Разрушенные (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 31

• Предыдущая
• 31/107
• Следующая

Я не мог найти ее.

Нигде.

Везде, где я смотрел, было пусто. Каждая комната. Каждый уголок.

Я испортил все, что было между нами, но я не ожидал, что она оставит меня.

«Ты, мать твою, изнасиловал ее, идиот!»

Я сделал с ней то, что клялся, никогда не сделаю снова: забрал чью-то свободу и заставил делать что-то против их желаний. Я был не лучше, чем они.

Она ушла.

Ушла!

Клуб открывался в девять вечера, и я ждал Оскара наверху лестницы, дрожа от беспомощности и ярости. В мгновение, когда он появился, я зарычал:

— Ты позволил ей, мать твою, уйти?

Оскар взобрался на последнюю ступеньку с жесткостью, готовый к драке. Его плечи были напряжены, лицо помрачнело.

Я сжал и разжал свои кулаки. Как она посмела исчезнуть! Я не мог позволить ей закончить так. Я должен был заставить ее простить меня. Я должен извиниться. Мне нужен был чертов второй шанс.

Он гневно на меня посмотрел, его глаза впились в мои.

— Что, черт побери, я должен был делать? Она свободная женщина, не пленница! Она попросила уйти на несколько часов, и я согласился. — Он подошел ближе, закипев от ярости: — Какого черта ты сделал с ней прошлой ночью, Фокс? Она ушла отсюда, как будто была использована как проститутка. — Его взгляд выстрелил в меня пулями ярости. — Я надеюсь, что твои деньги стоили того, потому что я сомневаюсь, что она вернется.

Это был тот же мудак, что высмеивал Зел прошлой ночью. Тот же мужчина, что смотрел на Зел так, будто она была дьяволом в женском обличии, чтобы украсть мою душу.

— Это не твое гребаное дело. Она моя. У нас сделка!

— Сделка? Что? В ней тебе позволено уничтожить бедную девушку? Не смеши меня.

Мой гнев превратился в раскаленную злость. Оскар не мог мне указывать. Чертов лицемер. У него было больше женщин, чем я встречал. Он использовал их и отбрасывал в сторону, не думая об их чувствах.

— По крайней мере, я обидел только одну, — я сощурил глаза, бросая ему вызов.

Оскар открыл рот.

— Пошел ты. Я трахаю женщин, которые хотят, чтобы я их трахал. Я не похищаю их и не насилую. Ради Бога, к нам сюда придет полиция, если она решит выдвинуть обвинения.

Мысль о том, чтобы до меня дотрагивались какие-то люди, чтобы быть в наручниках и запертым в клетке, еще больше расшатала мой и так тронувшийся рассудок. Я покончил с тем, чтобы жить в клетках и принадлежать другим. Я покончил с этим.

Я не мог говорить. Злость перекрыла мое горло, когда я стоял опасно близко к краю, где я всегда был, в одном шаге от резкого падения.

— Я трахнул ее. И что?

Оскар двинулся вперед.

— Пожалуйста, скажи мне, что она хотела этого. Мы можем быть партнерами по бизнесу, и я не знаю, каким дерьмом ты занимался в прошлом, но если ты изнасиловал ее, я собственноручно убью тебя.

Глубоко во мне сработал переключатель, с которым я всегда боролся, чтобы держаться на расстоянии. Сострадание, которое я в себе так долго развивал, исчезло в облаке дыма. Каждый урок, который я когда-либо выучил, вся боль, что я выстрадал, вся кровь, что я пролил — все это затопило меня в облаке грязи.

— Ты думаешь, что можешь убить меня? — мой голос не поднимался выше шепота, но он пульсировал угрозой.

Шум бойцов, избивающих друг друга в «Обсидиане», заставлял мою кожу покалывать энергией.

Насилие. Кровь. Боль. Это все укоренилось в моем ДНК. Единственная причина, почему я был рожден, единственная причина, почему я все еще жив.

Я сделал шаг ближе к Оскару. Его здоровый загар исчез, когда страх вынудил черты его лица побелеть. Вместо того чтобы отойти, он сделал шаг вперед, пока мы не стояли в одном метре друг от друга.

— Я думаю, что ты нуждаешься в какой-то серьезной помощи, Фокс. То, как ты вел себя с этой женщиной вчера ночью, это одержимость. Ты казался совершенно другим. По-хорошему другим. — Его голос терялся в агрессии. — Ты в первый раз казался человеком, с тех пор как мы встретились. Ты должен извиниться, если у тебя есть надежда на исправление.

Призрак никогда не извинялся. Призрак был там, чтобы подчиняться. Призрак был никем и ничем. Мы существовали выше закона.

Ты должен уничтожить доказательства.

Ты должен убить ее.

Это заставило меня обливаться холодным потом.

— Какой адрес она дала тебе? — изображения того, как я сжимаю ее горло, высасываю ее душу, заполнили мой разум. Это был единственный способ.

Она знала обо мне. Я показал ей слишком много.

Оскар посмотрел через плечо на бойцов снизу. На ринге тайского бокса был энергичный дуэт, сражающийся с дикой свирепостью. Никто не смотрел вверх, никто не обратил внимания на разногласие между нами.

Чем больше он скрывал ее от меня, тем больше я бесился. Она была моей. У меня был контракт, чтобы доказать это. Каждая прошедшая минута стоила мне сто тридцать девять долларов из двухсот тысяч долларов, которые я согласился заплатить — она обязана быть здесь. Бороться со мной. Позволять мне делать то, что я хочу.

Он стиснул челюсть.

— Я не дам его тебе. — Сделав еще один шаг назад, он бросил: — Ты не знаешь, какую жизнь она ведет. Что насчет женщины, что была с ней прошлой ночью? Тот черный чувак? Ты не можешь пойти туда в таком состоянии. Это профессиональный суицид. У тебя есть хоть какая-нибудь идея, к какому потоку неприятностей это может привести?

Мой гнев мгновенно вспыхнул.

— Это не твое гребаное дело.

Стремительно двинувшись на него, я оттолкнул его к лестнице. Вместо того чтобы уйти добровольно, Оскар стоял как вкопанный и положил руку мне на плечо.

В тот момент, когда он сделал это, я потерял контроль.

Мой мир устремился вниз, как неисправная машина, бросая меня от настоящего к прошлому.

— Ты прошел первый тест из трех. Поздравляю.

Мой куратор — единственный человек, кому позволено говорить со мной, близко подходить и давать мне то, что я страстно желал: пищу. Черт, я был голоден. После двух недель в яме только с отбросами еды, они сломили мою волю, и я сделал то, что они приказывали.

Я вцепился в кусок курицы, вспоминая, что делал час назад. Я ворвался в дом с рождественскими украшениями на окне и мерцающим огнем в камине. Я тихо прокрался по лестнице и стоял над женщиной, которая крепко спала в своей кровати.

Я ударил ее ножом в сердце, пока ее муж спал.

Затем я ушел.

Я подавился, убрал курицу и уставился на свои руки. Следы крови покрывали мои пальцы, сверкая ярким осуждением.

— Молодец, Фокс. Удачно сработано с убийством твоей матери.

— Фокс?

— Фокс! Черт побери, хватит!

Удар кулаком в челюсть разрушил воспоминание. И я превратился в глупого преступника. Я убью их. Я убью их за то, что сделали меня убийцей собственной матери.

— Фокс!

Мое зрение очистилось от окровавленных пальцев тринадцатилетнего мальчика, и я уставился на Оскара.

Мои руки сжались вокруг его шеи, и его ноги оторвались от пола. Огонь в моих плечах помогал мне держать этот вес почти бессознательно. Это было так легко. Я не знал, почему так сильно сопротивлялся. Это было все, в чем я был хорош.

Смерть.

Оскар плюнул мне в лицо. Его теплая слюна попала мне в глаза, и я отбросил его в отвращении.

— Хватит. — Он бросил хрустальную пепельницу мне в голову. Она отскочила от моего виска, вернув мне рассудок.

Я моргнул, сосредоточившись на его порванной рубашке и кровоточащей губе. От него разило страхом.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Отступив, я посмотрел на свои руки — на символ «III», вытатуированный на моих ладонях. Как я мог позволить себе стать таким слабым?

Боль.

Мне нужна боль.

Мне нужно спасение. Мне нужно освобождение.

Развернувшись, я бросился вперед. Во мне бушевал адреналин, сжигая мое разбитое сердце.

Пройдя через бойцов на этаже «Обсидиана», я уже знал, куда пойду.

Я не оглядывался назад.

• Предыдущая
• 31/107
• Следующая