Собрание сочинений. Том 5 - Маркс Карл Генрих - Страница 100

Тем более заслуживает внимания то обстоятельство, что и в самом Берлине начинают приходить к выводу, который здесь, на Рейне давно уже стал общепризнанным, — что лишь из распада немецких так называемых великих держав может возникнуть единство Германии. Мы никогда не скрывали своих взглядов на этот счет. Мы не восторгаемся ни прошлой, ни настоящей славой Германии, ни освободительными войнами, ни «славными победами германского оружия» в Ломбардии и Шлезвиге. Но для того, чтобы из Германии когда-либо получилось что-нибудь путное, необходимо, чтобы произошла ее концентрация; Германия должна стать единым государством не только на словах, но и на деле. А для этого прежде всего необходимо, чтобы больше не существовало «ни Австрии, ни Пруссии»^[226].

Впрочем, тот «дух», который «так долго связывал» нас со старой Пруссией, был весьма ощутимым, грубым духом — то был дух 15000 штыков и некоего количества пушек. Недаром здесь, на Рейне была основана солдатская колония из верхне-силезских поляков и кашубов. Недаром нашу молодежь загоняли в берлинскую гвардию. Это делалось не для того, чтобы примирить нас с другими провинциями. Это делалось для того, чтобы натравить провинции друг на друга, чтобы использовать в интересах патриархально-феодальной деспотии национальную вражду между немцами и славянами, а также местную ненависть каждой крошечной немецкой провинции ко всем соседним провинциям. «Divide et impera!»^{143}

Действительно, пора уже покончить с фиктивной ролью, которую заставили играть берлинцев «провинции», т. е. укермаркское и восточно-померанское юнкерство, своими паническими адресами, — роль, которую берлинцы поспешили принять на себя. Берлин не является — и никогда не станет — центром революции, столицей демократии. Только фантазия бранденбургских дворян, трепещущих перед банкротством, арестом за долги и фонарным столбом, могла приписать Берлину такую роль. Лишь берлинцы, со свойственным им кокетливым тщеславием, могли принять этих дворян за подлинных представителей провинций. Мы признаем мартовскую революцию, но видим в ней то, чем она действительно была, и не более того. Самым большим ее недостатком является то, что она не революционизировала берлинцев. «Zeitungs-Halle» полагает, что с помощью либеральных учреждений можно будет снова скрепить разваливающееся прусское государство. Наоборот! Чем более либеральными будут эти учреждения, тем легче будет разнородным элементам отделиться друг от друга, тем яснее станет необходимость разъединения, тем нагляднее обнаружится несостоятельность берлинских политиков всех партий.

Повторяем: Рейнская провинция не возражает против того, чтобы оставаться в составе Германии вместе со старо-прусскими провинциями. Но заставить ее остаться навсегда в составе Пруссии, все равно, будет ли Пруссия абсолютистским, конституционным или демократическим государством, — это означало бы сделать единство Германии невозможным; это означало бы даже, быть может — мы выражаем здесь всеобщее мнение народа — потерю большой, прекрасной области для Германии из-за стремлений сохранить ее для Пруссии.

Написано Ф. Энгельсом 26 августа 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 87 27 августа 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке впервые опубликовано в сборнике «Маркс и Энгельс против реакции в Германии», 1944 г.

ПОСРЕДНИЧЕСТВО И ИНТЕРВЕНЦИЯ. РАДЕЦКИЙ И КАВЕНЬЯК

Приблизительно через три недели (21 сентября) истекает срок перемирия^[227], заключенного в результате предательства Карла-Альберта. Франция и Англия предложили свое посредничество. Что Австрия еще до сих пор не высказалась ни за ни против этого предложения, — об этом можно прочитать в газете Кавеньяка «Spectateur Republicain!». Диктатора Франции в конце концов рассердила эта австрийская невежливость, и он грозит вооруженной интервенцией, если венский кабинет к определенному дню не даст ответа или откажется от посредничества. Позволит ли Австрия, чтобы какой-то Кавеньяк диктовал ей мир именно теперь, после победы над венской демократией и над итальянскими «мятежниками»? Австрия очень хорошо знает, что французская буржуазия хочет «мира любой ценой», что вообще буржуазии совершенно безразлично, будет ли Италия свободна или порабощена, и что буржуазия согласится на все, лишь бы ее открыто не осрамили перед всем миром и тем самым не заставили против собственной воли взяться за меч. Говорят, что Радецкий совершит ненадолго поездку в Вену, чтобы сказать решающее слово по поводу посредничества. Но для этого ему вовсе незачем ехать в Вену. Его политика теперь одерживает верх, и его мнение ничуть не станет менее веским, если даже он и останется в Милане. Если бы Австрия согласилась на условия мира, предложенные Англией и Францией, то она сделала бы это не из страха перед интервенцией Кавеньяка, а по значительно более неотложным и настоятельным причинам.

Итальянцы, точно так же как и немцы, оказались обманутыми мартовскими событиями. Первые думали, что теперь-то уж во всяком случае покончено с чужеземным господством; вторые полагали, что старая система похоронена навсегда. На деле, однако, в Италии чужеземное господство тяжелее, чем когда-либо, а в Германии старая система вновь оправилась от нескольких ударов, нанесенных ей в марте, и свирепствует с еще большей яростью и жаждой мести.

Заблуждение итальянцев в настоящее время состоит в том, что они ждут спасения от нынешнего французского правительства. Спасти их могло бы только падение этого правительства. Итальянцы заблуждаются, далее, в том отношении, что считают возможным освобождение своей страны, в то время как во Франции, Германии и других странах демократия все более теряет почву под ногами. Реакция, под ударами которой теперь пала Италия, является не итальянским, а европейским фактором. Италия не может одна освободиться из когтей этой реакции, и меньше всего это возможно при помощи французской буржуазии, которая, собственно, и является настоящей опорой реакции во всей Европе.

Сначала должна быть побеждена реакция в самой Франции, только тогда она может быть уничтожена в Италии и Германии. Сначала, следовательно, во Франции должна быть провозглашена демократически-социальная республика, сначала французский пролетариат должен наступить на горло своей буржуазии, — только тогда станет возможной прочная победа демократии в Италии, Германии, Польше, Венгрии и других странах.

Написано Ф. Энгельсом 31 августа 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 91, 1 сентября 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

СМЕРТНЫЕ ПРИГОВОРЫ В АНТВЕРПЕНЕ

Кёльн, 2 сентября. Образцовое конституционное государство Бельгия представило новое блестящее доказательство превосходства своих учреждений. Семнадцать смертных приговоров из-за смехотворной истории Рискон-Ту!^[228] Семнадцать смертных приговоров, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное высоконравственной бельгийской нации несколькими безрассудными, наивными простаками, попытавшимися приподнять кончик ее конституционной мантии! Семнадцать смертных приговоров — какое зверство!

История Рискон-Ту известна. В Париже собрались бельгийские рабочие, чтобы попытаться совершить республиканский поход на родину. Бельгийские демократы, прибывшие из Брюсселя, поддержали это предприятие. Ледрю-Роллен, сколько мог, способствовал ему. Ламартин, предатель с «благородным сердцем», не скупившийся на красивые слова и гнусные дела в отношении иностранных, так же как и французских демократов, Ламартин, который хвастает, что конспирировал с анархией, как громоотвод с молнией, — Ламартин сначала поддерживал бельгийский легион, чтобы потом вернее предать его. Легион выступил в поход. Делеклюз, правительственный комиссар департамента Нор, продал первую колонну бельгийским железнодорожным чиновникам; поезд, который вез ее, был предательски доставлен на бельгийскую территорию, очутился среди бельгийских штыков. Вторую колонну вели три бельгийских шпиона (член парижского временного правительства сам рассказал нам об этом, и весь ход дела это подтвердил), и эти стоявшие во главе предатели привели ее в лес на бельгийской территории, где ее ждали в надежной засаде заряженные пушки. Часть колонны была расстреляна и большая часть взята в плен.