Скала прощания - Уильямс Тэд - Страница 78
- Предыдущая
- 78/180
- Следующая
— Воршева, — позвал Джошуа голосом, более строгим, чем обычно, — не уходи одна. Туман густой, и мы скоро потеряем тебя из виду.
— Ей придется уйти очень далеко, чтобы нас не было слышно, принц Джошуа, — сказала герцогиня, поддерживая под локоть Таузера.
— Возможно, — сказал Джошуа, — но я бы предпочел, чтобы мы не бродили в тумане и не объявляли криками о своем присутствии всем слушающим ушам. Не может быть, чтобы вы так быстро забыли о тех, кто нас сопровождал от Наглимунда.
Гутрун огорченно покачала головой, соглашаясь с ним. Воршева, которая, казалось, не слышала спора, превратилась уже в неясный силуэт, исчезающий в тумане, как привидение.
— Чертово упрямство, — проговорил Джошуа, мрачно глядя ей вслед.
— Я с ней пойду, — предложила Джулой и повернулась к Гутрун. — Не отпускайте от себя ребенка, прошу вас, — она подтолкнула Лилит в сторону герцогини и зашагала за быстро удаляющейся Воршевой.
Джошуа посмотрел ей вслед и горько рассмеялся.
— Если я так управляюсь с королевством из девяти или десяти человек, — обратился он к Деорноту, — тогда мой брат может спокойно сидеть на драконьем троне. Моего отца люди умоляли дать им поручения.
Даже королева? — усомнился Деорнот, но не сказал этого вслух. Он проследил за тем, как темный силуэт Джулой поравнялся с призрачной Воршевой. Если имеешь дело с гордой и упрямой женщиной, лучше не судить о своем успехе у нее по степени ее послушания.
— Пожалуйста, мой лорд, — сказал он вместо этого, — не говорите плохо о себе. Вы устали, голодны и замерзли. Давайте я разложу костер.
— Нет, Деорнот. — Джошуа потер запястье, как будто оно болело. — Мы так долго здесь не пробудем. — Он обернулся к опушке леса и к теням, которые его обрамляли. — Мы должны продвинуться дальше, прежде чем заняться чем-нибудь, кроме отдыха. Мы должны остановиться там, гае будет полная видимость со всех сторон. В таком случае, даже если мы будем на виду, все, что подкрадется к нам, тоже будет заметно.
— Правильное решение, — заметил Сангфугол со своего места. — Мы и вправду представляем собой веселенькую группу пилигримов.
— Пилигримы на пути через ад не очень-то могут позволить себе веселье, — промолвил Джошуа. Он немного отошел, чтобы постоять одному и подумать.
— Тогда почему ты ему не скажешь? — в голосе Джулой слышалось раздражение, но ее желтые как у ястреба глаза не выражали особых эмоций. — В конце концов, Воршева, ты же не девочка, а женщина. Почему ты так себя ведешь?
Глаза Воршевы были влажны:
— Я не знаю. Не могу его понять.
Джулой покачала головой:
— Я ни одного из вас не понимаю. Я недолго прожила с людьми, но думаю, это все из-за вашей дурацкой нерешительности: «Хочу того, не хочу этого…» Животные куда разумнее, мне кажется. Они делают то, что должны, и не сердятся на то, чего не могут изменить, — колдунья положила свою заскорузлую руку на руку Воршевы. — Зачем так беспокоиться о том, что неважно? Принц Джошуа явно любит тебя. Почему не сказать ему правду?
Ее собеседница вздохнула:
— Он считает меня глупой дикаркой. От этого он холоден со мной. Если я ему скажу, будет только хуже… Прости. — Она сердито вытерла лицо потрепанным рукавом. — Это потому что я снова увидела Фелувельт, так мой народ называет эти места: луга, на которые падает тень. Это навеяло массу воспоминаний, и мне стало так грустно…
— Валада Джулой! — раздался голос отца Стренгьярда, бестелесный в тумане, но очень близкий. — Вы здесь? Валада Джулой?
Некоторое нетерпение показалось на строгом лице Джулой.
— Здесь, Стренгьярд. Что-нибудь случилось?
Они увидели архивариуса — из тумана возникла долговязая фигура, размахивающая руками.
— Нет, нет, я просто хотел… — он запнулся, заметив заплаканное лицо Воршевы. — О, простите, пожалуйста. Как я неловок… Ухожу… — Он повернулся, чтобы снова исчезнуть в тумане.
— Не уходите! — как ни странно, эти слова произнесла Воршева. — Не оставляйте нас, отец. Побудьте с нами.
Стренгьярд взглянул на нее, затем на Джулой.
— Я не хочу мешать. Я, видите ли, просто наткнулся на кое-что в книге Моргенса. — Повязка на глазу сползла, тонкая прядь рыжих волос завилась от влажного воздуха, и священник походил на вспугнутого дятла. Казалось, он готов убежать, но колдунья успокаивающе подняла руку.
— Пройдитесь с нами, Стренгьярд, как предлагает Воршева. — Священник обеспокоенно посмотрел на нее. — Пойдемте. По пути поговорим.
Стренгьярд все еще держал несшитые листы книги Моргенса. Пройдя молча несколько шагов, он снова начал их перебирать.
— Боюсь, я потерял этот раздел, — сказал он, шелестя пергаментом. — Я подумал, что это может быть важно… Там насчет магии… насчет Искусства, как называет ее Моргенс. Меня потрясло, как много он знал… я никогда бы не подумал… — Торжествующая улыбка озарила его лицо. — Вот оно. — Он прищурился. — Как он находил слова…
Они еще несколько шагов прошли в молчании.
— Читайте же наконец, — не выдержала Джулой.
— ..По сути дела, предметы, потребные для Искусства, подпадают под две широкие категории, — начал священник, — те, что ценны сами по себе, и те, ценность которых в их происхождении. В противоположность общепринятому предрассудку, целебная трава, собранная на кладбище, ценна не потому, что найдена в этом месте, а скорее сама по себе. А так как кладбище может оказаться единственным местом, где она произрастает, эта связь закрепляется, и впоследствии ее невозможно разорвать.
Другая категория ценных предметов обычно представляет собой «сделанные» предметы, и их достоинство в том, как их сотворили и из чего. Ситхи, в течение долгого времени обладавшие секретами мастерства, скрытыми от смертных, произвели многое, сотворение чего само по себе может быть рассмотрено как Искусство, хотя сами ситхи это бы так не назвали. Таким образом, достоинство этих предметов в способе их создания. Знаменитые стрелы Вандиомейо могут служить примером: вырезанная из обычного дерева и украшенная перьями обычных птиц, каждая из них является ценным талисманом.
Другие предметы приобретают ценность за счет материала, из которого они сделаны. Великие Мечи, на которые ссылается в своей последней книге Ниссес, могут служить примерами. Все они получили свои достоинства от материалов, из которых сотворены, хотя изготовление каждого из них потребовало огромного мастерства. Миннеяр, меч короля Фингила, сделан из железного киля его ладьи, железо это было доставлено в Светлый Ард риммерскими пиратами с Потерянного запада. Торн, которым последнее время владел сир Камарис, благороднейший рыцарь при дворе Престера Джона, был выкован из мерцающих металлов упавшей звезды, — как и железо Миннеяра, из чуждого Светлому Арду материала. А Скорбь, — тот самый меч, как утверждает Ниссес, которым ситхи Инелуки убил своего отца короля-эрла, из ситхского волшебного дерева и железа — из двух материалов, которые на протяжении долгого времени считались взаимоотталкивающими и несоединимыми. Таким образом, подобные предметы получают силу в первую очередь от внеземного происхождения вещества, из которого сделаны. Существуют предания, однако, что в изготовление всех трех мечей вложены могущественные Чары Творения, так что сила Великих Мечей может лежать не только в их материале, но и в их сотворении.
Титуно, охотничий рог, сработанный в знаменитом Мезуту'а из зуба дракона Идохеби, — еще один пример того, как иногда предмет, обладающий волшебной силой, может быть таковым за счет мастерства исполнения и материала…
Стренгьярд прервал чтение.
— Ну и дальше тут о других вещах. Это все, конечно, очень увлекательно — каким великим ученым был этот человек! — но я просто подумал, что этот раздел про мечи может представлять особый интерес.
Джулой медленно кивнула:
— Несомненно. Мне очень интересно все, что касается этих трех мечей, на которые мы возлагаем столько надежд. Моргенс обосновывает их ценность. Возможно, они действительно окажутся полезными в борьбе с Инелуки. Очень хорошо, что вы это обнаружили, Стренгьярд.
- Предыдущая
- 78/180
- Следующая
