Будни прокурора - Лучинин Николай Семенович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/54
• Следующая

Bo дворе находились еще два работника милиции и три пожилые женщины — соседки убитой.

Глебов коротко расспросил об обстоятельствах, при которых обнаружили труп.

Лукерья Федоровна Гармаш жила со своей дочерью Анной, которая была известна в городе как хорошая портниха. Два дня назад Анна получила отпуск и уехала к сестре в другой город. Сегодня утром одна из соседок зашла к Лукерье Федоровне взять таз для варки варенья и обнаружила ее мертвой.

Выслушав взволнованный рассказ женщин, Глебов попросил одну из них присутствовать в качестве понятой при осмотре места происшествия.

Поднимаясь на крыльцо, он старался побороть в себе неоставлявшее его чувства неуверенности и от этого еще больше нервничал.

Чистая, аккуратно прибранная веранда почти ничем не выдавала трагедии, разыгравшейся в доме. Лишь на тщательно выскобленном некрашеном полу были заметны слабые красно-бурые следы обуви, которые вели от комнатной двери к выходу. «Кровь!» — подумал Глебов и, открыв дверь, невольно остановился, загородив дорогу остальным. В лицо ударил тяжелый запах.

Прямо перед входом, в луже крови, на полу лежал труп пожилой женщины. Она лежала навзничь, лицом сверх, широко раскинув полные, дряблые руки. Выцветший ситцевый платок, завязанный узлом на затылке, насквозь пропитался кровью и сполз с головы. Выбившиеся из-под него темные с сильной сединой окровавленные волосы слиплись, и слева открывалась неровная глубокая рана. Позади трупа — опрокинутый стул и круглый стол, накрытый белой, чуть сдвинутой и сильно забрызганной кровью скатертью. Кругом беспорядок. Вещи сдвинуты со своих мест. Постель перевернута. Шифоньер раскрыт, прямо перед ним на полу разбросана одежда. В другой комнате, куда дверь была распахнута настежь, виднелась кровать, с которой тоже все было сброшено на пол.

Глебов прошел в комнату. Следом за ним вошли остальные, и в небольшой комнате сразу стало тесно.

Поставив следственный чемодан на пол, Глебов вместе с экспертом стал осматривать труп. Участковый уполномоченный Карпенко, огромный пожилой и добродушный детина, присел около трупа на форточки и, разглядывая рану на голове убитой, сказал:

— Скажи на милость, изверг какой! Весь череп рассадил. Чем же это он ее так?

— Да, видать, этой штукой, — отозвался милиционер Морозов, который стоя у стены, разглядывал какой-то ржавый железный предмет, обернутый клочками окровавленной газеты.

Глянув в сторону милиционера, Глебов встал и торопливо, почти испуганно выкрикнул:

— Вы, пожалуйста, ничего не трогайте! Надо же записать в протоколе все так, как было.

Павлов и Сердюк, работники уголовного розыска, вместе с Глебовым осматривавшие труп, переглянулись. Сердюк, маленький, юркий, в сдвинутой на лоб кепке, заметил:

— Не волнуйтесь, товарищ следователь, все будет в полном порядке.

Глебов смутился. Он и сам понял, что как-то по-мальчишески, несолидно повел себя, а после слов Сердюка почувствовал себя совсем неловко. Вспотевший и красный от смущения, он снова наклонился над трупом, но сейчас же, спохватившись, сказал:

— Да! Одну минутку! Надо же сфотографировать труп и всю обстановку в квартире.

«Конечно, с этого и следовало начинать. И как это я мог забыть?» — огорченно подумал Глебов, приступая к фотографированию. Железный предмет, который Морозов положил на прежнее место, брызги на стене и на скатерти стола, а также труп он сфотографировал по несколько раз крупным планом. «Если что забуду записать — фотографии выручат…»

— Можно, пожалуй, приступать к составлению протокола осмотра трупа, — сказал эксперт. Вскрытие я сделаю после, когда вы полностью закончите осмотр помещения.

— Сейчас начнем, — сказал Глебов.

Вложив аппарат в футляр, он подозвал Павлова и сказал:

— Иван Федорович, вот вам бланки и бумага. Я буду производить осмотр, а вы под мою диктовку сразу пишите протокол. Так мы быстрее закончим. А план к протоколу я набросаю сам.

Взяв планшет, Глебов встал посреди комнаты и начал делать наброски плана квартиры, а Павлов сел за стол и в ожидании, пока следователь приступит к осмотру, писал:

Когда в протоколе были записаны все данные внешнего осмотра трупа, следователь приступил к детальному осмотру помещения и вскоре так увлекся работой, что чувство неловкости и скованности совершенно исчезло. Легко и свободно Глебов подыскивал нужные формулировки для занесения их в протокол осмотра, обращая внимание понятых и работников милиции на интересующие его детали и стараясь определить, что именно из данных осмотра может ему в дальнейшем больше всего пригодиться.

Осматривая лежавший у стены железный предмет, Глебов задумался: как его назвать?

Павлов, положив на стол ручку, присоединился к следователю и также стал разглядывать железину, затрудняясь определить ее назначение.

— Да это же полуось от ходка! — выручил, подойдя к столу, Карпенко.

Полуось оказалась сплошь покрытой ржавчиной. Кое-где на ее поверхности виднелись мелкие кусочки каменного угля, а с одной стороны была ясно видна уже подсохшая кровь. Окровавленные обрывки газеты клочьями свисали с полуоси.

Глебов осторожно снял их, переложил чистыми листами бумаги и спрятал в большой конверт. Потом он соскоблил с поверхности полуоси немного присохшей крови, несколько волосков и кусочки каменного угля и все это завернул отдельно одно от другого.

Около стены, где лежала полуось, Глебов заметил осыпавшуюся штукатурку, а в самой стене — небольшую вмятину. «Наверное, от удара полуосью», — подумал Глебов и вдруг с поразительной ясностью представил себе картину преступления:

…женщина, с криком ужаса бросившись к выходу, пробегает мимо стола и, настигнутая около дверей тяжелым, смертельным ударом, падает навзничь, а преступник, отшвырнув к стене железину, лихорадочно шарит по комнате, отыскивая ценности. Да, да!… Только вот почему рана с левой стороны головы? Вся обстановка в квартире говорит о том, что женщина бежала к выходу от преступника, находящегося в комнате. Она была совсем близко к двери и к восточной стене. Преступник не мог находиться впереди или слева от нее, а удар нанесен именно слева… «Левша! — неожиданно решил Глебов. — Убийца — левша. Ну, конечно, он мог ее ударить только сзади левой рукой».

Глебову очень хотелось тут же поделиться своей догадкой с присутствующими. Ведь такая редкая индивидуальная примета могла бы значительно облегчить оперативным работникам милиции поиски преступника. Да и для следователя это веская улика. И эксперт мог бы высказать об этом свое мнение…

Но Глебов промолчал. В этот момент милиционер Морозов, глянув в окно, воскликнул:

— Прокурор приехал!

Лавров, хмурый и озабоченный, поднимался по ступенькам крыльца.

Войдя в комнату, он увидел Глебова, который, стоя на одном колене в нескольких шагах от трупа, старательно измерял расстояние между брызгами крови на стене. Придерживая пальцем отмерянное на линейке деление, он поднял к Лаврову вспотевшее лицо и, вставая, обрадованно сказал:

— Наконец-то, Юрий Никифорович! А мы уже заканчиваем. Вот посмотрите, может, упустили что? — он подал Лаврову первые три листа протокола осмотра.

Прокурор взял протокол из рук Глебова и сухо спросил:

— Обстановка в комнате не изменена?

— Нет, — ответил Глебов. — Вот только стул мы подняли и поставили к столу. А так все по-прежнему. Я старался сохранить обстановку до вашего приезда, — добавил он и покраснел, предполагая, что прокурор чем-то недоволен, и заведомо отнеся это на свой счет.

• Предыдущая
• 25/54
• Следующая