Кошка колдуна - Астахова Людмила Викторовна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/86
• Следующая

Впрочем, и покусившиеся на торговое добро разбойники тоже подготовились к нападению тщательно и с выдумкой. Классическая ловушка: падающие деревья перед караваном и позади, щелканье самострелов, настороженных правильно, так, чтобы снять всадников и обезвредить часть охраны, и никаких выбегающих из кустов добрых молодцев с дубьем. Верно, зачем подставляться под сабли охранников, когда можно спокойно пострелять из леса? В целом Диху такую тактику одобрил. Другое дело, что возиться еще и с разбойниками сиду было совершенно не с руки. Ввязаться в драку значило раскрыть себя, а окрест хватало враждебных глаз, и отнюдь не человеческих. Обитатели этих лесов только и ждут возможности отведать сладкой Силы потомка Дану, а не исключено, что и крови его, и плоти.

Но медлить было нельзя, а терять возможность спокойно добраться до Выборга и дальше тем более. Если бы сиду не требовался корабль или если бы оба смертных ребенка, Прохор и Кэт, не глядели так испуганно…

– Не выходить из круга. Молчать. Поменьше шевелиться.

Накрыть защитным куполом людей вместе с санями и лошадьми – не такое уж великое колдовство. Может, никто и не заметит. Может, Кэт и Прошке хватит благоразумия выполнить приказ.

Он успел додумать эту мысль, пока в несколько длинных прыжков добрался до самой гущи свалки, а потом все посторонние мысли покинули сына Луга. Битва, даже такая жалкая, битва без магии, в человеческом облике, с одним лишь посохом – о, это все-таки было славно!

Катя

Легко сказать: «Сиди тихо!» Когда совсем рядом, метрах в ста, вовсю идет бой, свистят стрелы, звенят сабли, и вопят на разных языках, усидеть на одном месте – это, черт возьми, даже не подвиг. Это хуже. Мы с Прошкой поначалу вообще замерли, вцепившись друг в друга. Не знаю, как боярский отпрыск, а мне в прочность сидовой защиты верилось с трудом. Все рациональное мышление уроженки двадцать первого века, несмотря на чудеса и фокусы, которым я уже была свидетельницей, восставало против того факта, что мы, торчащие в санях практически посреди побоища вместе с сундуками и лошадью, невидимы. Я-то все вижу и слышу, как поверить, что никто не видит меня?

Короче, наутек и с воплями я не пустилась только потому, что Прохорус Айвэнз вцепился в меня, как клещ. Правда, на зависть устойчивая психика средневекового подростка вскоре взяла верх над страхом, и парнишка сперва начал вертеть головой, а затем и вовсе азартно заерзал и чуть ли не с улюлюканьем начал обсуждать происходящее. В Прошке явно умер спортивный комментатор. С таким бы пылом да на матч, скажем, «Зенит» – «Ак-Барс». Гонорары бы лопатой греб.

Но шок и трепет вскоре отхлынули и от меня. Восстановлению душевного равновесия изрядно способствовала арбалетная стрела, или как бишь ее там, на излете просвистевшая совсем рядом с нами. Если бы я своими глазами не видела, как этот метательный снаряд со всей своей убойной дури налетел на невидимую стену… и отскочил от нее, никогда бы не поверила. Мне и так не верилось. Но факты – вещь упрямая. Стрела была, стрела отскочила, а пробегавшие мимо лохматые, бородатые и воинственные мужики в мехах в нашу сторону даже не обернулись. Один споткнулся, налетел локтем на защиту (я так поняла, что Диху оградил нас чем-то вроде купола), невидящим взглядом скользнул прямо сквозь меня, матюгнулся то ли по-фински, то ли по-татарски и побежал дальше.

– Катька, ты мне щас пальцы переломаешь! – дернулся Прошка и двинул меня локтем. – Пусти, дурная! Не видишь – заморочил их Тихий. Глаза отвел. Колдуны – они могут… Уй! Глянь! Да глянь же! Башку прям начисто снес!

На свою беду я глянула. Зрелище феерическое: в снегу на коленях стояло безголовое тело, из обрубка шеи хлестал кровавый… ну, не фонтан. Фонтанчик. Как из сорванного крана. Тело постояло-постояло – и начало медленно заваливаться на бок, а я, моргнув, обнаружила, что только что рассталась с немудреным завтраком. Хорошо, Прошка успел пихнуть меня так, что я перегнулась наружу. Иначе все сани заблевала бы.

Вообще-то я крови не боюсь, но тут вдруг стало душно и тошно, пронзительно зазвенело в ушах и со всех сторон полетели черные мелкие мушки. Мушки? Зимой?

– Эй, девка! Еще чего удумала! Дурой-то совсем уж не будь!

Это Прошка с размаху влепил мне по липким от пота и нечувствительным щекам несколько увесистых плюх. Аж в голове загудело. Тяжелая рука у парнишки оказалась.

– Хва… хватит… – промычала я еле слышно.

Как будто мне самой хотелось вот прямо сейчас отрубиться и забыться. Еще выпаду из саней и из защитного сидского круга, да прямо под ноги какого-нибудь молодца. И – привет! Нет уж, нет уж, никаких обмороков! Тут главное – не посмотреть случайно на отрубленную голову и сразу же забыть, как она выглядит. Но стоило лишь сомкнуть на миг веки – вот она, чья-то бедовая головушка, скатившаяся с плеч, слипшиеся волосы, раскрытый рот и глаза.

Я закрыла лицо руками, надавила на глазные яблоки, чтобы огненные круги выжгли жуткую картинку с внутренней стороны век.

И когда унялась мерзкая дрожь в коленях, я поняла, что вокруг вообще ничего не происходит. Сражение откатилось куда-то вперед по тракту, а мы с Прошкой скучаем в санях на обочине. Точнее, скучал только истинный сын шестнадцатого века, ему рассматривать обезглавленное тело надоело быстро, а других мертвецов не предвиделось. С другой стороны, какие тут у них развлечения? Публичные казни?

– Ну вот! – сокрушался бессердечный подросток. – Все самое интересное пропустим.

– Тебе этого мало? – спросила я, дернув головой в сторону убитого.

– Тихий же колдунствовать будет, а мы ничего не увидим! Эх-ма! Ничегошеньки!

Диху

Вот что-что, а «колдунствовать» сыну Луга сейчас было совершенно не с руки. Да и странно было бы ему прибегать к иным Силам, когда и обычных довольно. У человечества нет монополии на жестокость. В некоторых вещах дети Дану всегда умели преподать смертным пару уроков. Конечно, военное дело и искусство художественного отрубания конечностей и дробления костей за последние пару тысяч лет шагнули, как говорят в мире Кэт, далеко вперед, но ведь и сиды на месте не топтались. Так что Диху не видел сложностей в том, чтобы раскидать десяток-другой разбойников, тем паче что и охрана каравана действовала слаженно и бодро – загляденье просто. Проблемой было раскидать их так, чтобы не продемонстрировать каждому окрестному зайцу, кто притаился под черной мантией «синьора Диччи». Купцы – народ тертый, прагматичный, но даже самые трезвые люди подвержены приступам паники, когда вдруг выясняют, что рядом с ними прячется под человеческой личиной некто иной. Проверено.

Потому-то Диху и обходился посохом, хотя вполне мог подхватить саблю кого-то из убитых и дать себе волю. Но раскидывать разбойничков клюкой может не только «синьор Диччи», но и «немец Тихий», а вот очнуться от упоения резни, стоя по колено в трупах, с парой отрубленных голов у пояса, перемазанным кровью и хохочущим… Неприемлемо. Ибо – конспирация. Хорошее слово. Все-таки и у смертных есть чему поучиться.

Катя

В голосе Прошки было столько неподдельного горя, что я не удержалась и хихикнула. Вот ведь упертый! Без него сид убивать станет!

– А ты чего ржешь? – взъярился он тут же. – Это все из-за тебя, поганка!

– Я тут при чем?

– Ты – баба, – почти что плюнул он. – С тебя никакого проку! Стереги ее тут, пока там великие дела творятся! Тьфу!

– Ах ты, шовинист мелкий! – возмутилась я. – Да если бы не ты с зеркалом, я бы в своем мире жила преспокойно! Нормально жила бы, ты даже представить не можешь, как у нас там! В сто, да в тысячу раз лучше! А тебя… – Я набрала в легкие побольше морозного воздуха, потому что аргументов у меня было хоть завались. – А тебя отец женил бы, и дело с концом, и думать о тебе забыл. А так ты с Тихим путешествуешь, в университет поступишь, и только потому, что у него есть я. Понятно тебе?

• Предыдущая
• 39/86
• Следующая