Фальсификация и методология научно-исследовательских программ - Лакатос Имре - Страница 40

324 См. [163], р. 198-199; [см. русск. перев., с 248]; первая публикация этого фрагмента - в 1958 г. " 325 См. [200], [199], [2], [3].

326 [172]. гл. 11.

327 Там же; замечание в квадратных скобках мое.

328 Как полагал Дюгем, сам по себе эксперимент никогда не может осудить отдельную теорию (такую как твердое ядро исследовательской программы; чтобы вынести "приговор" нужен еще и "здравый смысл", "проницательность" и действительно хороший метафизический инстинкт, помогающий отыскать путь вперед, точнее сказать, луг" "некоторому в высшей степени замечательному порядку" (см. заключительные фразы его "Приложения" ко 2-му изданию [40]).

329 Куайн говорит о предложениях, располагающихся на "различных расстояниях от чувственной периферии" и, следовательно, в большей или меньшей степени подверженных изменениям. Но что такое "сенсорная периферия" и как мерить расстояние до нее - определить очень трудно. Согласно Куайну, "те соображения, по которым человек может отказаться от унаследованного ям научного знания в угоду сиюминутным чувственным представлениям, в той мере, в какой они рациональны, являются прагматическими" [172]. Но прагматизм для Куайяа, как и для Джемса идя Леруа, есть лишь ощущение психологического комфорта; мне кажется иррациональным называть это "рациональностью".

330 О "защите понятий путем их сужения" и "опровержениях путем их расширения" см. [92].

331 [163]. гл. 10 1русск. перев., с. 362].

332 Типичные примеры такого смешения - неумная критика, которой подвергают Поппера Кэнфилд и Лерер [29]. Штегмюллер. последовав за ними, угодил в логическую трясину ([187], р. 7). Коффа вносит ясность в этот вопрос [32]. К сожалению, в этой статье я иногда выражался неточно, что позволяет увидеть в ограничении ceteris parlbus независимую посылку проверяемой теории. На этот легко устранимый недостаток мне указал К. Хаусон.

333 Грюнбаум вначале занимал позицию, близкую к догматическому фальсификационизму, когда исследуя весьма поучительные примеры из истории физической геометрии, приходил к выводу, что можно определить ложность некоторых научных гипотез (см. [67] и [68]). Потом он изменил свою позицию [62] и в ответ на критику M. Хессе [76] и других авторов определил ее так: "По крайней мере, иногда мы . можем определить ложность гипотезы, какие бы намерения и пели ни стояли за ней, хотя эта фальсификация не исключает возможности ее последующей реабилитации" ([70]. р. 1092).

334 Типичным примером может служить ньютоновский принцип гравитационного взаимодействия, по которому тела на огромных расстояниях и мгновенно чувствуют влечение друг к другу. Гюйгенс называл эту идею "абсурдной", Лейбниц- "оккультной", я самые выдающиеся ученые столетия "поражались тому. как он [Ньютон] мог решиться на столь огромное число исследований и труднейших вычислений, не имевших другого основания, кроме самого этого принципа" (см. [82], р. 117-118). Я уже говорил, что неверно было бы относить теоретический прогресс исключительно на счет достоинств теоретиков, а эмпирический - считать просто делом везения. Чем большим воображением обладает теоретик, тем с большей вероятностью его теоретическая программа достигнет хотя бы какого-либо эмпирического успеха (см. [93]. р. 387-390).

335 См. [176]. [178] и [18]. Джастификационист Рассел презирает конвенционализм: "Когда возвышается воля, падает знание. В этом и состоит самое значительное изменение в характере философии нашего века. Оно было подготовлено Руссо и Кантом..." ([178]. р. 787). Поппер, конечно же, многое почерпнул и у Канта, и у Бергсона (см. [154], гл. 2 и 4).

337 О понятии "правдоподобия" см. ({1631, гл. 10), а также следующее примечание; о понятии "надежности" (trustworthl-ness) см. [93], р. 390-405 и [95]. "7 "Правдоподобие" имеет два различных смысла, которые не следует смешивать. Во-первых, он, этот термин, может пониматься как "сходство с истиной" (truthtikeness); в этом смысле, я думаю, все научные теории, когда-либо созданные человеческим умом, в равной степени являются "непохожими на истину" (unverissimilar) и "оккультными". Во-вторых, он может означать квазитеоретическое размерное отличие между количеством истинных и ложных следствий теории. отличие, которое мы в точности никогда не можем определить, но о котором можем делать предположения. Поппер использует термин "правдоподобие" именно в этом специальном смысле ([163], гл. 10). Но когда он утверждает, что этот второй смысл тесно связан с первым, то это ведет к ошибкам и недоразумениям. В первоначальном "до-попперовском" смысле термин "правдоподобие" мог означать лишь интуитивно различимую "похожесть на истину", либо наивный прототип попперовского эмпирического понятия "правдоподобия". Интересные выдержки, приводимые Поппером, говорят в пользу второго значения, но не первого (см. [163]. р. 399; [русск. перев., с. 361]). Беллармиио, вероятно, мог бы согласиться с тем, что теория Коперника имела высокую степень "правдоподобия" в попперовском специальном смысле, но не с тем, что она была "правдоподобна" в первом, интуитивном, смысле. Большинство "инструменталистов" являются "реалистами" в том смысле, что согласны с возрастанием "правдоподобия" теорий в попперовском смысле; но они же не являются "реалистами", если под реализмом понимать уверенность в том, что, например, полевая концепция Эйнштейна интуитивно ближе к Замыслу Вселенной, чем концепция ньютоновского взаимодействия тел на расстоянии. Поэтому целью науки может быть возрастание "правдоподобия" в попперовском смысле, но без обязательного возрастания классического правдоподобия. Последняя идея, как говорил сам Поппер, в отличие от первой, "опасно неопределенна и метафизична" ([163], р. 231 [русск. перев., с. 35]).

Попперовское "эмпирическое правдоподобие в некотором смысле реабилитирует идею кумулятивного роста в науке. Но движущей силой кумулятивного роста "эмпирического правдоподобия" является революционизирующий конфликт с "интуитивным правдоподобием".

Когда Поппер работал над своей статьей "Истина, рациональность и рост знания", у меня было нелегкое чувство по отношению к его отождествлению этих двух понятий правдоподобия. И было так, что я спросил его: "Можем ли мы реально говорить о том, что одна теория лучше соответствует действительности, чем другая? Существуют ли степени истинности? Не опасное ли заблуждение выражаться так, как если бы истина, в смысле Тарского, располагалась где-то в некоем метрическом или хотя бы в топологическом пространстве, я поэтому имело бы смысл рассуждать о двух теориях - скажем, о предшествующей теории t1 и последующей теории t2, - что t2 вытесняет t1 или являет собой больший прогресс, чем t1 , поскольку она ближе подходит к истине, чем t2?" (см. [161], р. 232; (русск. перев., с. 350-351]). Поппер отверг мои опасения. Он чувствовал, и был прав, что предложил очень важную новую идею. Но он ошибался, полагая, что его новая специальная концепция "правдоподобия" полностью поглощает проблемы, связанные со старым интуитивным "правдоподобием". Кун говорит: "Если мы считаем, что, например, полевая теория "ближе подходит к истине", чем старая теория вещества и силы, то это означало бы, при серьезном отношении к словам, что последние основания природы больше похожи на поля, чем на вещество и силы" ([88], р. 265). Кун прав, за исключением того, что, как правило, отношение к словам не бывает "серьезным". Я надеюсь, что это примечание послужит прояснению обсуждаемой проблемы.