Обряд на крови - Батчер Джим - Страница 67

• Предыдущая
• 67/89
• Следующая

Я поднял было другую руку дать сигнал Мёрфи, но услышал крик со стороны лестницы – свирепый, клокочущий, почти лишенный чего-либо человеческого. Дым рассеялся на мгновение, и я увидел Кинкейда – припадая на одну ногу, он отступил к стене и прижался к ней спиной. Одной рукой он зажимал рану на ноге, в другой держал пистолет. Потом поднял его и стрелял в невидимую мне цель до тех пор, пока обойма не опустела, и курок не щелкнул вхолостую.

– Давай, Мёрф! – крикнул я и повысил голос. – Кинкейд! Большевистская марионетка!

Голова его повернулась в мою сторону. Он молниеносно пригнулся, а потом отшвырнул пистолет, отпустил зажатую рану и бросился ко мне на руках и одной здоровой ноге.

Я снова изготовил щит и коротко взмолился, чтобы взрыватель мины сработал как надо.

Время замедлило бег.

Кинкейд ворвался в дверь.

Мина коротко пискнула. Потом в ней что-то звонко щелкнуло.

Кинкейд пролетел мимо меня. Я чуть посторонился, пропуская его, и одновременно бросил остаток моих сил и воли в щит.

Крошечные металлические шарики – штук двадцать или тридцать – взметнулись из корпуса мины. Я выстроил защитное поле так, чтобы оно, начавшись от двери чулана, повышалось к задней стене до высоты фута в четыре. Несколько шариков ударило в щит, но уклон щита заставил их отрикошетить в коридор.

А потом шарики с оглушительным грохотом взорвались. Осколки терзали каменные стены и плоть с одинаковой эффективностью. Мой щит сиял от напряжения, от энергии бивших в него осколков. Грохот стоял неописуемый; казалось, одного его достаточно, чтобы убить все живое в подвале.

И почти сразу же все стихло.

Наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием огня. Ничего не шевелилось, лишь клубился заполнивший коридор дым.

Мёрфи, Кинкейд, дети-заложники и я сам сбились в бесформенную кучу. Несколько секунд мы так и оставались сидеть, оглушенные. Потом я спохватился.

– Пошли. Надо убираться отсюда, пока огонь не разгорелся. – Голос мой звучал хрипло. – Давайте-ка выведем детей. Пожалуй, я могу порвать цепи.

Кинкейд молча вытянул руку и снял со стены ключ. Потом прислонился к стене спиной и бросил ключ мне.

– А можно и так, – кивнул я и передал ключ Мёрфи.

Она принялась размыкать наручники. Я слишком устал, чтобы шевелиться. Рука не болела, что само по себе неважный признак. Но я слишком устал даже для того, чтобы переживать на этот счет. Я просто сидел и смотрел на Кинкейда.

Он снова зажимал раненую ногу рукой. Из-под пальцев сочилась кровь. Кровь испачкала весь его живот, руку, да и лицо его было сплошь забрызгано, словно он играл в «поймай яблоко» на бойне.

– Вы ранены, – сказал я.

– Есть немного, – согласился он. – Собака.

– Я видел, как на вас навалились.

– Да, там фигня вышла, – кивнул он.

– Что произошло? – спросил я.

– Я остался жив.

– У вас вся грудь в крови. И рука.

– Знаю.

– И лицо тоже.

Он поднял бровь, потом потрогал подбородок и посмотрел на перепачканные кровью пальцы.

– А… Это не моя кровь. – Он принялся рыться в поясной сумке.

Я сумел-таки накопить еще немного энергии, чтобы встать и подойти к нему. Он достал из сумки ролик черной изоленты и резкими, уверенными движениями туго обмотал ею раненую ногу, буквально заклеив рану. Он использовал почти треть ролика, потом хмыкнул и оторвал остаток.

– Боюсь, руку-то вы потеряли, – заметил он.

– Я так и так собирался отослать ее на кухню. Заказал средней прожарки.

Пару секунд Кинкейд молча смотрел на меня, потом негромко засмеялся. Странный у него вышел смех – будто он не привык к этому. Так и продолжая смеяться, он поднялся, достал еще один пистолет и снял с пояса свой мачете.

– Выводите детей, – сказал он. – Пойду расчленю для надежности то, что осталось.

– Супер, – кивнул я.

– Столько хлопот, столько проблем – и в результате вы все равно разнесли все к чертовой матери. Не проще ли было сразу с этого начать, а, Дрезден?

Мёрфи освободила детей, и они по одному отцеплялись от стены. Какая-то девочка лет четырех-пяти просто упала с плачем на меня. Я придержал ее за плечи с минуту, давая выплакаться.

– Нет, нельзя, – сказал я Кинкейду.

Кинкейд смотрел на меня со своим обыкновенным непроницаемым выражением лица. В глазах его на мгновение мелькнуло что-то дикое, кровожадное, сытое… Мелькнуло – и исчезло. Может, мне это только показалось.

– Возможно, вы правы, – произнес он и исчез в дыму.

Мёрфи помогла мне встать. Она заставила всех детей взяться за руки, сама взяла за руку переднего и повела всех нас к лестнице. По дороге она нагнулась и подобрала с пола свои джинсы. Впрочем, того, что от них осталось, явно не хватало, чтобы избежать обвинения в появлении в общественном месте в непристойном виде, так что она со вздохом кинула их обратно.

– Розовые трусики, – заметил я, опустив взгляд. – С белыми резинками. Ни за что бы не догадался.

Мёрфи тоже слишком устала, чтобы испепелять взглядом. Но честно попробовала.

– Они здорово идут к бронежилету и поясу с кобурой, Мёрф. Сразу видно, что ты женщина, для которой долг прежде всего.

Она с улыбкой наступила мне на ногу.

– Чисто, – послышался из дыма голос Кинкейда, и он показался, слегка закашлявшись. – Там четыре занятых гроба. Один из них – тот одноухий парень, о котором вы рассказывали. Все теперь без головы. Эти вампиры – история.

– А Мавра? – спросил я.

Он покачал головой:

– Весь этот конец коридора – просто мечта черного рынка органов для пересадки. Эта тварь стояла прямо на пути основной части осколков. Для ее идентификации теперь потребуется медицинская карта от дантиста… и услуги профессионала по сборке паззлов.

Кинкейд не видел, как за его спиной из дыма возникла Мавра – чудовищно изорванная, искореженная, обгоревшая и злая, как все силы ада. У нее недоставало нижней челюсти, половины руки, изрядной части торса; одна из ее ног держалась на клочке плоти… ну, белье тоже помогало удерживать ее на месте. При всем этом двигалась она не медленнее обычного, и глаза ее горели мертвым огнем.

Кинкейд увидел выражение моего лица и бросился ничком на пол.

Я выхватил из-под куртки свой шутовской пистолет и разрядил его в Мавру.

Разрази меня гром, если эта штука не подействовала как самое лучшее заклятие. Блин, лучше почти любого заклятия, а уж я-то в этом разбираюсь! Очередь вышла – не хуже чем у маленьких Кинкейдовых автоматов, и шарики били в Мавру со зловещим шипением. Там, где они лопались на ее теле, вспыхивало серебристое пламя. Оно пожирало ее, и все это происходило быстро, почти мгновенно – словно какой-то гурман быстро-быстро ковырял ее ложкой, как арбуз.

Мавра испустила полный боли и потрясения вопль.

Святая вода с чесноком проделали в ней дырку размером с трехлитровую бутылку «колы». Я даже видел сквозь эту дырку дым и пламя за ее спиной. Она пошатнулась и упала на колени.

Мёрфи выхватила из ножен мачете и бросила плашмя по полу.

Кинкейд перехватил его, уже поворачиваясь к Мавре, и одним ударом снес ей голову у основания шеи. Голова полетела в сторону. Тело просто рухнуло, где стояло. Оно не трепыхалось, не билось в конвульсиях, не кричало и не истекало кровью, из него не взметнулся вихрь волшебного ветра или внезапного облака пыли. Останки Мавры просто повалились на землю. Здорово побитый временем кадавр, ничего больше.

Я перевел взгляд с Мавриного трупа на пистолет у меня в руке. Это впечатляло.

– Кинкейд? Могу я оставить эту штуку себе?

– Легко, – отозвался он. – Просто припишу ее стоимость к счету. – Он медленно поднялся, глядя на царивший вокруг хаос. Потом покачал головой и побрел к нам. – Даже увидев собственными глазами, трудно поверить.

– Во что? – не понял я.

– В щит ваш. И еще в этот ваш номер с ветром и огнем – тем более с такой-то рукой. – Он покосился на меня, и во взгляде мелькнуло что-то, похожее на опаску. – Никогда еще не видел, что может сделать чародей в полную силу.

• Предыдущая
• 67/89
• Следующая