Крадущийся кот - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 9

— Луи! — сердитый тон не мог скрыть охватившего ее облегчения.

Кот, занятый чем-то внизу, даже не поднял головы.

Пока она вглядывалась в сумерки, пытаясь рассмотреть, что он там делает, из тени пальмы выступила мужская фигура.

— Подслеповат я — видно, стар. Не вы ль, спрошу, мисс Темпл Барр?

С высоты балкона человек выглядел как слегка размазанная копия Чарли Чаплина.

— А кто меня спрашивает? — отозвалась Темпл. Человек нагнулся над котом, продолжая, тем не менее,

смотреть вверх, на Темпл.

— Мой род не славен, ну и пусть. Я Нострадамусом зовусь. На секунду она лишилась дара речи, но тут же пришла в себя:

— Прошу прощенья, что значит — «не славен»? Нострадамус, на минуточку, был весьма знаменит несколько веков назад!

— Однофамилец мой, признаюсь. — Человечек достал что-то из кармана и положил перед Луи. — Ну что же, я не обижаюсь.

Луи немедленно принялся за угощение с полной сосредоточенностью на еде, присущей котам.

— Эй, чем вы там его кормите?!

— Всего лишь мясо, не бог весть. Ваш кот, похоже, хочет есть.

— Ага, «похоже». Этот паразит даже не смотрит в сторону блюдца, полного лучшей в мире кошачьей еды. Она так и называется: «Кошачье счастье».

— Не нужно, леди, быть пророком, чтоб знать, что «счастье» выйдет боком, — сообщил человечек с важным кивком, наблюдая за Луи.

— Заветренное мясо тем более не пойдет ему на пользу! Хватит совать ему эту гадость, я сейчас спущусь и заберу его!

И, не дожидаясь ответа, она босиком побежала в прихожую, а оттуда к лифту.

Выбежав на улицу, она застала все ту же картину: Нострадамус продолжал подкладывать Луи новые кусочки, а Луи продолжал лопать за обе щеки.

— Говядина! — возмутилась Темпл, даже в сумерках узнав кусочки ростбифа в руке Нострадамуса. — В ней полно жиров и холестерина! Это даже людям нельзя употреблять в пищу!

— О, леди, пусть я буду бит. — Человечек разогнулся и спрятал пустой бумажный пакет в жирных пятнах в карман штанов. — Зато сей проходимец — сыт.

— Единственный проходимец здесь — это вы! — отрезала Темпл. — Что вы тут вынюхиваете, интересно?

— Ни разу не сомкнувши очи, я вас искал во мраке ночи. Наш общий друг в кошмарной драме, и он послал меня за вами.

— Что это у нас с вами за общие друзья?

— Включите свой пытливый разум — и Кроуфорда найдете разом!

— О да, это мой лучший друг, — согласилась Темпл, беря Луи на руки. Двадцатичетырехчасовое отсутствие никак не повлияло на его вес. — Ну, что ж, пойдемте в холл, там, по крайней мере, кондиционер. Вот и расскажете.

Внеся Луи в холл, она решительно закрыла дверь и обернулась, чтобы получше разглядеть так называемого Нострадамуса в колеблющемся свете винтажной люстры высоко над их головами.

Она оглядела субтильную фигурку. Мужчина неопределенного возраста, облаченный в мешковатые штаны и клетчатую зеленую рубашку. На его тощей шее болтался желтый галстук-бабочка.

— Вы друг Кроуфорда Бьюкенена? — она произнесла это более скептически, чем ей бы хотелось.

Человечек тяжело вздохнул:

— Признаюсь в дружеской беседе, что я… его букмекер, леди.

— Ах так!.. Ну, и что он просил мне передать?

— Наш друг серьезно занемог…

— Вы пришли сказать, что Кроуфорд подцепил грипп?

— Не грипп. А страшный, жуткий шок! — Посланник стукнул себя кулаком по впалой груди, рискуя свалиться от собственного удара.

— Сердце? Я не знала, что у Кроуфорда есть проблемы с сердцем…

— Он хочет, чтобы вы пришли…

— Я?! К нему?!

— …в палату номер восемь-ноль-три.

— Боже, — сказала Темпл. — Он в больнице? Это что, действительно серьезно?

— Его болезнь иль приглашенье?

— И то, и другое.

— Я оставляю вам решенье. — Нострадамус приподнял свою потертую соломенную шляпу с выцветшей лентой, отворил дверь и пропал в черноте наступающей ночи.

Кусочек ночи в холле — Луи — независимо разлегся на светлом ледяном мраморном полу и осуждающе смотрел на Темпл своими зелеными глазами.

— Ладно, ладно, — сказала она. — У меня, возможно, найдется немного нежирной индейки в холодильнике. Пошли домой, и сегодня можешь отдохнуть от «Кошачьего счастья».

Он поднялся, потянулся так, что спина и хвост оказались устремленными к потолку, и, наконец, прошествовал в конец холла к лифту.

Оказавшись в квартире, Темпл достала из холодильника индейку для Луи, покрошила ее кусочками поверх нетронутой кучи «Кошачьего счастья» и позвонила в больницу. Кроуфорд Бьюкенен, действительно, находился там. Он был переведен из реанимации в палату номер 803. Посещения, — сказали ей, — разрешены до девяти часов вечера. Она имела возможность выпустить весь свой яд непосредственно ему в капельницу.

Темпл взглянула на часы — всего лишь восемь — и пошла привести себя в порядок перед визитом к больному врагу.

Уф, наконец-то один! Не раньше, чем мисс Темпл Барр усвистала из дома, чтобы нанести сочувственный визит больному другу, я позволил себе пойти на кухню и съесть кусочки индейки, венчающие гору заячьих катышков, высившуюся, подобно Эвересту, на моей тарелке (я имею в виду эту так называемую здоровую пищу).

Моей следующей задачей было отыскать подходящее место для интенсивных размышлений. Осмотрев знакомый ландшафт, я обнаружил, что моя сожительница оставила шелковое платье изумрудного цвета валяться поперек кровати, поскольку в спешке никак не могла выбрать наряд, подходящий для печального визита в больницу.

Прежде всего, я придал платью необходимую форму при помощи подушечек лап, не слишком заботясь о том, чтобы втягивать мои варварски обстриженные когти. После этого я совершил на нем ровно шесть ритуальных кругов. Мой род очень внимательно относится к суевериям насчет чисел. Возможно, потому, что у нас девять жизней, мы предпочитаем повторять каждое действие, по крайней мере, трижды — и далее по числам, кратным трем.

Когда поверхность шелка была прекрасно утоптана и примята так, чтобы свет ночника красиво отражался в складках, создавая зеленый отблеск, подобный цвету моих собственных глаз, я погрузил свое утомленное почти двадцатифунтовое тело в получившееся шелковое гнездо.

Теперь я мог размышлять.

И мне было о чем подумать. Несмотря на идиотские новшества в меню, введенные мисс Темпл Барр, я не считаю это достаточной причиной, чтобы отвадить чувака от дома. Я давно привык кормиться собственными силами, и делаю это вполне прилично и без участия открывашки для консервов. Хотя, конечно, этот трудосберегающий девайс весьма полезен, не спорю. Когда вещь действительно полезна, у Полуночника Луи нет возражений.

В понедельник утром, еще до того, как мисс Темпл Барр изволила встать, я вернулся к своим уличным странствиям. Я не гнушаюсь работы, если она необходима. В течение первого часа на улице я раздобыл шестую часть бигмака, остатки растаявшего мороженого в пластиковом стаканчике и четыре оливки.

Путешествуя от одного блюда к другому, я оказался в окрестностях книжного магазинчика «Триллс энд Квиллс», в витрине которого были выставлены триллеры для настоящих самцов и один спящий самец, мой приятель.

Вытянувшись во всю длину, я сумел постучать лапой в стекло прямо перед бледно-розовым носом Инграма. Он сразу проснулся, как будто его укусила пчела: уши торчком, подвеска, свидетельствующая о прививке от бешенства, подпрыгивает на ошейнике. Узнав меня, он обнажил клыки в не слишком-то сердечном приветствии. Его реакция, впрочем, нисколько не обескуражила мисс Мэвелин Перл, хозяйку «Триллс энд Квиллс». Она поспешила ко входу в магазин, чтобы выпустить убогого на улицу. Я слышал, как она воркует, открывая Дверь:

— О, Инграм. — Мисс Мэвелин Перл никогда не разговаривает никаким другим голосом, кроме сладчайшего сиропного сюсюканья, которое способно склеить рот любому, кроме нее. — Твой друзоцек снова присел к тебе в го-о-ости!.. Какой миласецка, да?.. Кстати, я все Равно собиралась расположить в этой витрине Бейкера и Тейлора. Иди-иди!