Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 53

Политику исламизации армии продолжил и пришедший к власти в 1999 году генерал Первез Мушарраф.

Он не воспрепятствовал получению избирательным альянсом шести фундаменталистских партий Пакистана 11% голосов на парламентских выборах 2002 года, разрешил исламистам свободно вести проповедническую деятельность, принял на своей территории талибов после их поражения в Афганистане.

Конечно, на политику Мушаррафа оказывали давление радикальные исламские элементы из высшего военного руководства, включая тех, которые инициировали создание «Лашкар-и-Тайба» в Кашмире. Они контрабандным путем снабжали оружием сепаратистские группировки в Кашмире, Афганистане и даже в Шри-Ланке («Тигры освобождения Тамил-Илама»)¹⁵.

В результате, к концу XX – началу XXI века ислам в Пакистане из политического инструмента для внутреннего (цементирование этнической и политической структуры страны) и внешнего (создание зон напряженности в отношениях с Индией) использования превратился в самостоятельный политический фактор, в мощную силу, все чаще противопоставляющую государственным интересам свои собственные. Пакистанские военные и спецслужбы перехитрили самих себя: политизированный ислам вошел в жесткое противоречие с возможностью дальнейшего экономического и политического (по преимуществу светского) развития страны.

Окончательно это стало понятно после смены западной (американской) парадигмы по отношению к исламу, наступившей после 11 сентября 2001 года. Если прежде Соединенные Штаты не только смотрели сквозь пальцы на поддержку пакистанскими военными террористических групп, но и прямо подталкивали их к такой поддержке, то теперь США потребовали прекратить помощь движению Талибан в Афганистане, а затем и вынудили пакистанскую армию вести вооруженную борьбу с исламистами на своей территории и на границе с Афганистаном.

Однако, похоже, процесс зашел слишком далеко, и теперь остановить разрастание радикальных исламских настроений не только в провинциях страны, но и внутри армии и спецслужб Пакистана крайне трудно. Сегодня допустима, на мой взгляд, аналогия с ситуацией в Иране, когда там в результате подобных рискованных политических игр американцев светский режим был сметен исламской революцией.

Исламские партии и движения в Пакистане ныне столь сильны, что такой осведомленный человек, как бывший глава пакистанской разведки Хамид Гюль, один из создателей Талибана, предсказывает, что Пакистан пройдет «через свою версию исламской революции». По его мнению, в случае ее наступления пакистанская армия окажет слабое сопротивление, так как в ее среде сильны происламские настроения. Гюль утверждает, что многие в армии сейчас верят в то, что их миссия заключается не просто в защите своей страны. Они, подобно «джихадистам», намерены отстаивать исламскую веру «во всем регионе и за его пределами»¹⁶.

На проблему возможного захвата ядерного оружия террористическими группировками среди экспертов существуют две крайние точки зрения.

Одна из них заключается в том, что при наличии современных технических, разведывательных, информационных и иных технологий защиты, находящихся в руках государства – обладателя ядерного оружия, у террористов просто нет шансов на его захват и последующее применение. Такой позиции придерживается пакистанское военное руководство и ряд независимых западных аналитиков, например, Р.Б. Уоттс, эксперт Центра современных конфликтов Военно-морской школы последипломного обучения (Монтерей, штат Калифорния).

Он пишет: «В середине девяностых годов падение Советского Союза создало впечатление, что вокруг полно лежит бесхозного ядерного оружия, которое может быть приобретено странами-изгоями или террористическими организациями. Однако это представление так и не получило серьезных обоснований. Но даже если бы это было правдой, мы должны признать, что если террористическая организация добудет такое оружие, приобретет достаточный технический опыт для его наземного использования, а потом найдет способ его детонировать, осуществив все это в полной тайне от разведор-ганизаций разных стран, которые, вне зависимости от своего отношения к Соединенным Штатам, имеют заинтересованность в недопущении подобной ситуации, то это будет означать провал разведки настолько колоссальный, что вообразить его невозможно. Даже создание «грязной бомбы» (которую сделать и применить проще, чем тактическое ядерное оружие) – это задача очень сложная как в смысле технологии, так и в смысле секретности»¹¹.

Другая точка зрения заключается в том, что концентрация радикалов-террористов в Пакистане достигла той степени, когда даже столь отмобилизованная армия, как пакистанская, имеет очень мало шансов справиться с ними, особенно в условиях пассивного сопротивления значительной части армейского состава жесткой политике борьбы против единоверцев. Политики, которая, по убеждению многих пакистанских военных, навязана Пакистану американцами и не отвечает государственным интересам страны. В результате не исключено, что либо террористические группировки сумеют силой завладеть хранилищами ядерного оружия, либо фанатичные исламисты сумеют проникнуть в «святая святых» вооруженных сил Пакистана – в структуры по обеспечению безопасности ядерного оружия. Такой позиции придерживается значительная часть американского и израильского военно-экспертного сообщества.

Ряд экспертов, например М.Штейнберг¹⁸, описывая пакистанскую ситуацию, ссылается на данные спецслужб (как израильского «Моссада», так и других). Есть основания полагать, что речь идет о корректных ссылках на конкретные и достоверные материалы. Если верить этим ссылкам, а также авторам материалов, на которые ссылаются эксперты, «в лагерях вокруг Марказ-и-Давара одновременно готовятся до тысячи моджахедов. В основном это фанатики-мусульмане из Центральной Азии, Африки, Ближнего и Среднего Востока. Но есть боевики из Европы и даже Америки. Вербовкой и транспортировкой абитуриентов ведает специальный центр, который с 2005года возглавляет шейх Мохаммад Аббас Юсеф. Среди террористических организаций, представленных в Объединенном совете джихада ("Муттахида джихад"), главную роль играют четыре исламских и одна сикхская. Из них ведущей считается "Хар-кат ул-Муджахедин" – военизированная исламская партия, нацеленная в основном на освобождение Кашмира. Такая же задача у "Армии Мухаммада" основным районом дислокации ее отрядов является граница с индийской частью Кашмира. Наиболее фанатичной даже в среде исламских террористов считается "Лашкар-и-Тайба": 300 ее боевиков практикуют шахидизм – теракты самоубийц. Наконец, самая крупная по численности – "Джамаат ул-Фукра", имеющая боевые ячейки во многих странах, в том числе немусульманских: США, Канаде, Мексике, Бразилии и др.»¹⁹.

Кроме того, на пакистанской территории в Вазиристане находятся лагеря подготовки афганских талибов. Вазиристан – вотчина пакистанских пуштунов, занимающих второе по численности место в населении страны (17%) после пенджабцев. Однако в Вооруженных силах они составляют треть солдат, а в офицерском корпусе – почти половину. Потому-то военные-пуштуны демонстрируют нежелание вести войну в родном краю.

Как видим, агрессивный ислам располагает в Пакистане мощными вооруженными силами, численность которых, согласно докладу Стокгольмского института проблем мира, в 2006 году составила 36 тыс. боевиков.

Тот же Штейнберг, ссылаясь на предоставленные ему закрытые материалы, пишет: «Думается, лидеры вооруженного ислама, безусловно, попытаются взять политическую инициативу в свои руки. "Яростные муллы"Пакистана стремятся использовать ситуацию нестабильности в стране. И конечной целью этой стратегии является захват радикальными исламистами власти в Исламабаде, что означает овладение ракетно-ядерными силами»²²⁰ .