Выбери любимый жанр

Философский камень гомеопатии - Симеонова Наталья Константиновна - Страница 21

Изменить размер шрифта:

Почитаем, как язвительно высказывался Ганеман по поводу кровопусканий и применения пиявок: «Аллопат при помощи своих венесекций не выпускает из сосудов больного, борющегося с острой лихорадкой, избыток крови, поскольку последнего быть не может, но похищает у него то, что необходимо для жизни и выздоровления, — нормальное количество крови и жизненных сил — величайшая потеря, которую не в состоянии восстановить ни один врач. Заблуждается старая школа, следуя маниакальным идеям и используя в лечении местных воспалительных процессов большое количество пиявок».

Большинство врачей XVII–XVIII веков были последователями нового картезианского мировоззрения (их называли ятромеханиками, от «ятро» — врач).

В ту эпоху желание ученого контролировать природу господствовало в противоположность идее единения с ней. Такая позиция становилась целью всех научных исследований и оказала огромное влияние на медицину. Открытия, сделанные в области анатомии, становились все более убедительными. Новые формы натурфилософии тоже оказали свое влияние.

Хотя такая позиция доминировала, в медицинской философии продолжало существовать некоторое разнообразие идей. Дискуссии между виталистическими и механистическими представлениями о человеке были очень распространены. С течением времени идеи смешивались. Более запутанный период для медицины едва ли мог существовать. Для некоторых врачей общепризнанные медицинские идеи считались пиком эволюции мысли, для других продолжали существовать проблемы.

К этой же эпохе относится высказывание Вольтера: «Из каждой сотни врачей девяносто восемь — шарлатаны».

Доктором-шарлатаном ученые-материалисты считали Франца Антона Месмера, немецкого врача, впервые заговорившего о лечебных свойствах животного магнетизма. Позже Ганеман писал в «Органоне»: «Я считаю необходимым коснуться животного магнетизма, как он называется, или скорее месмеризма (как его следовало бы назвать из уважения к Месмеру, первым обнаружившему его), который по своей природе очень сильно отличается от всех терапевтических веществ. Эта лечебная сила, часто так глупо отрицаемая и пренебрегаемая, этот чудесный, бесценный дар Бога человечеству, с помощью которого сильная воля человека, действующего на больного посредством контакта и даже без него, может динамически передать жизненную энергию здорового магнетизера другому человеку. Сила магнетизера воздействует частично путем восполнения недостаточно мощной жизненной силы больного, а частично — воздействуя на те части, где жизненной силы концентрируется слишком много».

Критикуя насмешливо плохих врачей, Вольтер все же отдал должное этой благородной профессии: «Люди, которые заняты восстановлением здоровья совместным применением мастерства и человечности, находятся выше всех великих людей земли. Они принимают участие в Божественном, т. к. сохранить и обновить почти так же благородно, как создать».

Витализм Стахла

Одним из наиболее влиятельных врачей XVIII века был Джордж Эрнест Стахл (George Ernest Stahl). Он критиковал картезианскую систему за чрезмерную механистичность. В противоположность ей он создал теорию «анимизма», которая получила признание и даже в определенной мере стала доминировать в медицине. Кроме биологии и медицины, Стахл интересовался вопросом происхождения огня и предложил теорию «флогистона». Идея о «флогистоне» как о носителе горючести господствовала в химии до тех пор, пока не была пересмотрена в XIX веке в связи с другими химическими открытиями.

Отверг теорию «флогистона» Лавуазье. Этот великий французский химик открыл кислород, связал с ним процесс горения и таким образом предложил вполне материалистическое объяснение этого явления. Лавуазье был членом французской Академии наук и по долгу службы боролся против всяких ересей, таких, например, как теория доктора Месмера о животном магнетизме. Однако это не спасло его от гильотины, на которую его послали якобинцы. Видимо Робеспьер, Марат и Дантон, выражавшие мировоззрение революционной буржуазии, крестьянства и плебейства, имели другое представление о механизме горения.

В начале карьеры Стахл испытал влияние со стороны представителей механистических школ. Гоффман привел его в Университет Halle, где Стахл стал профессором вполне академических наук — патологии, физиологии, фармакологии, химии и ботаники. Позднее взгляды университетских ученых разошлись. Стахл еще какое-то время работал в Университете, после чего стал врачом при дворе короля Пруссии.

Из теоретических медицинских представлений Стахла интересна его концепция anima sensitiva — чувствительной души. Он считал, что физическое тело является инструментом души — anima. Присутствие anima одушевляет тело, делает его отличным от банального набора химических соединений, мышц и костей. В душе, по его мнению, находился и источник целительских возможностей человека. Стахл предполагал, что душа человека может вести себя независимо от тела, обладая собственным инстинктивным умом. Болезнь, с его точки зрения, представляет собой усилия души восстановить нормальную работу органов.

Стахл был очень влиятельным ученым своего времени. Несмотря на то что его медицинская доктрина была абсолютно виталистической, она была принята двумя альтернативными медицинскими французскими школами — в Монпелье (виталистической) и парижской (механистической).

Стахл грубо высмеивал применение и больших доз лекарств, и назначение большого количества лекарственных средств одновременно. «Очистка фармации нашего времени труднее, чем та работа, которую проделал Геркулес, очищая Авгиевы конюшни. Наши конюшни не для лошадей, а для ослов. Какой честный практикующий врач, который опытен и серьезен, не понимает, что современная фармакопея имеет большое количество ненужных, безрассудных, неопределенных, абсурдно составленных и опасных лекарственных средств, завещанных нам античными, а также греческими и арабскими фармацевтами. Эти так называемые лекарства дополнительно скомпрометированы наглой ложью шарлатанов и торговцев на ярмарках, продавцов угля и брадобреев, которые продажу лекарств сопровождают своими комментариями, звучащими с преувеличением и восхвалениями. Определенно, эти лекарственные средства являются кучами, оставшимися после осла, которые никакая река не может смыть».

Недобросовестная и некорректная реклама лекарственных средств продолжается и поныне. И поныне восхваляются сложные формулы от всех болезней, содержащие массу наименований.

Стахл придерживался той точки зрения, что особое внимание при изучении болезней и исследовании пациента следует уделять индивидуальным проявлениям болезни и реакции организма на нее — это он называл «наблюдением видимых действий души». Однако Стахл не описал и не классифицировал эти «действия души» и не создал продуманной доктрины терапии.

В Монпелье Стахла поддерживал де Соваж (Fracois Bossier de la Croix de Sauvage) — врач, ученый и математик. Он тоже считал, что организм, как и любой механизм, нуждается в побудительной силе. Но он не стал колебаться между витализмом и механистическими взглядами. Он разделил организм на две области, одна из которых зависима от anima, а вторая действует как гидравлическая машина. Anima, по его мнению, обладает силами оживления, а гидравлическая машина действует благодаря неодушевленным силам, которые подчиняются обычным законам физики и химии.

Соваж выполнил одну важную задачу, которую оставил ему в наследство Стахл. Он принялся описывать и классифицировать реакции организма (как они со Стахлом считали — души) на внешние болезнетворные влияния. «Видимых действий души» оказалось бесконечно много, что привело к тому, что он описал симптоматическими терминами все заболевания, известные медицине в то время, — всего около 2500. Его симптоматология объединяла воздействие болезнетворных факторов и реакции организма.