Собрание сочинений. Том 2 - Маркс Карл Генрих - Страница 102

«М. Г., двадцати лет, имеет двух детей, младший ещё грудного возраста и остаётся на попечении старшего; она уходит на фабрику утром, в начале шестого, и возвращается к восьми вечера; в течение дня молоко сочится у неё из груди так, что смачивает платье. — Г. В. имеет трёх детей, уходит из дому в пять часов утра в понедельник и возвращается лишь в субботу к семи часам вечера; по возвращении у неё так много возни с детьми, что она не ложится спать раньше трёх часов ночи. Часто она приходит вся вымокшая от дождя и должна работать в таком состоянии. «Груди у меня страшно болели, — говорит она, — и я бывала вся мокрая от проступавшего молока»».

Применение наркотических средств, для того чтобы дети лежали спокойно, только поощряется этой подлой системой, и оно действительно широко распространено в фабричных округах. По мнению д-ра Джонса, ведающего записью актов гражданского состояния Манчестерского округа, этот обычай является главной причиной частых смертных случаев от конвульсий. Работа женщин на фабрике неизбежно разрушает семью, и при современном состоянии общества, покоящемся на семье, обстоятельство это имеет самые деморализующие последствия как для супругов, так и для детей. Мать, у которой нет времени заботиться о своём ребёнке и дарить ему в первые годы жизни самую обыкновенную материнскую ласку, — мать, которой редко удаётся видеть своего ребёнка, не может быть ему матерью, она неизбежно относится к нему равнодушно, без любви, без всякой заботливости, как к совершенно чужому ребёнку. И дети, выросшие в таких условиях, позже оказываются совершенно потерянными для семьи, никогда не почувствуют себя дома в той семье, которой впоследствии обзаведутся, потому что слишком привыкли к жизни в одиночку, и это неизбежно ещё больше способствует разрушению семьи в рабочей среде. Причиной развала семьи является также и детский труд. Как только дети способны заработать больше того, во что обходится родителям их содержание, они начинают платить родителям за стол и квартиру, а остальное тратят на себя. Происходит это нередко уже на четырнадцатом и пятнадцатом году жизни (Пауэр, доклад о городе Лидсе, в разных местах; Тафнелл, доклад о Манчестере, стр. 17 и др. в «Отчёте комиссии по обследованию фабричного труда»). Одним словом, дети становятся самостоятельными, смотрят на родительский дом как на пансион, который они часто меняют на другой, если им дома перестаёт нравиться.

Во многих случаях работа женщины на фабрике не разрушает семью полностью, но ставит её на голову. Жена зарабатывает на всю семью, а муж сидит дома, смотрит за детьми, убирает, стряпает. Таких случаев очень и очень много; в одном Манчестере можно насчитать много сотен таких мужей, обречённых на выполнение домашних работ. Нетрудно себе представить, какое справедливое возмущение вызывает у рабочих эта настоящая кастрация и к какому радикальному изменению всех семейных отношений она приводит в то время, когда все остальные общественные отношения остаются без перемен. Передо мной лежит письмо английского рабочего, Роберта Паундера, проживающего в Баронс-билдингс, Вудхаусмур-Сайд, в Лидсе (буржуазия может отыскать его там, для неё я и указываю точный адрес), адресованное Остлеру. Едва ли мне удастся и наполовину передать в переводе всю непосредственность этого письма; если орфографические ошибки и можно соответственно передать, то особенности йоркширского диалекта теряются совершенно. В этом письме автор рассказывает, как другой рабочий, его знакомый, в поисках работы попал в Сент-Хеленс в Ланкашире и там разыскал одного своего старого друга.

«И вот, сударь, он нашёл его, и когда он подошёл к его лачуге, как вы думаете, что он увидел? Сырой низенький подвал, а обстановка такая: два старых стула, круглый стол на трёх ножках, сундук, никакой кровати, а только охапка старой соломы в углу, покрытая парой грязных простынь, и два обрубка дерева у камина. Когда мой бедный Друг вошёл туда, бедняк Джек сидел на одном обрубке у огня и как вы думаете, что он делал? Он чинил чулки своей жены штопальной иглой, и как только он увидел своего друга на пороге, он хотел спрятать свою работу, но Джо — так зовут моего знакомого — видел всё и сказал: «Чёрт возьми, Джек, что ты делаешь? где твоя жена? что это у тебя за работа?». Бедный Джек был смущён и сказал: «Я знаю, что эта работа не для меня, но моя бедная жена на фабрике; она отправляется туда с утра, в половине шестого, работает там до восьми вечера и так устаёт, что, возвратившись домой, ничего больше делать не может. Поэтому мне приходится за неё делать, что я могу. У меня нет работы и не было уже более трёх лет, и во всю жизнь я её не найду». Тут он горько заплакал и сказал: «Да, любезный Джо, есть достаточно работы для женщин и детей в этой местности, но нет работы для мужчин. Легче сто фунтов стерлингов найти на улице, чем найти работу. Но я никогда не поверил бы, чтобы ты или кто другой мог увидеть, как я штопаю чулки своей жене, потому что это нехорошая работа. Но жена моя почти не может уже стоять на ногах, и я боюсь, что она заболеет, и я тогда не знаю, что с нами станется, потому что она уже давно стала мужчиной в доме, а я женщиной. Нехорошая это работа, Джо. Не всегда было так», — продолжал он, горько плача. — «Но скажи мне, Джек, — спросил Джо, — как же ты жил всё это время, не имея никакой работы?». — «Я скажу тебе, Джо, — ответил Джек, — я жил, как жилось, а жилось очень плохо. Когда я женился, я, как ты знаешь, имел достаточно работы, и лентяем, как ты знаешь, я никогда не был». — «Нет, лентяем ты никогда не был». — «Наш дом был хорошо обставлен, и Мэри не приходилось работать, я зарабатывал достаточно на двоих. Но теперь всё стало вверх ногами; Мэри должна работать, а я должен оставаться дома, присматривать за детьми, подметать, стирать, стряпать и штопать. Когда моя бедная жена возвращается вечером домой, она совсем разбита и ничего больше делать не может. Знаешь, Джо, это очень трудно для человека, который привык к другому». — «Да, — ответил Джо, — это нелегко». И Джек снова начал плакать; он говорил, что лучше бы он никогда не женился, никогда не родился на свет; но когда он женился на Мэри, ему и в голову не приходило, что так может случиться. «Я не раз плакал из-за этого», — сказал Джек. Ну, сударь, когда Джо всё это услышал, как он позже рассказывал мне, он проклял фабрики, фабрикантов и правительство всеми теми проклятиями, которым с детства научился на фабрике».

Можно ли себе представить более нелепое, более бессмысленное положение, чем то, которое описано в данном письме? А между тем положение, в котором мужчина перестаёт быть мужчиной, а женщина лишается своей женственности, но которое не может придать ни мужчине настоящей женственности, ни женщине настоящей мужественности, положение, которое самым позорным образом унижает оба пола и в каждом из них — человеческое достоинство, — это положение и есть конечное следствие нашей хвалёной цивилизации, последний результат всех тех усилий, которые были сделаны сотнями поколений для того, чтобы улучшить условия своего существования и существования своих потомков! Видя, как превращаются в насмешку результаты всех людских стараний и усилий, нам остаётся только или отчаяться в самом человечестве и его судьбах, или признать, что оно до сих пор искало своё счастье на ложных путях. Мы должны признать, что такое полное искажение отношений между полами могло произойти только потому, что отношения эти с самого начала были построены на ложной основе. Если господство женщины над мужчиной, неизбежно вызываемое фабричной системой, недостойно человека, значит и первоначальное господство мужчины над женщиной следует также признать недостойным человека. Если женщина теперь основывает, как некогда делал это мужчина, своё господство на том, что именно она добывает большую часть или даже всю совокупность общего имущества семьи, значит общность имущества была не подлинная, не разумная, раз один из членов кичится тем, что внёс большую долю. Тот факт, что семья в современном обществе разваливается, только доказывает, что связующей нитью её была не семейная любовь, а личная заинтересованность, сохранившаяся несмотря на кажущуюся общность имущества^{126}. Такие же взаимоотношения возникают, когда дети поддерживают своих безработных родителей, в том случае, если они не платят им попросту за харчи, как уже было сказано. Д-р Хокинс сообщает в докладе о фабричном труде, что такие отношения встречаются очень часто, и в Манчестере это явление общеизвестно. Как в иных случаях жена, так тут дети — хозяева в доме. Лорд Эшли приводит такой пример в своей речи (в палате общин 15 марта 1844 г.): один человек бранил своих двух дочерей за то, что они были в трактире, на что те заявили, что им надоело терпеть над собой команду: идите, мол, к чёрту, нам приходится вас содержать, надо же что-нибудь иметь за свою работу; они выехали из родительского дома, покинув отца и мать на произвол судьбы.