Философский камень гомеопатии - Симеонова Наталья Константиновна - Страница 22

Другим последователем Стахла был Теофил Бордье (Theophile Bordeu) — проницательный и реалистичный мыслитель и один из великих французских медиков. По сути, он тоже был виталистом, но прикрыл понятие души биологическим и физиологическим покрывалом. Для этого он воспользовался собственными исследованиями функции симпатической нервной системы и своими открытиями в области эндокринологии.

Как же в итоге нам следует оценить вклад Стахла и его последователей в учение о болезни? Продвинулись ли они вперед? В чем прогресс? В том, что они описали пару тысяч болезней? Может быть, им зачтется классификация болезней?

Сделаем важный вывод. Конечно, деление болезней на классы было большим достижением материалистической медицины. Но одновременно появился соблазн увлечься нозологическими схемами, а потом и схемами лечения, предписываемыми лишь в зависимости от названия болезни. Обобщенный образ болезни, предложенный Стахлом, его последователями был разделен на части и трансформировался в упрощенный метод рассмотрения узких классов болезней. Те врачи, которые без оглядки пошли этой дорогой, стали пренебрегать индивидуальным подходом к больному человеку, втискивая симптомы его болезни в известные схемы.

Тем временем в Шотландии Уильям Кулен (William Culen) и его студент Джон Браун (John Brown) также столкнулись с необходимостью дать оценку силам, которые приводят в действие и оживляют физическую машину человеческого организма. Однако использовать понятие «души» и быть обвиненным в витализме и анимизме им, видимо, не хотелось. Сильным было побуждение давать всему материалистическое объяснение. А ведь в принципе неважно, какими словами Определить сложное понятие.

Кулен так определял жизнь: «Жизнь состоит в возбуждении нервной системы и особенно мозга, который объединяет различные части в целое». Браун считал, что продвинулся дальше утверждением, что жизнь обусловлена возбудимостью, т. е. качеством, которое следует своим собственным законам: «Здоровье состоит в равновесии врожденной возбудимости с внутренними или внешними возбуждающими силами» (Браун).

Кулен лечил болезни только противоположностями — возбуждение крови смягчал кровопусканием, кислотами, слабительными, седативными средствами, а спазмы устранял антиспазматическими средствами — такими, как опиум, камфора, теплыми ваннами. Истощение и слабость восстанавливал тонизирующими и стимулирующими средствами.

Браун разделил болезни на два вида — астенические (болезни желания раздражения) и активные (болезни вследствие слишком сильного раздражения). Первые он лечил средствами, которые поддерживали возбуждение, — такими, как тепло, жареное мясо, опиум, упражнения, виски, вино и алкоголь. Активные болезни требовали успокаивающей терапии — такой, как кровопускание, холод, рвота, потение, диета, голодание. Браун все упростил до такой степени, что уже не видел различий между пациентами и болезнями: «Вместо несметных различий привычек и темпераментов я нашел каждого пациента таким же, как и другого. То, что вызывает подагру у одного, вызовет ее и у другого, и то, что лечит ее в ком-то, лечит ее и в другом. И так в отношении каждой болезни. Чем глубже мы исследуем природу, тем больше мы убеждаемся в этой замечательной простоте. Такова простота, к которой сведена медицина, и, таким образом, подходя к постели больного, врач должен решить в уме только три вещи: является ли болезнь обычной, активной или астенической, а также какова ее степень. Когда он уяснил эти пункты, все, что остается ему сделать, это составить общее мнение о плане лечения и осуществить его, применив правильные лекарственные средства».

Идеи Кулена и, в особенности, Брауна эффектно пронеслись по европейскому медицинскому миру. Кроме этих медицинских светил, были и другие знаменитости, но характерным для большинства было то, что они так же быстро опровергались, как и возносились. Именно это наблюдал Ганеман, будучи студентом и молодым практикующим врачом. Неудивительно, что у него возникали сомнения относительно общепризнанных медицинских заповедей.

Описывая своим студентам состояние медицины в Германии на подходе XIX века, профессор клинической медицины в Манзе Ведекайнд говорил, что медицинская профессия изменялась быстро и почти напрасно: «Можно привести в пример многих врачей, которые для лечения еще не так давно использовали метод нагревания и потения, а также прописывали ежедневно множество эссенций, простых микстур и сложных составов Стахла. В то же время они были сторонниками кровопускания, и я не сомневаюсь, что они часто нейтрализовали действие лекарственных средств. Но авторитет таких светил, как Берхааве, Стахла и Фр. Гоффмана шел к концу. Когда Тиссо стал ведущим авторитетом, практикующие врачи сразу же выступали в защиту метода охлаждения и его любимых лекарственных средств — тамаринда, крема винного камня, селитры, оксимела, ячменной воды. Так как он запрещал здоровым людям курить, то врачи тоже начали придерживаться того мнения, что курильщики табака должны умереть от апоплексии. Когда ведущей фигурой стал Столл, мы находим рвотный камень в большинстве рецептов практикующих врачей. Когда Кэмпт вошел в моду, все стали поклонниками клизм из 11–12 лекарственных средств. Когда С. Л. Гоффмана пригласили занять ведущее место, врачи начали преувеличивать то, чему этот великий мыслитель учил относительно антисептических лекарственных средств, и большинство врачей, не исследуя функции своих пациентов, с тем чтобы установить, насколько это показано, лечили каждую болезнь с помощью антисептиков. Когда несколькими годами позже Браун стал диктатором в медицине, практикующие врачи занялись откачиванием порченых соков. Их практика суммировалась в четырех словах — активный, астения, влияние активного, астенические пороки. Они так же активно поддерживали вино, брэнди, мясную диету, как активно были против них в то время, когда Тиссо был ведущим диетологом. Очень немногие из их рецептов были без лигроина, настойки опия, эфира, нашатыря и мускуса».