Питер Пэн - Барри Джеймс - Страница 1

• 1/25
• Следующая

Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают. Венди знала это наверняка. Выяснилось это вот каким образом. Когда ей было два года, она играла в саду. Ей попался на глаза удивительно красивый цветок. Она его сорвала и побежала к маме. Наверное, Венди в этот момент была очень хорошенькая, потому что мама, миссис Дарлинг, воскликнула:

— До чего жаль, что ты не останешься такой навсегда!

Только и всего. Но с этого момента Венди знала, что она вырастет. Человек обычно догадывается об этом, когда ему исполнится два года…

Мама у Венди была необыкновенная. Во-первых, она была красивая. Во-вторых, в правом уголке рта пряталась у нее особенная, почти неуловимая улыбка. Венди никак не удавалось ее поймать. Улыбка показывалась — и тут же пряталась, будто ее и нет. И еще было у мамы в характере что-то такое… ну, прямо поразительное, почти волшебное. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. Знаете, бывают такие ящички. Откроешь один, а в нем — другой, а в другом — третий. И. всегда остается еще один ящичек про запас, сколько ты ни открывай.

Папа, мистер Дарлинг, так женился на маме. Однажды почти целый десяток юношей вдруг обнаружили, что они хотят взять ее в жены.

Они тут же побежали делать ей предложение. А папа нанял извозчика и всех опередил. Таким образом, мама досталась ему. Все, кроме той самой улыбки и самого последнего ящичка.

Мама очень уважала папу, потому что он работал в банке и разбирался в таких вещах, как проценты и акции, а в этом чаще всего разобраться просто невозможно. Но он говорил: «Проценты растут» или «Акции падают» — с таким видом, что всякий бы его зауважал.

Между прочим, Венди появилась первой, а потом уже Джон, а после — Майкл.

Когда Венди появилась на свет, родители долго совещались, как им быть — то ли оставить ее, то ли кому-нибудь отдать, потому что ведь прокормить ребенка не такая уж дешевая вещь.

Мистер Дарлинг сидел на краешке постели и считал, а миссис Дарлинг смотрела на него умоляюще.

— Не перебивай, — просил он. — У меня в кармане фунт и семнадцать пенсов да два шестьдесят на работе. Я перестану пить кофе в обеденный перерыв, да твои восемнадцать, да еще фунт, который ты одолжила соседу, да вычесть семь… Почему плачет ребенок? Итак, сорок девять да вычесть ребенка… Вот видишь, ты меня сбила! Короче говоря, как ты думаешь: мы можем прожить на девятьсот девяносто семь фунтов в год?

— Сможем, сможем, — заверила его миссис Дарлинг. Уж очень ей хотелось оставить себе девочку.

— Не забывай про свинку, — предупредил он ее. — На свинку — фунт, на корь

— полтора, да и коклюш обойдется не меньше чем в восемь шиллингов.

Те же переживания возникли, когда появились Джон и Майкл. Но их тоже оставили в доме.

И вскоре их можно было увидеть на улице. Все трое важно вышагивали в сопровождении няни.

Миссис Дарлинг любила, чтобы все в доме было, как надо, а мистер Дарлинг любил, чтобы было не хуже, чем у людей. Поэтому они никак не могли обойтись без няни. Но поскольку они были бедны — ведь дети просто разоряли их на молоко, — в нянях у них была большая черная собака-водолаз, которую звали Нэна. До того, как Дарлинги наняли ее к себе на службу, она была просто ничьей собакой. Правда, она очень заботилась о детях вообще, и Дарлинги познакомились с ней в Кенсингтонском парке. Там она проводила свой досуг, заглядывая в детские колясочки. Ее страшно не любили нерадивые няньки, которых она сопровождала до дому и жаловалась на них их хозяйкам.

Нэна оказалась не няней, а чистым золотом. Она купала всех троих. Вскакивала ночью, если кто-нибудь из них хотя бы шевельнется во сне. Будка ее стояла прямо в детской. Она всегда безошибочно отличала кашель, который не стоит внимания, от кашля, при котором горло необходимо обвязать старым шерстяным чулком. Нэна верила в старые испытанные средства, вроде листьев ревеня, и не доверяла всем этим новомодным разговорам о микробах.

Было приятно видеть, как она вела юных Дарлин-гов в детский сад, выстроив в линеечку по росту и неся в зубах зонтик на случай дождя. Нэна была во всех отношениях образцовой няней. И мистер Дарлинг прекрасно это знал, хотя иногда и беспокоился, не шушукаются ли на этот счет соседи.

Он все-таки занимал положение в Сити и не мог с этим не считаться. Временами ему казалось, что Нэна недостаточно им восхищается.

— Что ты, Джордж, — пыталась разуверить его миссис Дарлинг. — Нэна от тебя в полном восторге, — при этом она делала незаметный знак детям, чтобы они были особенно ласковы с отцом.

Порой в детской открывались танцы. Иногда в них принимала участие и Лиза, единственная прислуга в доме. Ох, как бывало весело! Веселее всех отплясывала сама миссис Дарлинг. Она так приседала и кружилась, что видна была только та самая улыбка. Если бы в тот момент с маху наскочить на миссис Дарлинг, может быть, и удалось бы наконец эту улыбку поймать. Трудно было представить себе более простую и счастливую семью до того, как появился Питер Пэн.

Миссис Дарлинг впервые обнаружила его, когда приводила в порядок мысли своих детей. Разве вы не слыхали? Это в обычае у всех хороших матерей. Когда дети уснут, матери производят уборку в их мыслях, наводят там порядок и кладут все мысли по местам. Когда ребенок просыпается, то все капризы лежат сложенные на дне его головы, а сверху положены добрые чувства, хорошенечко проветренные и вычищенные за ночь. И еще в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, и чаще всего — это остров, очень яркий и цветной, с коралловыми рифами, с быстроходным кораблем на горизонте, с дикарями и гномами. И большинство из этих гномов

— портные. Есть там еще пещеры, на дне которых протекают реки, и — принцессы, у которых к тому же есть шесть старших братьев и заброшенная хижина в лесу, и еще — очень старая старушка, и нос у нее крючком. С этим было бы не так сложно справиться, однако это не все. Там еще помещается первый день учебы в школе, и пруд, и убийцы, и вышивание крестиком, и глаголы, требующие дательного падежа, и воскресный пудинг, и три пенса, которые дадут, если молочный зуб выдернуть самому, и так далее, и так далее.

Конечно, в воображении каждого — своя страна Нетинебудет. В своей стране Джон, например, жил в перевернутой лодке, Майкл — в вигваме, а Венди — в шалаше из крепко сшитых друг с другом больших листьев, и к тому же у нее был ручной волк, которого родители покинули в детстве. Но с этой небольшой разницей острова Нетинебудет похожи друг на друга, как братья, у которых всегда одинаковые носы. На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают на берег свои рыбачьи лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.

Иногда, совершая путешествия по мыслям своих детей, миссис Дарлинг натыкалась на непонятные слова, и самым удручающим было слово «Питер». Она лично не была знакома ни с каким Питером, но в мыслях Джона и Майкла он попадался нередко, а в голове у Венди это слово попадалось просто на каждом шагу. Имя это было написано там более крупными буквами, чем все остальные слова. Присматриваясь к нему, миссис Дарлинг нашла, что оно выглядит как-то очень странно и дерзко.

— Да, Питер очень заносчивый, — призналась Венди со вздохом, когда мама спросила ее о нем.

— Но кто он, доченька?

— Он просто Питер Пэн, мамочка. Ты ведь знаешь.

Сначала миссис Дарлинг никак не могла вспомнить никого с таким именем. А потом, мысленно добравшись до своего детства, она вдруг вспомнила про какого-то Питера Пэна, о котором говорили, что он живет там, где феи. Когда она была маленькая, она, конечно, этому верила, но теперь она была замужней и разумной женщиной, поэтому решительно сомневалась в существовании подобного персонажа.

• 1/25
• Следующая