Секреты наследственности человека - Афонькин Сергей Юрьевич - Страница 57

Некоторые формы эпилепсии передаются в ряду поколений. В последнем случае говорят о семейной эпилепсии. На роль генетических факторов в предрасположенности к эпилепсии указывают наблюдения над однояйцовыми близнецами. Если один близнец подвержен припадкам, то и второй, с очень большой долей вероятности, будет страдать от этого недуга.

Вероятно, в этой ситуации происходит разлад работы тормозящих и возбуждающих нейронов. Однако такой разлад не всегда приводит к судорогам. Нередко его следствием является неспособность четко контролировать на уровне сознания множество нервных провесов, одновременно протекающих в коре больших полушарий мозга. В результате, у людей с такими проблемами проявляется так называемый эпилептоидный характер. Они вспыльчивы, легко идут а конфликты, порой до занудной педантичности сверхаккуратны, навязчивы, злобны и одновременно сентиментальны, напористы в преследовании своих целей, и в то же время им трудно сосредоточиться и контролировать проявления своих эмоций.

Каждый из перечисленных признаков может являться чертой характера, никак не связанной с эпилептоидностью. Мало ли на свете педантичных, аккуратных людей! Однако, как показали специальные исследования лаборатории генетики Московского НИИ психиатрии Минздрава РСФСР, вместе они образуют четкий комплекс, который может передаваться по наследству. Исследователи изучали 43 семьи с проявлениями эпилепсии-эпилептоидности. При этом выяснилось, что из 12 признаков эпилептоидности 6–9 обычно передаются в чреде поколений единым блоком! При этом эпилептоидность может проявляться одновременно с эпилепсией или независимо от нее.

Характерный пример наследуемой эпилепсии-эпилептоидности демонстрирует род классика русской литературы Ф. М. Достоевского. Его отец М. А. Достоевский, врач по образованию, был настоящим тираном как для своих домашних, так и по отношению к собственным крестьянам, коих имел более 500 душ. Он преследовал своих дочерей, выискивая в их комнатах несуществующих любовников; требовал от сыновей почти дословного зазубривания уроков и устраивал настоящее следствие по поводу пропавшей ложки. Излюбленной его шуткой было подкрасться к работающему крестьянину и первым низко поклониться ему в пояс. Поскольку же по рангу работнику следовало первым приветствовать своего барина, «провинившегося» немедленно посылали на конюшню для порки. В конечном счете, доведенные до отчаяния крестьяне убили своего мучителя, связав и насильно влив в него объемистую бутыль самогона.

Сестра писателя В. М. Достоевская, будучи владелицей 6 домов, отличалась ничем не оправленной скупостью. Зимой она почти не топила свою комнату и покупала самые дешевые продукты. Своего сына-студента она донимала мелочной опекой, граничившей с самодурством. Кстати, жизнь она закончила, как и старуха-процентщица из романа «Преступление и наказание» — была убита дворником, предполагавшим у старухи несметные сокровища. Эпилептоидными чертами характера обладал брат писателя — инженер А. М Достоевский. Он отличался крайней вспыльчивостью и в то же время педантичностью, болезненной пунктуальностью.

Факт тяжелых эпилептических припадков у Федора Михайловича хорошо известен. Один из его сыновей, Алексей, скончался еще в юности от тяжелых судорог. Другой сын, Федор, воспроизвел тяжелый характер своего деда по отцовской линии. Вместе с тем, дочь писателя Л. Ф. Достоевская, по счастью, не унаследовала эпилептоидный характер, отклонений в ее поведении не отмечено. В целом, наследование эпилепсии-эпилептоидности прослеживается в роду Достоевских на протяжении четырех поколений.

Тяжелое генетическое бремя, доставшееся Федору Михайловичу от своих предков, оказало глубокое влияние на все его литературное творчество. Многие персонажи его произведений ярко иллюстрируют, что собой представляют люди с эпилептоидным характером. В сознании многих читателей Достоевский предстает как певец «униженных и оскорбленных», однако не всем он казался защитником «маленьких левшей». Скорее, его персонажи — лишь демонстрация болезненного состояния человеческого разума. Литературный критик Н. Михайловский еще в 1882 г. в своей статье «Жестокий талант» так писал по этому поводу: «Мы… пришлем за Достоевским огромное художественное дарование и вместе с тем не только не видим в нем боли за оскорбленных и униженных, а, напротив, видим какое-то инстинктивное стремление причинить боль этому униженному и оскорбленному». Возможно, впрочем, что подобные портреты появлялись из-под пера Ф. М. Достоевского в силу болезненной противоречивости его собственной натуры.

Психологи в своих трудах нередко употребляют термин «подсознание». Для биолога он означает программы поведения, основа которых досталась нам от животных предков. Множество этих программ без ведома нашего сознания постоянно работают в мозгу человека. Мы лишь пытаемся находить их проявлениям разумные объяснения и как-то сдерживать с помощью воли этот «табун скакунов», тянущих нас в разные стороны. Помните, как пел по этому поводу Олег Газманов: «Эскадрон моих мыслей шальных, ни решеток ему, ни преград…» Обычно попытки обуздать «эскадрон мыслей» более-менее удаются. В сознании возникает определенная «доминанта» — главное направление действий, которое определяется разумно поставленной целью. Психика человека, страдающего эпилептоидным комплексом, часто не способна справиться с такой задачей. Она похожа на лишенную эпидермиса кожу. Без защиты от внешних воздействия она болезненно чувствительна и остро реагирует на любое прикосновение. В то же время, эпилептоида буквально раздирают внутренние противоречивые импульсы, которым он часто слепо следует, уподобляясь лодке, которую швыряют в разные стороны волны жестокого шторма.

В. П. Эфроимсон в статье «Генетика Достоевского и его творчество» отмечал следующее: «Секрет творчества: персонажи действуют так, как если бы слова и поступки не рождались как равнодействующая множества перекрещивающихся мотивов, не контролировались бы задерживающими центрами. Более того, важнейшие мотивы тут же забываются, сменяются совсем иными, возникают совершенно алогичные ситуации. Но именно способность Достоевского увидеть первичные импульсы (в норме погашаемые), возможность претворить их в действие, раскрыла бездны подсознательного и сделала его пророком событий XX века, когда эти первичные импульсы жестокости, господства, подавления, самопоказа, стяжательства вышли из-под власти разума, закона, и в мире начали командовать подонки типа Муссолини, Гитлера с их бесчисленными помощниками разного ранга… Достоевский был Колумбом черных импульсов и оказался в своих „Бесах“ провидцем».

Действительно, XX век не раз демонстрировал нам, к каким последствиям может привести практически неограниченная власть, оказавшаяся в руках человека с эпилептоидным характером.

Современное содержание термина «терапия» давно не соответствует значению древнегреческого слова терапейя — ухаживание, уход. Терапевтическое вмешательство в наши дни предполагает поиск и ликвидацию причин заболевания. За последние несколько столетий медицина сделала в этом направлении решающий рывок от носового платка как средства для ликвидации последствий простуды до вакцин и производимого биотехнологическим путем интерферона для уничтожения ее истинных виновников — вирусов гриппа. В начале двадцать первого века мы стоим на пороге новой эры в медицине, когда станет возможным эффективно лечить не только приобретаемые, но и врожденные недуги такие как фиброз легких, мышечную дистрофию, приводящую к раннему склерозу семейную гиперхолестеролемию, серповидно-клеточную анемию, гемофилию и наследственный диабет. Речь идет о разработке и внедрении в практику методов генной терапии, способной корректировать, а в идеале и полностью ликвидировать дефекты в молекулах дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), определяющих все наследственные свойства организмов.