Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих - Страница 98

то это — чисто механическое понимание, и столь же механистичны те

теории уголовного права, которые видят цель наказания в

обезвреживании преступника, застращивании, или в других тому подобных

внешних основаниях. На деле к Лейбницу очень несправедливы те,

которые думают, что он удовлетворялся чем–то столь скудным, как

формальный закон основания. Выдвинутый им способ рассмотрения

представляет собою прямую противоположность тому формализму,

который успокаивается на одних лишь основаниях там, где требуется

постигающее в понятиях познание. В этом отношении Лейбниц

противопоставлял друг другу causas efficientes и causas finales и

выставлял требование, чтобы не останавливались на первых, а

двигались дальше и проникали в последние. Согласно этому различию

свет, тепло, влага должны были бы рассматриваться как causae

211

efficientes, но не как causa finalis роста растений, последней же будет

не что другое, как понятие самого растения.

Здесь можно еще заметить, что развитие одних только оснований,

главным образом, в области права и нравственности, есть вообще

точка зрения и принцип софистов, которые ограничивались

приискиванием подобных оснований. Когда говорят о софистике, под нею

обыкновенно понимают лишь такой способ рассмотрения, который

ставит себе задачей искажать право и истину и вообще

представлять вещи в ложном свете. Эта тенденция, однако, не принадлежит

непосредственно софистике, точка зрения которой есть не что иное,

как точка зрения рассуждательства. Софисты выступили в Греции

в ту эпоху, когда греков в религиозной и нравственной области

перестали удовлетворять одни лишь авторитет и традиция и когда они

почувствовали потребность сознать как опосредствованное мышлением

то, что они должны были признавать для себя значимым. Этому

требовнию софисты пошли навстречу тем, что они научали отыскивать

различные точки зрения, с которых можно рассматривать вещи, а

эти различные точки зрения суть именно прежде всего не что иное,

как основания. Но, как мы заметили раньше, так как основание еще

не имеет в себе и для себя определенного содержания, и можно так же

легко находить основания для безнравственных и противоправовых

действий, как для нравственных и правовых, то поэтому решение

того, какие основания должны быть признаны имеющими значение,

оказывается предоставленным субъекту. От его индивидуального

умонастроения и индивидуальных намерений зависит, какому

основанию он отдаст предпочтение. Этим подрывается объективная почва

того, что само по себе имеет значимость, того, что всеми признано,

и благодаря этой отрицательной стороне софистики софисты

заслуженно получили ту дурную репутацию, о которой мы упомянули выше.

Сократ, как известно, всюду вел борьбу с софистами, но он боролся

с ними не тем, что просто противопоставлял их рассуждению

авторитет и традицию, а скорее тем, что он диалектически вскрывал

несостоятельность одних лишь оснований и в противовес последним выдвигал

справедливость и добро, выдвигал вообще всеобщее или понятие воли.

Если в наше время не только при рассмотрении светских дел, но также

и в проповедях часто преимущественно лишь резонируют и, например,

приводят всевозможные основания к благодарности, которой мы

обязаны богу, то Сократ, равно как и Платон, не поколебались бы объявить

такого рода рассуждения софистикой, ибо, как мы сказали, характер-

14*

212

ным для последней является не содержание, которое может быть и

истинным, а форма оснований, посредством которой можно как все

защищать, так и нападать на все. В наше богатое рефлексией и

резонирующее время человек, который не умеет указать хорошего основания

для всего, что угодно, даже для самых дурных и превратных мыслей

и поступков, должен быть уж очень недалеким. Все, что испорчено

в мире, испорчено на хороших основаниях. Апелляция к основаниям,

доводам, сначала преисполняет нас робостью и заставляет нас думать

об отказе от нашей мысли или наших действий; но, когда мы

знакомимся на опыте, как обстоит дело с этими основаниями, то убеждаемся,

что можно находить основания за и против всего на свете, становимся

глухими к ним, и они перестают нам импонировать.

§ 122.

Сущность есть сначала видимость, отражение и опосредствование

внутри себя. Но, завершив круг опосредствований и развившись в

целостность опосредствования, ее единство с собою оказывается

положенным как снятие различий и, поэтому, опосредствования. Это,

следовательно, восстановление непосредственности, или бытия, но

это—восстановление бытия, поскольку оно опосредствовано снятием

опосредствования. Это — существование.

Примечание. Основание здесь еще не имеет содержания,

определенного в себе и для себя, оно также еще не есть цель, поэтому оно ни

деятельно, ни продуктивно, а некое существование лишь происходит из

основания. Определенное основание есть поэтому нечто формальное; оно

есть какая–нибудь определенность, поскольку она полагается как

соотнесенная с самой собою, как утверждение, находящееся в отношении с

зависящим от нее непосредственным существованием. Именно потому, что

определенное основание есть основание, оно есть также хорошее

основание, ибо хорошее, говоря совершенно абстрактно, значит только некое

утвердительное, и хороша всякая определенность, которая каким-

нибудь образом может быть высказана как признанное утвердительное.

Для всего поэтому можно найти и указать основание, и хорошее

основание (например, хороший мотив действия) может вызвать какое-

нибудь действие, а также и не вызывать его, может иметь следствие,

а также и не иметь никакого следствия. Основание, вызывающее

какой–нибудь поступок, становится, например, побудительным мотивом

действия лишь после присоединения к нему воли, и лишь воля делает

его действенным и причиной.

УЧЕНИЕ 0 СУЩНОСТИ

213

b. Существование.

§ 123.

Существование есть непосредственное единство рефлексии внутрь

себя и рефлексии в другое Оно есть поэтому неопределенное

множество существующих как рефлектированных внутрь себя, из которых

каждое рефлектировано внутрь себя и в то же самое время отражается,

видимо в другом, относительно, и которые образуют мир

взаимозависимостей и бесконечное сцепление оснований и обосновываемых.

Основания сами суть существования, и существующие суть также со

многих сторон столь же основания, сколь и обоснованное.

Прибавление. Выражение Existenz (существование, от слова

existere) указывает на происхождение из чего–то, и существование

есть бытие, происшедшее из основания, восстановленное через снятие

опосредствования. Сущность, как снятое бытие, первоначально

обнаружилась для нас как отражение внутрь себя, и определения этого

отражения суть тожество, различие и основание. Последнее есть

единство тожества и различия, и, как таковое, оно есть вместе с тем

различение себя от самого себя. Но отличенное от основания столь же мало

есть одно лишь различие, сколь мало основание само есть абстрактное

тожество. Основание есть снятие самого себя и то, к чему оно снимает

себя, результат его отрицания, есть существование. Последнее, как

происшедшее из основания, содержит его внутри себя, и основание не

остается позади существования, а состоит лишь в том, что снимает

себя и переводит себя в существование. Понимание этого мы находим

также и в обычном сознании постольку, поскольку, рассматривая

основание чего–то, мы видим в этом основании не нечто абстрактно

внутреннее, а скорее нечто в свою очередь существующее. Так, например,