Амалия под ударом - Вербинина Валерия - Страница 33
- Предыдущая
- 33/76
- Следующая
Следователь ответил не сразу:
– Когда я услышал о ее смерти, у меня возникли определенные… подозрения. Очень уж она походила на гибель других девушек, о которых я узнал. Я навел кое-какие справки, поговорил с прислугой. Все в один голос утверждали, что ее кончина была полной неожиданностью. А еще… – Александр замялся. – Помните беседку, в которой мы с вами тогда сидели? Так вот, я нашел там матерчатую розочку от ее бального платья. Того самого, которое она собиралась надеть на бал.
Амалия задумалась.
– Значит, она была в беседке в этом платье, – заключила она. – Возможно, Жюли просто хотела похвастаться тем, какой красивый наряд ей сшили. Но если так… если так, значит, она встречалась там с убийцей. Она знала его. Знала и не боялась. Почему? Да потому, что… – Амалия вжалась в кресло. – Боже, как это все ужасно.
– Я пришел к тем же выводам, – просто сказал Саша. – Я считаю, что Жюли Ланина виделась с убийцей. Она выпила с ним что-то, возможно, лимонад или то же шампанское, вернулась к себе и через несколько часов умерла.
– А ее не мог отравить кто-то из домашних? – спросила Амалия. – Я имею в виду… может быть, тут замешаны какие-то иные причины, личные?
Зимородков отвел глаза.
– Боюсь, Амалия Константиновна, я вынужден вас разочаровать. Я много общаюсь со своими коллегами по работе, теми, кто занимается серьезными уголовными делами. Так вот, не верьте тому, что пишут в романах. Всегда и везде главный и самый первый мотив преступления – деньги. В виде наследства, земельных владений, драгоценностей, всего чего угодно. Жюли Ланина умерла без завещания, следовательно, ей наследуют ее родители. Она была любимая и единственная дочь в семье. Вы хотите, чтобы я всерьез предположил, будто они были заинтересованы в ее смерти? – Он пожал плечами. – Разумеется, опытный следователь не должен упускать из виду никакую версию, но эта, извините, совершенно из области фантастики.
Амалия закусила губу. Он был прав, тысячу раз прав. Тот, кто убивал этих несчастных девушек, думал определенно не о деньгах. Ведь и сама она вовсе не богата, в отличие от той же Муси Орловой. Значит…
– Кроме того, – добавил Зимородков, – я прежде всего проверил именно денежный мотив. Кто получил наследство после жертв и так далее. Первый случай произошел в Киеве с Роксаной Собиновой, девушкой восемнадцати лет от роду. Она умерла в октябре 1878 года, не оставив завещания. Все, что у нее было, отошло отцу, который и сам был богат. Второй случай имел место в Петербурге. Натали Рябова, двадцать один год, умерла в феврале 1879-го. Ей тоже наследовали ее родители. Третий случай, который я отследил, произошел уже в Вене. Эмма Кох, девятнадцать лет, умерла в мае 1879 года. Вот тут была несколько другая ситуация. Дед Эммы был несметно богат, и я было сгоряча решил, что он мог завещать все внучке, из-за чего ее и убили. Однако, как выяснилось, наследником уже давно являлся двоюродный брат Эммы Феликс, так что никому не было нужды убивать бедняжку из-за ее перспектив на состояние деда. Четвертый случай был снова в Петербурге. Анна Красовская, двадцать лет, скончалась в августе 1879-го. По завещанию все получили ее два брата и сестра, но они и без этих денег жили более чем сносно. Пятый случай, о котором вы уже знаете, – гибель восемнадцатилетней Адриенн Дарье в ночь с 31 декабря 1879 на 1 января 1880 года. И здесь – ничего, похожего на денежный мотив. Наконец, шестой случай – Жюли Ланина, девятнадцать лет, умерла в апреле нынешнего года. О ней я вам уже говорил. Вывод? Если эти преступления связаны между собой – а они связаны, я абсолютно уверен! – то их причиной являются вовсе не деньги. Да, все эти несчастные девушки кому-то мешали, но мешали вовсе не тем, что были в той или иной мере богаты. Слишком они были похожи друг на друга. Все – молодые, красивые, кокетливые. Все вращались в высшем обществе, все принадлежали примерно к одному социальному кругу. И всех их постигла одинаковая смерть.
Глава 14
После этих слов Александра в комнате наступило молчание. Амалия, хмурясь, обдумывала только что услышанное ею. По правде говоря, ей бы следовало не на шутку испугаться. У любой другой девушки от рассказа следователя уже давно пошел бы мороз по коже, а Амалия, бог весть почему, ощутила странное облегчение. Ее страх получил свое подтверждение и обрел четкие очертания. Более того, отныне он имел имя – безумие, мания, одержимость. И теперь, когда Амалия знала, с чем именно ей предстоит бороться, она почувствовала себя значительно увереннее. Кроме того, она поняла, что у нее есть друг, который на ее стороне, что бы ни произошло.
– Скажите, Саша, – спросила она, – этот человек, о котором мы с вами говорим, он ведь сумасшедший, не так ли?
Зимородков тяжело вздохнул. Вспомнив наконец об одеяле, он изловчился-таки натянуть его до подмышек, и прадед Орлов на стене сразу же перестал хмуриться.
– Нет, все не так просто, – ответил следователь на вопрос девушки. – С виду, я полагаю, он вполне нормален, иначе его безумие уже как-то обратило бы на себя внимание. Очевидно, что он не в себе. Чем-то его жертвы навлекли на себя его гнев, и оттого он… – Александр умолк и густо покраснел. – Простите меня, бога ради. Я говорю так, словно это все вас вовсе не касается.
Амалия поглядела на свою простреленную шляпку и поежилась.
– Что меня больше всего пугает в отслеженных мною случаях, – после паузы вновь заговорил Зимородков, – так это полнейшая безнаказанность убийцы. Представим на минуту – вы уж извините меня! – что стрелок достиг своей цели. Что дальше? Вас находят в лесу с простреленной головой. Была охота, что известно всем. Срочно вызывают… Кого тут могут вызвать? Местного судебного следователя, который разбирает в основном кражи и случаи проживания по чужому виду. Ясно, что он в затруднении. Кого он будет допрашивать по делу? Князя Рокотова? Мусю Орлову? Графа Полонского? Неужели вы думаете, что такой человек, как граф, позволит какому-то там судебному следователю допрашивать себя? Нет. Дело закрыто.
Амалия ничего не ответила. Александр украдкой зевнул и протер глаза. Солнечный зайчик уже успел перепрыгнуть с его щеки на стену.
– Так вы полагаете, убийцей движет одержимость? – неожиданно подала голос девушка.
Зимородков передернул плечами.
– Если бы вы были богатой наследницей, я бы имел основания думать иначе.
– Но мы ведь можем его найти? – настойчиво продолжала Амалия. – Ведь нам о нем очень многое известно.
– Например? – оживился следователь.
– Ну… – Амалия начала загибать пальцы. – Во-первых, время. Он находился в Киеве в октябре 1878-го, был в Петербурге в феврале 1879-го, а в мае уже в Вене, в августе вернулся в Петербург, а новый, 1880 год встречал на балу в Парижской опере. В апреле этого года он был в Москве, а теперь, – голос ее упал до шепота, – а теперь он здесь.
Не сводя с нее пристального взора, Зимородков молча кивнул.
– Во-вторых, – продолжала девушка, – он метко стреляет.
– К счастью, не всегда, – вставил Александр.
Тень улыбки была ему ответом.
– В-третьих, он хорошо знаком с ядами.
– Не обязательно, – поморщился следователь. – Для того, чтобы отравить человека, вовсе не надо быть химиком, уверяю вас. Мышьяк, стрихнин, белладонну и некоторые другие яды легко достать в обычных аптеках. Достаточно лишь знать, как они действуют на человека.
– Хорошо, – согласилась Амалия. – Теперь четвертое: Жюли Ланина наверняка знала нашего убийцу и доверяла ему. И, наконец, пятое – этот человек имел возможность подмешать мне яд в молоко.
– Думаете, он находился тогда на террасе? – Зимородков почесал нос. – А что, любопытная мысль. Кто там был?
Амалия нахмурилась, припоминая.
– За столом сидели я и Муся. И еще художник. Потом появился Орест, а за Орестом прибыли Гриша, Полонский и Митя Озеров. Неожиданно Орест начал кашлять, и я хотела дать ему свое молоко, но случайно опрокинула чашку.
- Предыдущая
- 33/76
- Следующая
