Избранное - Бэкон Роджер - Страница 44

И то, что я уже затронул в общем, я хочу исследовать в частных аспектах, рассмотрев основы этой прекраснейшей науки. Ибо некая наука может быть более полезной, но никакая не имеет такой красоты и прелести в своей полезности…

О внутренних способностях чувственной души, каковыми являются воображение и общее чувство. Поскольку же зрительные нервы, т. е. изогнутые нервы, производящие зрение, берут свое начало от мозга, и поскольку авторы [сочинений] по оптике приписывали различающей способности свойство при посредстве зрения выносить суждения о двадцати видах видимого, которые будут затронуты позднее, и поскольку неизвестно, находится ли эта различающая способность среди различных способностей души, определенные органы которых присутствуют в мозге, и поскольку многое иное, о чем пойдет речь далее, требует достоверного знания о способностях чувственной души, то для того, чтобы обрести необходимое для [познания] зрения, надлежит начать с [повествования] о частях мозга и способностях души. И авторы [сочинений] по оптике указывают нам путь к этому, разъясняя, каким образом от извилин мозга и от поверхности черепа исходят зрительные нервы, но никто не разъясняет все необходимое, к этому относящееся.

Итак, я утверждаю (и в этом согласны все натурфилософы, медики и оптики), что мозг состоит из двух слоев, один из которых называется pia mater, т. е. мягкое вещество (подкорка) (этот слой непосредственно содержит мозг) а другой — dura mater, т. е. твердое вещество (кора) (этот слой непосредственно соприкасается с округлой костью головы, именуемой черепом). Вещество последнего — более грубое, поскольку защищает [мозг] от кости, а первого — более легкое и нежное вследствие мягкости мозга, субстанция которого желеобразная и неплотная, и в ней преобладает слизь. Она делится на три отдела, именуемых секциями, камерами или частями. И в первой камере различают две способности. Первая — общее чувство, находящееся, по словам Авиценны из I книги О душе[244], в передней ее части; и оно есть источник по отношению к другим частным чувствам, и центр по отношению к линиям, исходящим из одной точки к окружности, как говорит Аристотель во II книге О душе; и общее чувство выносит суждения об отдельных частных чувствах. Ибо суждение о видимом не осуществляется до тех пор, пока species не достигнет общего чувства; и то же касается слышимого и прочего, как явствует из [заключительной части книги] О чувстве и чувственно воспринимаемом и II книги О душе. И общее чувство выносит суждение о различиях в чувственно воспринимаемых [объектах], например, что белизна в молоке отлична от сладости, чего не может сделать ни зрение, ни вкус, поскольку не различают пределы, как указывает Аристотель во II книге О душе. И оно [т. е. общее чувство] судит о действиях частных чувств, ибо зрение не ощущает то, что видит, и слух не ощущает то, что слышит, но, как говорит Аристотель во II книге О сне и бодрствовании, это делает иная способность — общее чувство. Его же предельное действие есть получение species, исходящих от частных чувств, и осуществление суждения о них. Но, как говорит Авиценна в I книге О душе, оно не сохраняет эти species вследствие тою, что его орган весьма слизист; поэтому необходимо, чтобы у души имелась и другая способность, в задней части первой камеры, назначение которой заключается в том, чтобы сохранять species, исходящие от частных чувств, — [она может сохранять их] благодаря своей умеренной влажности и сухости, — и эта способность называется воображением, и она есть сокровищница и хранилище общею чувства. Так говорит Авиценна, приводя пример с печатью, чей оттиск вода вполне принимает, но не удерживает из-за своей текучей влажности; напротив, воск вполне сохраняет оттиск вследствие своей умеренной влажности, сочетающейся с сухостью. Поэтому он говорит, что одно — получение, а другое — сохранение, как очевидно из этого примера. И то же имеет место по отношению к органу общего чувства и воображения. Однако вся способность, которая составляется из этих двух и занимает всю первую камеру, называется фантазией. Ибо из II книги О душе, книг О сне и бодрствовании и О чувстве и чувственно воспринимаемом ясно, что фантазия и общее чувство суть одно и то же по субъекту, но различны по бытию, как говорит Аристотель, и что фантазия и воображение [также] суть одно и то же по субъекту, но различны по бытию. А потому фантазия объемлет обе способности и отличается от них только как целое от части. И поэтому когда общее чувство получает species, а воображение сохраняет его, следует полное суждение о вещи, которое осуществляет фантазия.

Надлежит знать, что воображение, общее чувство и отдельные чувства сами по себе выносят суждения только о двадцати девяти [видах] чувственно воспринимаемою, например, зрение выносит суждение о свете и цвете; осязание — о холодном и горячем, влажном и сухом; слух — о звуке; обоняние — о запахе; чувство вкуса — о том, что обладает вкусом. И это — девять собственных чувственно воспринимаемых [свойств], которые принадлежат [каждый] своему из указанных мною чувств, и о каждом из них не может судить иное отдельное чувство. Есть и двадцать иных чувственно воспринимаемых [свойств]: удаленность, положение, телесность, внешняя форма, величина, протяженность, разделенность, или отделенность, число, движение, покой, шероховатость, гладкость, прозрачность, плотность, тень, темнота, красота, безобразие, а также подобие и различие во всем таковом, а также во всем, из такового образованного. Кроме указанных существуют и другие [свойства], которые собраны под одним или под несколькими из них, например, упорядоченность — под положением; письмо и изображение — под внешней формой и упорядоченностью; прямизна и изогнутость, вогнутость и выпуклость — под внешней формой; многое и малое — под числом; равенство, увеличение и умаление — под подобием и различием; веселость, смех и печаль, которые постигаются на основании внешнего вида и формы лица; плач, который познается на основании внешнего вида лица и движения слез; влажность и сухость, которые собраны под движением и покоем, поскольку влажность постигается чувством зрения разве что на основании текучести влажного тела и движения одной части после другой, а сухость постигается на основании устойчивости частей сухого [тела] и отсутствия текучести, дует, однако, рассмотреть то обстоятельство, что Аристотель во II книге О возникновении и уничтожении утверждает, что влажное и сухое в одном смысле суть первичные качества, которые естественным образом присущи элементам, и благодаря которым возникает в элементах влажность и сухость, которые сводятся к первичным качествам] и причиняются ими. И о первичных [качествах] следует сказать, что они суть собственные чувственно воспринимаемые свойства] и воспринимаются только осязанием. О прочем же мы скажем здесь. И первое, [о чем мы поведем речь] — это влажность, которая легко образует фигуры, сами по себе плохо удерживающиеся в собственных границах, но легко ограничиваемые иным [телом]: прежде всего, это относится к воздуху, а затем — к воде. Противоположное обнаруживается в сухом, и, прежде всего, в земле, а затем — в огне. И [термин] «влажность» обозначает здесь текучее и подвижное, а «сухое» — ссохшееся и застывшее. И то же касается многого другого, которое сводится к видам и типам вышеперечисленных первичных видимых [свойств]. И все это явствует из I книги Оптики Птолемея, из II книги Алхазена Об аспектах и из [сочинений] по оптике иных авторов. И существуют общие чувственно воспринимаемые объекты; примеры некоторых из них приводит Аристотель во II книге О душе и в начале книге О чувстве и чувственно воспринимаемом, например, [он пишет] о величине, внешней форме, движении, покое и числе. Но общими чувственно воспринимаемыми [свойствами] является не только это, но и все указанное выше, хотя подавляющее большинство натурфилософов не имеют об этом никакого представления, поскольку не являются знатоками оптической науки. Ведь «общими» чувственно воспринимаемые [свойства] называются не потому, что воспринимаются общим чувством, а потому, что совместно определяются всеми или несколькими отдельными чувствами, и прежде всего — зрением и осязанием, поскольку Птолемей утверждает во II книге Оптики, что зрение и осязание совместно воспринимают все эти двадцать [видов] чувственно воспринимаемых [свойств]. И [все] эти двадцать девять [свойств], вместе с теми, которые сводятся к ним, воспринимаются отдельными чувствами, общим чувством и воображением, и указанные способности души не могут выносить суждения о других чувственно воспринимаемых [свойствах] per se, но только per accidens…