Тропою духов - Бейкер Мэдлин - Страница 56
- Предыдущая
- 56/70
- Следующая
— Так значит, — возбужденно воскликнула Мэгги, взглянув на задумчивое лицо Ястреба, — ты отправишься с нами в Канаду! Это просто чудесно!
Бобби улыбнулся.
— Я с нетерпением жду этого времени. Ах да, мисс Сент Клер, не беспокойтесь о вашем ранчо и доме. Ребята Вероники присмотрят за всем, — Бобби чуть нахмурился, — они заверили, что останутся, пока я не вернусь… — тут Бобби осекся. Ведь он вовсе не собирался возвращаться. — Может быть, вам иногда случается подумать об этом.
Ее дом. Мэгги покачала головой. Она и думать забыла о нем, да и о книгах, что так и остались незавершенными. Что подумает Шейла?!
— Звонил ли мой редактор?
— Да, несколько раз. Она просто бесновалась, особенно когда я сказал ей, что не имею представления, где вы находитесь.
— Да уж. Еще бы, ты сказал правду! — согласилась Мэгги, посмотрев на мужа, и улыбнулась. Она всегда мечтала жить в прежние времена. Теперь, как в ее девичьих грезах, она была похищена воином. Все осуществилось.
— Ну, — заметила она, смеясь, — ведь этого требует моя работа.
Позже, ночью, лежа в объятиях Ястреба, Мэгги снова вспомнила о Бобби и стала думать о том, что же все это может означать. Неужели он действительно был рожден не в свое время? А она, Мэгги?
Чуть отстранившись, Мэгги взглянула на мирно спящего Ястреба. Ее муж. Она никогда не думала, что можно так сильно любить другого человека. Всего лишь один взгляд на него — и сердце разрывалось от нежности. Он стал для нее всем: отцом и братом, другом и самым лучшим советчиком. Он освободил ее от гнетущего чувства вины в гибели Сюзи, дал почувствовать, как она женственна и желанна. Это благодаря ему она снова стала ходить. Он открыл для нее чудо любви.
Через четыре дня они устроились на долгую зимнюю стоянку, расположившись по берегам широкой, но неглубокой реки, среди густого леса, заслоняющего от холодных ветров.
Мэгги помогала Виноне устанавливать вигвам, вновь поражаясь быстроте и сноровке, с которой индейские женщины справляются с домашней работой. К полудню лагерь выглядел так, словно был разбит уже несколько недель назад.
В то время как Бобби и Ястреб уселись на поляне, беседуя с Красной Стрелой и Бизоньим Сердцем, Мэгги решила пройтись вдоль берега реки. Она любовалась кострами, приветливо улыбаясь и кивая встречным индианкам, от души радуясь их дружелюбию. Ведь она была чужой, бледнолицей женщиной, но все же большинство относилось к ней с уважением.
Однако некоторые женщины отвергали все ее попытки сблизиться. Они давали ей обидные прозвища и смотрели с подозрением и скрытым недоброжелательством. Мэгги не могла винить их в этом. Бледнолицые убивали их мужей и сыновей. А если бы она, Мэгги, потеряла любимого в сражении? Возможно, она чувствовала бы то же самое.
Когда Мэгги возвратилась, то увидела, что Винона снова разожгла огонь. Семейный очаг находился на самом почетном месте в вигваме. Запах тушеной оленины щекотал ноздри.
Вскоре явились мужчины, и Винона подала им обед.
Мэгги заняла место у задней стены вигвама, позади мужа. Она не отрывала от него глаз, вбирая взглядом всю его ладную фигуру, ловила каждое его движение. Мэгги всей душой откликалась на его смех и умирала от желания дотронуться до черного водопада его роскошных волос. Как жаль, что они не одни. Сейчас он заключил бы ее в объятия, прижал к себе и пообещал, что все будет в полном порядке.
В последующие несколько дней Мэгги многое узнала о жизни женщин народа лакота. Обычай повелевал молодым девушкам молчать и не обнаруживать себя в присутствии мужчин и женщин постарше. Девушка-индианка лакота была нежной, трудолюбивой, доброй ко всем. Ей надлежало быть скромной и предупредительной. Обычай не позволял женщинам есть в одно время с мужчинами. Они должны были сидеть в левой стороне вигвама. Говорить также следовало по-своему, по-женски. Например, если мужчина говорил: «Токийа ла хоу?» (что означало: “Куда ты?”), — тот же вопрос в устах женщины звучал: «Токийа ла хи?»
Совсем молоденьким девушкам вменялись в обязанности мытье посуды, сбор хвороста, ягод, а также поддержание чистоты в жилище. Мэгги пришло на ум, что тут нет большого различия с обычаями ее расы. Как только девушка становилась старше, ее учили стряпать и выделывать шкуры. Женщин племени лакота отличало также умение вышивать бисером и украшать одежду иглами дикобраза. Девушки заботились о младших братьях и сестрах.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Мужчины чинили, чистили и смазывали оружие, изготавливали новые луки и стрелы. Тем временем женщины ремонтировали одежду, шили новые зимние мокасины, а ребятня мастерила сани-волокуши из бизоньих шкур. Все готовились к зиме.
И вскоре они почувствовали ее дыхание. Она обрушилась на лагерь ветром, что ревел за стенами вигвамов; ледяным дождем. А в вигваме было тепло и уютно. Прослойка из сухой травы между верхним покрытием вигвама и нижней подстилкой из шкур с загнутыми вверх краями, доходившими до середины стены, надежно защищала от стужи. Не приходилось бояться и влаги. Канава, вырытая вокруг вигвама, задерживала водные потоки.
В такую холодную ночь Бобби, Ястреб и Мэгги сидели у жаркого очага, завороженно слушая рассказ Виноны — легенду о том, как ворон поменял окраску.
«Это случилось очень давно, в незапамятные времена. Тогда земля была молода, а люди только появились на свет. В то время вороны были белы как снег. Тогда у людей не было ни лошадей, ни ружей, но, как и теперь, они жили охотой на бизонов. Вороны очень затрудняли охоту. Они дружили с бизонами и предупреждали их о грозящей опасности — приближении охотников. Они называли бизонов своими двоюродными братьями.
Племя собралось держать совет, чтобы окончательно решить, что же делать. Среди воронов особенно выделялся один. Это был их предводитель. И тогда вождь племени сказал, что нужно поймать этого большого ворона и проучить его, как следует. Тогда впредь ему будет неповадно мешать охотникам.
Вождь нашел большую шкуру бизона с головой и хвостом и надел ее на смелого молодого воина. Он велел ему затесаться в стадо бизонов и поймать большого белого ворона.
Юноша в бизоньей шкуре пробрался в стадо. Когда охотники выскочили из укрытия, бизоны бросились прочь, но ложный бизон продолжал мирно щипать сочную траву.
Тогда обманутый ворон сел ему на плечо, предупреждая об опасности, советуя бежать, пока не поздно.
И вот молодой охотник сбросил шкуру бизона и схватил ворона, а потом, крепко связав тому лапы, принес в лагерь.
Снова собрался совет племени, решая, как поступить с вороном.
— Дайте-ка я подпалю его! — воскликнул один из воинов, и прежде чем ему сумели помешать, выхватил ворона из рук молодого охотника и бросил в пылающий костер, возле которого племя держало совет. Веревка, опутывающая лапы ворона, сразу же сгорела, и большой ворон, взмахнув крыльями, вылетел из огня. Но его перья обуглились и почернели.
Ворон полетел прочь, дав себе клятву никогда больше не предупреждать бизонов об опасности и не мешать охоте. И с этого времени все вороны стали черными как ночь.»
— Что за чудесная сказка, — воскликнула Мэгги, в восторге захлопав в ладоши, а Бобби стал умолять Винону рассказывать еще и еще.
— Ну тогда еще одну, — согласилась Винона и начала рассказ о конце света.
«Там, где прерии сходятся с „дурными землями“, есть укромная пещера. Никто и никогда не мог отыскать ее.
В той пещере живет одна женщина, старая, как сама Мать-Земля. Она одета в оленью шкуру. Старуха сидит там с незапамятных времен и сшивает узкие полосы из бизоньих шкур в одеяло иглами дикобраза. Возле нее всегда лежит собака. Ее зовут Шанка Сапа. Глаза собаки всегда устремлены на женщину.
В пещере горит костер. Старуха зажгла огонь в день сотворения Земли и поддерживает его до сих пор. Над огнем висит глиняный горшок, такой, в каких стряпали в те времена, когда бледнолицые еще не принесли с собой металлические чайники. В горшке кипит воджапи с тех пор, как старуха разожгла костер.
- Предыдущая
- 56/70
- Следующая
