Выбери любимый жанр

Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II - Штерн Борис Гедальевич - Страница 29


Изменить размер шрифта:

29

— Хочу! — немедленно возжелал Гайдамака.

ГЛАВА 10. Кто-нибудь знает трезвого поэта?

Значит, это не настоящий поэт. Такой ничего хорошего не напишет.

С. Есенин

Наконец поняли, что заставить Сашка хотя бы приблизительно повторить судьбу арапа Петра Великого никак не получится — да и не надо: эволюция сама вытащит, надо только немного задать начальные сходные условия задачи и слегка подправлять и тормозить на поворотах, если занесет, — и просто выбрали юную нетроганую шоколадную негритяночку с европейскими чертами лица по имени Гураге из одноименного племени, побочную 48-ю дочь вождя гураге, великолепный промежуточный расовый экземпляр, голубоглазую, с сотнями тоненьких косичек-канатиков, похожую на неспившуюся Люську Екатеринбург в юности. Хороша была девочка. Она еще не знала лифчиков, ее груди напоминали формованные полушария из натурального горького шоколада. Нгусе-негус приберегал Гураге в своем гареме для собственных надобностей, но, пораскинув мозгами, уступил ее в жены Сашку. Гамилькар еще пытался по возможности следовать русской пушкинской легенде и подарил Сашка нгусе-негусу вместе с германским аккордеоном и русскими частушками в придачу. Нгусе-негус полюбил частушки и блатные песни городских русских слободок — всех этих подолов, молдаванок, бугаевок, люберцов и Васильевских островов. Вскоре этот жанр сделался в Офире национальным, и никто уже не помнил, откуда в Африке появились частушки. Их распевали во всех концах страны, от Джибути до Голубого Нила, от Эритреи до самых до окраин южных офирских границ — а т. к. устойчивых границ у Офира вообще не существовало, то частушки по пустыням, саваннам и джунглям доходили до самой Руанды и мыса Доброй Надежды на юге, до Марокко и Карфагена на севере, шли через Конго к Атлантическому океану, а на востоке заполонили Мадагаскар. Кочевники везли русские частушки на верблюдах и пирогах через экватор и тропики в Кению и Анголу, в Камерун и Замбези, в Мали и Берег Слоновой Кости. Верблюжьи погонщики распевали на привалах:

Эх, яблочко,
Да с боку мятое!
Девки щупают попа
По-за хатою!

Сам нгусе-негус любил «Кирпичики» и по утрам, бреясь опасной бритвой из золингеновой стали «Два близнеца», подаренной ему Гамилькаром, напевал:

По винтику, по кирпичику
Наша юность в труде родилась,
Лет семнадцати, горемычная,
Проституцией я занялась…

В этой песенке нгусе-негусу нравилась очаровательная необъяснимость русского юмора, какая-то неуловимая глуповатая взаимосвязь пафоса свободного труда и горемычными заботами юной проститутки. Негус напевал:

…И по винтику, по кирпичику
Растащили кирпичный завод…

Нгусе-негусу отчего-то было смешно, хотя сам «нам» он не мог объяснить, что же тут смешного, если весь кирпичный завод растащили?

Но «им» было смешно. Смешно. Смешно, и все.

Нгусе— негус намыливал белой пеной черные щеки и прислушивался к набору слов, которые горлопанил Сашко внизу на дворцовых ступеньках:

Бананчики!
Ананасики!
Микоянчики!
Анастасики!

Сашко пел теперь не для подаяния, а по привычке, или от скуки, или из любви к искусству.

Одуванчики!
Карнавальчики!
Корвалольчики!
Корваланчики!

«Пушкин говорил, что поэзия должна быть глуповатой, — раздумывал нгусе-негус, кромсая бритвой подбородок. Он никому не позволял себя брить, чтобы не быть однажды зарезанным. Нгусе-негус всегда готов был согласиться с великим Пушкиным: — Да, Пушкин как всегда прав, поэзия для государства важна, нужна, должна быть и должна быть немного глуповатой, чтобы и дурак понял, но не до такой же степени!» Что означают эти странные слова: «Микоянчики! Анастасики!» — офирский нгусе-негус не знал, не мог знать, да и знать не хотел. «Корвалольчики! Корваланчики!» Ровным счетом ничего не означали. Сашки их тоже не понимали. Но в этих странных словах чувствовалось что-то пророческое и смешное. Нгусе-негусу почему-то было смешно и страшно от этой галиматьи.

Государственные дела стояли, a Pohouyam думал о каком-то кирпичном заводе…

«Мы согласны, поэзия должна быть глуповатой, но поэт-то, поэт должен быть умницей, — продолжал думать нгусе-негус — Глуповатая поэзия — лишь на первый взгляд что-то не то; но на второй, более внимательный взгляд, Пушкин прав. Умная проза — на первый взгляд, все верно; на второй, внимательный, — нет, все-таки и проза должна быть глуповатой».

— Хоп-стоп, Соя, сачем дафала стоя?[46] — напевал негус.

«Наверно, все искусства должны быть глуповатыми, как глуповата сама жизнь, — делал вывод Фитаурари I. — Жизнь глуповата изначально. В самом деле: сначала появляется какое-то концентрированное протопланетпое облако, потом свет и тьма, вода и твердь, дезоксирибонуклеиновая (названьице-то!) кислота, вирусы и сине-зеленые водоросли, шесть дней творения, и увидел он, что это хорошо — хорошо-то как! Да вот негаразд: человеку без пары скучно, без пары Адам бледен, хмур, неразвит, онанирует в кустах — сделаем ему из его же ребра самочку с дырочкой; плодитесь и размножайтесь; а процесс пложения-размножения умственно глуповат, а зрелищно смешон: при виде прелестей красивой самки мужской половой орган набухает, поднимается, вводится в женский половой орган, ходит туда-сюда, испускает сперму и пр.».

«Глупо, смешно», — думал он.

ГЛАВА 11. Долой Советскую власть!

Пятьдесят восьмую дают статью,

Говорят: «Ничего, вы так молоды!»

Если б знал я, с кем еду, с кем водку пыо,

Он бы хрен доехал до Вологды.

В. Высоцкий

Майор Нуразбеков опять выглянул в окно. Полный город людей… Курортники понаехали.

— Что, вот так прямо и крикнуть: «Долой Советскую власть»? — с сомнением переспросил майор.

— Во все горло! — подзуживал Гайдамака.

— Нет, орать нельзя, — решил майор. — Некрасиво. Неэстетично. Что люди на улице подумают?… Милицию вызовут, милиция прибежит, не хватало нам здесь в КГБ милиции!

— А вы не кричите, а просто громко скажите.

— Что именно сказать? Напомните.

— То, что вы хотели сказать, — увернулся Гайдамака.

— Долой Советскую власть? Сказать, что ли? Думаете — побоюсь? Ну, пожалуйста… Приготовились… Тишина в студии… Записываем…

Майор Нуразбеков глубоко вдохнул и вдруг заорал, аж в ушах заложило:

— ДОЛОЙ СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ!!! Мир вроде бы не перевернулся.

— Ясно? — спросил майор. — Заорал, и ничего не случилось. Может быть, желаете повторить?

— Нет уж, спасибо. Это вам можно, а мне — нельзя.

— Поверьте — вам тоже можно. Но не нужно. Зачем дразнить гусей? Была такая песенка при Хрущеве: «Долой колхозы, совнархозы, власть Советскую, долой правительство, долой КПСС!» — не знаю, кто написал, но с юморком. Ну, пели себе на кухнях, не орали и мир не переворачивали. В общем, благодарю за чистосердечное признание, но вы на себя напраслину возводите. В 37-м году вам бы за этот уран…

— В 37-м за уран еще не сажали. Японо-американские шпионы урановой проблемой еще не интересовались.

— Ошибаетесь! В 37-м сажали за все. Так что не надо шутить с ураном. «У» — это уголь, уголь!

вернуться

46

Гоп-стоп, Зоя, зачем давала стоя?

29
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело