Невидимый - Уэллс Герберт Джордж - Страница 29

На половинѣ лѣстницы стоялъ полковникъ Эдай, адресатъ Кемпова письма и начальникъ бордокской полиціи. Онъ въ нѣмомъ изумленіи смотрѣлъ на внезапное появленіе Кемпа, за которымъ слѣдовало удивительное зрѣлище пустой одежды, метавшейся въ воздухѣ. Онъ видѣлъ, какъ повалили Кемпа, какъ онъ опять всталъ на ноги. Видѣлъ, какъ Кемнъ пошатнулся, бросился впередъ и опять упалъ какъ подкошенный.

И вдругъ его самого что-то ударило. Ударило «ничто». Казалось, будто на него прыгнула огромная тяжесть, чья-то рука сдавила ему горло, чье-то колѣно уперлось ему въ животъ и онъ стремглавъ слетѣлъ съ лѣстницы. Невидимая нога ступила ему на спину, и послышалось мчавшееся съ лѣстницы шлепанье босыхъ ногъ; два полицейскихъ въ передней что то крикнули и бросились бѣжать. Наружная дверь захлопнулась съ оглушительнымъ шумомъ.

Онъ приподнялся и сѣлъ, выпучивъ глаза. Съ лѣстницы пошатываясь сходилъ Кемпъ, растрепанный и запыленный. Одна щека его побѣлѣла отъ удара, изъ губъ сочилась кровь: въ рукахъ онъ несъ красный халатъ и другія туалетныя принадлежности.

— Боже! — крикнулъ Кемпъ. Ну, будетъ теперь потѣха! Онъ бѣжалъ!

Сначала Кемпъ говорилъ слишкомъ безсвязно, чтобы Эдай могъ понятъ только-что происшедшее съ такою быстротою.

Она стояли на площадкѣ. Кемпъ все еще держалъ на рукѣ странныя одежды Гриффина и торопливо разсказывалъ. Черезъ нѣкоторое время Эдай началъ, однако, кое-что понимать.

— Онъ помѣшанъ, — говорилъ Кемпъ, — онъ безчеловѣченъ. Это одинъ голый эгоизмъ. Ему дѣла нѣтъ ни до чего, кромѣ собственной выгоды и собственной безопасности. Нынче утромъ я выслушалъ цѣлую исторію самаго грубаго эгоизма. Онъ калѣчилъ людей. Будетъ убивать, если мы ему не помѣшаемъ. Создастъ панику. Ничто его не остановитъ. Теперь онъ на волѣ — бѣшеный!

— Его надо поймать, — сказалъ Эдай. Это несомнѣнно.

— Но какъ? — воскликнулъ Кемпъ, и тотчасъ въ головѣ его закишѣли планы:- Вамъ надо принять мѣры сейчасъ же: привлечь къ этому дѣлу все населеніе, не дать Гриффину оставить нашихъ мѣстъ. Разъ онъ бѣжитъ отсюда, онъ пойдетъ калѣчить и убивать по всей странѣ. Онъ мечтаетъ о царствъ террора! О царствѣ террора, слышите? Вамъ надо учредить надзоръ по всѣмъ желѣзнымъ дорогамъ, по всѣмъ проселкамъ, на всѣхъ пароходахъ. Войско должно помогать. Телеграфируйте о помощи. Единственное, что можетъ его здѣсь задержать, это надежда выручить свои записныя книги, которыя онъ очень цѣнитъ. Я разскажу вамъ: въ вашемъ полицейскомъ участкѣ содержится нѣкій Марвель…

— Знаю, — сказалъ Эдай, — знаю. Книги-то, — да. Но вѣдь бродяга…

— Бродяга отрицаетъ, чтобы онѣ у него были; но онъ говоритъ, что онѣ у него. Вы должны сдѣлать такъ, чтобы не дать ему возможности ни питаться, ни спать; день и ночь весь край долженъ быть насторожѣ. Пищу надо запирать и прятать, чтобы онъ не имѣлъ къ ней доступа. Дома также запирать крѣпко-накрѣпко… Дай намъ Богъ холодныя ночи и дожди!.. Вся округа должна тотчасъ приняться ловить его, ловить, пока не поймаютъ. Говорю вамъ, Эдай, онъ — гибель и бѣдствіе, онъ страшно опасенъ: если его не схватятъ и не запрутъ, одинъ Богъ знаетъ, что можетъ произойти. Страшно и подумать!

— Что же еще намъ дѣлать? — спросилъ Эдай. Мнѣ надо тотчасъ отправляться и начать все устраивать. Но почему бы и вамъ не пойти со мною? Да, пойдемте-ка! Пойдемъ и соберемъ нѣчто въ родѣ военнаго совѣта, призовемъ на помощь Гоппса и желѣзнодорожное начальство. Пойдемте и разскажите мнѣ все по дорогѣ. Что же еще мы можемъ сдѣлать?… Да бросьте эту дрянь!

Черезъ минуту Эдай уже сходилъ съ лѣстницы, а за нимъ Кемпъ. Они нашли наружную дверь отворенной, а за нею двухъ полицейскихъ, глазѣвшихъ въ пустое пространство.

— Удралъ, сэръ, — сказалъ одинъ изъ нихъ.

— Намъ тотчасъ нужно отправиться въ центральное отдѣленіе, — сказалъ Эдай. Сходите, кто-нибудь, за извозчикомъ и пошлите его намъ навстрѣчу, да поживѣе. Ну, Кемпъ, еще что же?

— Собакъ, — сказалъ Кемпъ, — достаньте собакъ: онѣ его не видятъ, да чуютъ. Достаньте собакъ.

— Ладно, — сказалъ Эдай. Это между нами, но тюремному начальству въ Гальстидѣ извѣстенъ одинъ человѣкъ, у котораго есть ищейки. Собакъ, значитъ. Еще что?

— Помните, — сказалъ Кемпъ, — его пища видна. Когда онъ поѣсть, его пища видна, пока она не усвоится организмомъ. Поѣвши, онъ долженъ прятаться. Надо искать вездѣ, обыскивать каждый кустъ, каждый укромный уголокъ. И всякое оружія, все предметы, которыя можно обратить въ оружіе, надо прятать. Подолгу носить съ собою такія вещи онъ не можетъ. Все, что можетъ попасться ему подъ руку, и чѣмъ онъ можетъ драться, надо спрятать.

— И это ладно, — сказалъ Эдай. Поймаемъ его, погодите!

— А по дорогамъ… — началъ Кемпъ и запнулся.

— Ну? — сказалъ Эдай.

— Толченаго стекла… Я знаю, это жестоко… Но подумайте только, что онъ можетъ сдѣлать!

Эдай со свистомъ втянулъ воздухъ между зубами.

— Это ужъ что-то того, — сказалъ онъ, — будто не по чести… Ужъ и не знаю, право… Велю все-таки приготовить; если онъ зайдетъ слишкомъ далеко…

— Говорю жъ я вамъ, онъ сталъ совсѣмъ безчеловѣченъ, — оказалъ Кемпъ. Я также увѣренъ, что онъ установитъ царство террора, — когда оправится отъ волненія своего теперешняго побѣга, — какъ въ томъ, что говорю съ вами. Единственная наша надежда — опередить его. Онъ порвалъ всѣ связи cъ людьми. Пусть кровь его падетъ на его собственную голову!

Невидимый, должно быть, вырвался изъ дома Кемпа въ состояніи слѣпого бѣшенства. Маленькій ребенокъ, игравшій у воротъ Кемпа, былъ поднятъ на воздухъ и брошенъ на землю съ такой силой, что нога у него оказалась сломанной, послѣ чего Невидимый исчезъ на нѣсколько часовъ изъ области человѣческихъ воспріятій. Никто не знаетъ навѣрное, куда онъ дѣвался и что онъ дѣлалъ. Но легко вообразить себѣ, что онъ бѣжалъ по зною іюльскаго полудня на холмъ и дальше, на открытыя дюны, за Портъ-Бордокъ, въ отчаяніи и бѣшенствѣ на свою превратную судьбу и, усталый и измученный, нашелъ пріютъ въ кустарникахъ Гинтондина, гдѣ и укрылся, чтобы принести въ порядокъ свои крушившіеся замыслы противъ рода человѣческаго. Вѣроятно, онъ именно тамъ избралъ себѣ пріютъ, потому что тамъ обнаружилось его присутствіе часа въ два того же дня зловѣще-трагическимъ образомъ.

Нельзя съ точностью опредѣлить, въ какомъ онъ былъ во то время настроеніи и какіе строилъ планы. По всѣмъ вѣроятіямъ, онъ былъ почти до экстаза взбѣшенъ предательствомъ Кемпа; и хотя мы можемъ понять мотивы, которые повели къ этому обману, но все же можемъ себѣ представить и злобу, возбужденную такой неожиданностью, и даже отчасти сочувствовать ей. Можетъ быть, къ нему вернулось нѣчто въ родѣ того тупого недоумѣнія, которое онъ испыталъ во время приключеній въ Оксфордъ-Стритѣ, такъ какъ на содѣйствіе Кемпа въ своей звѣрской мечтѣ о терроризаціи вселенной онъ, повидимому, возлагалъ большія надежды. Какъ бы то ни было, онъ исчезъ изъ сферы человѣческихъ наблюденій около полудня, и ни одно живое существо не знаетъ, что онъ дѣлалъ до половины третьяго. Для человѣчества это было, можетъ быть, очень счастливо, но для него самого такое бездѣйствіе имѣло роковыя послѣдствія. Въ это время принялось за дѣло постепенно возраставшее количество людей, всюду разсѣянныхъ по округѣ. Утромъ Невидимый былъ еще просто сказкой, пугаломъ; къ полудню, благодаря, главнымъ образомъ, составленной въ самыхъ краткихъ выраженіяхъ прокламаціи Кемпа, онъ обратился уже въ реальнаго врага, котораго слѣдовало бить, схватить и уничтожить, и весь край началъ снаряжаться съ неимовѣрной быстротою. Даже въ два часа Невидимый все еще могъ спастись, забравшись въ поѣздъ желѣзной дороги; но послѣ двухъ часовъ это стало невозможнымъ: пассажирскіе поѣзда всѣхъ линій на пространствѣ большого параллелограмма, между Соутэмптономъ, Винчестеромъ, Брайтономъ, Горшамомъ шли съ запертыми дверями, а движеніе товарныхъ поѣздокъ прекратилось почти совсѣмъ. По большому кругу миль въ двѣнадцать, центромъ котораго былъ Нордикъ, дороги и поля обходили кучки людей, человѣка по три, по четыре, съ ружьями, дубинами и собаками.