Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих - Страница 112

обладают истинным существованием; эта философия, напротив,

несомненно пантеистична как раз потому, что она исповедует акосмизм.

Признанный таким образом недостаток, которым страдает эта

философия в отношении своего содержания, оказывается вместе с тем

также и недостатком в отношении ее формы. Спиноза именно ставит

субстанцию во главе своей системы и определяет ее как единство

мышления и протяжения, не показывая, каким образом он приходит к

этому различию и к сведению его к субстанциональному единству. В

дальнейшем Спиноза рассматривает содержание по так называемому

математическому методу, и соответственно этому он сначала дает

дефиниции и аксиомы, и затем к ним присоединяются теоремы,

единственное доказательство которых состоит лишь в рассудочном сведении их

к этим недоказанным предпосылкам. Хотя спинозовская философия

восхваляется за строгую последовательность ее метода даже теми,

которые всецело отвергают ее содержание и ее выводы, это безусловное

признание ее формы, однако, на самом деле столь же лишено основания,

сколь и безусловное отвергание содержания. Неудовлетворительность

УЧЕНИЕ 0 СУЩНОСТИ

256

содержания спинозизма состоит в том, что в нем форма не признается

имманентной содержанию и поэтому присоединяется к нему лишь как

внешняя, субъективная форма. Субстанция принимается Спинозой

непосредственно, без предшествующего диалектического

опосредствования; она поэтому, как всеобщая отрицательная мощь, есть как бы

лишь та темная бесформенная бездна, которая поглощает в себя

всякое определенное содержание, как изначала внутри себя ничтожное,

и не порождает из себя ничего такого что обладало бы положительной

устойчивостью внутри себя.

§ 152.

Со стороны того момента, согласно которому субстанция, как

абсолютная мощь, есть мощь, соотносящаяся с собою лишь как с

внутренней возможностью и, следовательно, определяющая себя к

акцидентальности, — мощь, от которой отличается полагаемая при этом

внешность, — со стороны этого момента субстанция есть собственное

отношение, точно так же, как в первой форме необходимости она есть

субстанция. Она есть причинное отношение.

b. Причинное отношение,

§ 153.

Субстанция есть причина, поскольку она, с одной стороны, в

противоположность своему переходу в акцидентальность,

рефлектирована внутрь себя и,таким образом, есть изначальная вещь, (ursprungliche

Sache); с другой стороны, она вместе с тем столь же и снимает рефлексию

внутрь себя или свою лишь возможность и, таким образом, порождает,

как отрицательное самой себя, некое действие, некую действительность,

которая таким образом есть лишь положенная, однако благодаря

процессу действования вместе с тем также и необходимая действительность.

Примечание. Как изначальная вещь, причина обладает

определением абсолютной самостоятельности и устойчивого существования

по отношению к действию, но в необходимости, тожество которой

и составляет сама вышеуказанная изначальность, она переходит

в действие, и только в него. Поскольку здесь снова может итти речь

об определенном содержании, в действии нет иного содержания,

чем в причине; вышеуказанное тожество представляет собою само

абсолютное содержание. Но это тожество есть также определение

формы, изначальность причины снимается в действии, в котором она

2&6

делает, себя положенностъю. Причина все же не исчезает так, чтобы

лишь действие представляло собою действительное. Ибо эта поло-

женность точно так же непосредственно снята, она есть скорее

рефлексия причины внутрь самой себя, ее изначальность; лишь

в действии причина действительна и есть причина. Причина,

рассматриваемая в себе и для себя, есть поэтому causa sui. — Якоби,

увязший в одностороннем представлении опосредствования, считал

(«Briefe uber Spinoza», 2–е изд., стр. 416) causa sui (effectus sui есть то

же самое), эту абсолютную истину причины, одним лишь формализмом.

Он также замечает, что бог должен быть определен не как основание, а

как причина вещей. Более основательное размышление о природе

причины показало бы ему, что он этим не достиг того, чего хотел. Даже

в конечной причине и в представлении о ней имеется налицо это

тожество в отношении содержания; дождь, — причина, и мокрота —

действие, суть одна и та же существующая вода. Что же касается

формы, то в действии (в мокроте) причина (дождь) отпадает, но этим

самым отпадает также и определение действия, которое без причины

ничего собою не представляет, и остается только безразличная мокрота.

Причина в обычном смысле причинного отношения конечна,

поскольку ее содержание конечно (как, например, в конечных

субстанциях) и поскольку мы представляем себе причину и действие как два

различных самостоятельных существования, но они таковы лишь в

том случае, когда мы, рассматривая их, отвлекаемся от причинного

отношения. Так как в сфере конечности мы никогда не выходим за

пределы различия определений форм в их соотношении, то попеременно

причина определяется также как некоторое положенное, или действие;

она тогда имеет, в свою очередь, другую причину. Так возникает

и здесь прогресс, идущий от действий к причинам до

бесконечности. И точно так же получается нисходящий прогресс, когда

действие, рассматриваемое со стороны тожества с причиной, само

определяется нами как причина и именно как некая другая причина,

которая, в свою очередь, порождает другие действия и т. д. до

бесконечности.

Прибавление. Насколько рассудок упорно не приемлет

субстанциальности, настолько же ему, напротив, привычна причинность,

т. е. отношение причины и действия. Когда дело идет о том, чтобы

понять некоторое содержание как необходимое, то рассудочная

рефлексия видит свою задачу в сведении этого содержания главным

образом к причинному отношению. Но, хотя это отношение несомненно

УЧЕНИЕ 0 СУЩНОСТИ

257

и входит в состав необходимости, оно, однако, есть лишь одна сторона

в процессе необходимости, который в такой же мере есть снятие

содержащегося в причинности опосредствования и обнаружение себя

простым соотношением с собою. Если мы не идем дальше причинности

как таковой, то мы имеем ее не в ее истине, а лишь как конечную

причинность, и конечность этого отношения состоит тогда в том, что

причина и действие удерживаются в их различии. Но причина и действие

не только различны, но столь же и тожественны, и это тожество можно

найти даже в нашем повседневном сознании мы именно говорим

о причине, что она есть причина лишь постольку, поскольку она

вызывает действие, и о действии —что оно есть действие лишь постольку,

поскольку оно имеет причину. Причина и действие, следовательно,

по содержанию одно и то же, и различие между ними представляет

собою ближайшим образом лишь различие между полаганием и

положенностью, но это различие формы снова снимает себя, так что

причина есть не только причина чего–то другого, но и самой себя, и

действие есть не только действие чего–то другого, но и действие ее самой.

Конечность вещей состоит согласно этому в том, что, хотя причина

и действие тожественны по своему понятию, эти две формы все же

выступают раздельно, так что причина есть, правда, также и

действие, а действие—также и причина, однако первая есть действие не

в том соотношении, в котором она есть причина, и действие есть

причина не в том соотношении, в котором оно есть действие. Это снова

приводит к бесконечному прогрессу в виде бесконечного ряда причин,

который обнаруживает себя вместе с тем бесконечным рядом действий,