Леди-цыганка - Басби Ширли - Страница 4

• Предыдущая
• 4/65
• Следующая

Рейна набросилась на сына. Она так его отделала, что сама обессилела, развернулась на каблуках и зашагала в табор. Держа лошадь за повод, Мануэль покорно плелся рядом, осторожно поглядывая на мать. Почувствовав, что она немного успокоилась, он угрюмо спросил:

– Что ты собираешься с ними делать? Побьешь? Но Адам уже не ребенок, он не потерпит этого и не допустит, чтобы ты дотронулась до Тамары. Как ты накажешь их?

Его слова повисли в воздухе: Рейна съежилась и состарилась прямо у него на глазах. Она так вздохнула, что Мануэль почувствовал угрызения совести. Да, виноват он, ведь он мог остановить детей. Тем более что знал – спохватившись, Рейна разыщет их, как она всегда их находила. Глядя сейчас на ее изможденное лицо, он вдруг подумал, что мать его слишком стара, чтобы доглядывать за такими живыми детьми. Сам он потакал им во всем, они делали с ним что хотели. Особенно Тамара, эта маленькая плутовка.

Дальше они продолжали путь в молчании, и Мануэль уже решил, что Рейна не собирается отвечать на его вопрос, как вдруг она сказала:

– Я не собираюсь их наказывать. – Потом сурово добавила:

– Хотя мое решение может оказаться самым худшим наказанием.

Обеспокоенный, Мануэль взглянул на мать, но она не стала уточнять свои Слова. А немного погодя у него вырвалось то, о чем он много думал:

– Мы не правильно поступили тогда, похитив их, Рейна. Нам не надо было соблазняться золотом того человека.

– Мануэль, мы не раз обсуждали это за последние десять лет, – устало ответила она. – Да, мы похитили их, но ведь не убили, как было нам приказано. И не сделали им ничего дурного, в конце концов. Если бы мы не согласились, деньги отдали бы кому-нибудь другому, кто, не колеблясь, перерезал бы им горло и швырнул в колодец. Возможно, мы поступили дурно, но мы нуждались в этом золоте, а Адам и Тамара были у нас счастливы. Я думаю, они ничего не помнят о похищении.

– Не знаю, – задумчиво пробормотал Мануэль, – иногда мне кажется, что Адам что-то помнит. Особенно когда мы вернулись в эти края. Тамара ничего помнить не может, ей было тогда два года. Меня всегда удивляло, зачем этому человеку понадобилось убирать обоих детей? Ведь угрозу представляла только Тамара.

– Он не захотел иметь возможного наследника, – насмешливо взглянула на него Рейна. – Ведь пасынок мог им стать, как и родной ребенок.

Мануэль мысленно с ней согласился, но упрямо сказал:

– И все равно мы поступили дурно.

– Да замолчи ты! – прикрикнула на него Рейна. – Хватит болтать о добре и зле. Их вообще не существует. Да, мы украли их, но потом заботились о них, вырастили их. И сейчас не время раскисать.

В таборе, где сгрудились кибитки и стояли потрепанные шатры, они расстались – Мануэлю нужно было позаботиться о лошадях, а Рейна вошла в большой шатер в центре табора.

Тамара, лежа на соломенном тюфяке, исподтишка следила, как старая цыганка укладывалась спать. И только когда та наконец улеглась, девочка немного успокоилась и попыталась уснуть. Но спала плохо и проснулась с чувством надвигающейся беды. Рейна держалась с детьми отчужденно, еще не простив им вчерашней выходки. Даже настоятельные попытки Адама развеселить ее не увенчались успехом. Она лишь бросила в его сторону рассеянный взгляд. С гримасой сожаления он сел рядом с Тамарой завтракать – теплой похлебкой с черным хлебом.

– Как ты думаешь, что она с нами сделает? – спросила его Тамара.

Ее фиалковые глаза были тревожно распахнуты, а нижняя губа, казалось, вот-вот дрогнет. Ей было жаль Рейну, сейчас девочка понимала, что провинилась. Завтра Тамара все забудет и станет опять весело смеяться, но сейчас она была расстроенна. Адам быстро обнял ее, утешая, и в этот момент появилась старая Рейна.

– Вы поели? – посмотрела она на детей долгим холодным взглядом.

И когда дети согласно кивнули, цыганка, вздохнув, сказала:

– Ладно. Теперь идите за мной.

Тамара и Адам послушно побрели за ней по лесной тропинке. Они уходили от табора. Было известно, что эта тропа ведет во владения графа Маунта, и дети недоумевали, что могло понадобиться там Рейне. Цыган не любили в респектабельных домах, тем более в поместьях английской знати. А дом, открывшийся перед ними в конце дороги, внушал робость и почтение.

Он был внушительный, построенный из серого, уже обветрившегося камня, с двумя обвитыми плющом башенками по бокам. Не удивительно, что люди называли поместье замком. Именно замком и показался этот дом Тамаре и Адаму, когда они робко шли следом за Рейной вдоль ухоженных лужаек и цветочных клумб.

Ожидая, что она поведет их за дом к черному ходу, они удивились, когда Рейна решительно поднялась по широкой лестнице и, подняв начищенный бронзовый молоток, требовательно стукнула в парадную дверь.

Вылощенный лакей в ливрее распахнул дверь. Какое-то мгновение он смотрел на них,

не веря своим глазам. Потом, когда до него дошло, что эти грязные, оборванные существа, бесстыдно расположившиеся табором неподалеку, требуют, чтобы их впустили, он от неожиданности шагнул назад. Опомнившись, разъяренный лакей хотел захлопнуть дверь перед их носом, но вдруг увидел лицо Тамары и удивленно вскрикнул.

Понимая, что произошло, старая Рейна сухо спросила:

– Теперь ты проводишь нас к графу? Тот заколебался и, возможно, все-таки вытолкал бы их вон, но сама судьба в образе графа распорядилась иначе. Раздался его раздраженный голос:

– Кто там, Бенкинс? Ради Бога, не держите людей на пороге в дверях.

Ему ничего не оставалось, как подтолкнуть всех троих в холл.

Адам и Тамара, стоя рядом, с любопытством разглядывали окружающее их великолепие. На стенах в ряд висели огромные зеркала в золотых рамах, сверху спускалась хрустальная люстра, белый мраморный пол блестел под ногами, как первый выпавший снег. Внизу изящно изогнутой лестницы стояли нарядные джентльмен и леди.

Еще один джентльмен помоложе шел по холлу к лестнице, но, увидев цыган, остановился, и в его холодных серых глазах промелькнуло что-то похожее на испуг. Те двое у лестницы застыли.

Мужчина постарше с приятным, но уже испещренным морщинками лицом и иссиня-черными, с обильной сединой волосами, без сомнения, был сам граф Маунт, лорд Тримэйн. Женщина в нарядном платье из розового муслина выглядела много моложе мужчины, но, очевидно, была его женой, леди Тримэйн.

Тамара глядела на них без особого интереса, но когда лицо графа исказила гримаса неудовольствия при виде оборванной троицы, топтавшейся в его холле, ее личико бессознательно повторило это выражение, и она послала в ответ сердитый взгляд.

Зато Адама просто как громом поразило, когда он увидел хрупкую голубоглазую женщину, опиравшуюся на руку графа. Подталкиваемый неведомым чувством, он в замешательстве сделал шаг по направлению к ней, недоуменно хмурясь. Лицо леди Тримэйн заметно побледнело при виде юноши, а рука с силой вцепилась в рукав мужа.

Граф с удивлением посмотрел на нее, но она отчаянно, как бы не веря своим глазам, переводила взгляд со стоящего перед ней юноши на девочку со спутанными волосами. Граф внимательно проследил за ее взглядом.

– Какого дьявола! – воскликнул он и умолк, глядя на Тамару. Потом как-то со всхлипом вздохнул, когда взгляд девочки погрузился в такие же, как у него, фиалковые глаза. Как в столбняке, он видел сердитые детские глаза и, как сквозь туман, услышал голос старой цыганки:

– Вот ваша дочь Кэтрин, милорд, которую мы называли Тамарой. И ваш пасынок Адам. Они выросли и теперь досаждают мне. А я уже слишком стара, чтобы терпеть их выходки. Заберите их!

Зима, 1802-1803

Забыв о женщине, которая спала рядом, Джейсон Сэвидж скрестил руки над головой, глядя на грубо обтесанные потолочные балки. Мысли его были далеки от всего того, что могла ему предложить лучшая комната гостиницы «Белая лошадь».

• Предыдущая
• 4/65
• Следующая