Чего стоит Париж? - Свержин Владимир Игоревич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/112
- Следующая
Я только усмехнулся. Положительно, брат Адриэн, ссылаясь на священные тексты и волю небес, мог доказать все, что ему было угодно!
– Так вот, – продолжал свое повествование монах. – Как раз в те дни заболела любимая дочь герцога Савойского – редкостная умница и красавица. Сколько лекарей ни брались ее лечить – никакого толка. Герцог посылал своих слуг во все концы Савойи и Булони. Да что там Булони! Он слал их и к нам в Сорбонну, и в Сиенну, и в Краков. Дочери становилось все хуже и хуже. Наконец герцогские слуги в поисках еще какого-нибудь ученого эскулапа прибыли в городишко, где жила Ленор. Тогда-то она и придумала, что ей делать. Подошла эта девица к гонцу и говорит ему: «Мой муж – великий лекарь. Ему сам король горных эльфов науку врачевания преподал. Да вот только слово с него стребовал, что лечить он будет не иначе как из-под палки. Так что, ежели будет отказываться, а он обязательно будет кричать, что знать не знает целительских премудростей, – хватайте дубинки и бейте его, пока не согласится». Побежал гонец со своими людьми к нашему скупердяю, подхватили его под руки и кричат: «Поехали скорей к герцогу во дворец, дочку его спасать!» Тот, конечно, ни в какую. «Какой из меня лекарь, когда я всю жизнь шерстью торгую?!» Но они-то к этому были готовы! Схватили кто что и давай его поперек спины охаживать, приговаривая: «Поедешь, каналья, герцогову дочку лечить, поедешь!» Долго ли били, того не ведаю. Но только выбили согласие. Да и как тут не согласишься, коли сам чуть жив!
Привезли избитого торговца к герцогу. А тот и с чего начать-то не знает. Вознес он искреннюю молитву Господу, умоляя Его явить свою великую милость… Вот! – Брат Адриэн перебил сам себя. – Я же говорил вам, дети мои, что сия поучительная история о пользе искренней молитвы! – Он победоносно обвел взглядом окружающих, ждущих продолжения назидательной проповеди. – Да! Сотворил горе-лекарь молитву, пошел к принцессе… Уж как там что пошло – одному Богу известно. А только девушка-то вскоре выздоровела!
– Правда? – доверчиво спросила Конфьянс.
– Истинная правда! – деланно удивился святой отец. – Буду я врать! Герцог щедро наградил своего нового лекаря и оставил его при дворе.
– Это хорошо! – одобрительно кивнула головой девушка.
– Хорошо, конечно! – продолжил брат Адриэн. – Да только истории еще не конец. С той поры, как его светлость назначил бывшего торговца придворным целителем, тому совсем покоя не стало! Чуть у кого что заболит – враз к нему с палками бегут. Гонец-то всем поведал, откуда у торговца шерстью лечебная сила. Тому делать нечего – молится да лечит, молится да лечит. Властитель замок ему подарил, золото под ногами валялось – он его не замечал. Только одни молитвы и лечение на уме. Каким скрягой был, а вот ведь хоть и из-под палки, но святым человеком стал!
– Поучительно! – проникновенно вздохнула наша юная спутница.
– Бесспорно, поучительно! Но и это еще не конец! Так прошел год, может, два. И тут внезапно в Савойе начался страшный мор. Несметные толпы устремились к замку великого лекаря, размахивая дубинками и требуя исцеления. Последнее, что слышали благочестивые савойары от зерцала медицинской премудрости, – слова молитвы, едва различимые под градом ударов… – Монах замолчал.
– А в чем же мораль? – не удержался от вопроса я.
– Мораль? – задумчиво повторил брат Адриэн. – Мораль благостна. Ленор, которая смиренно молилась о счастье с любимым, унаследовала прекрасный замок, полный золота. Мор после смерти врачевателя сам собой прекратился. Теперь вот архиепископ Булонский в Риме добивается канонизации убиенного великомученика. Говорят, пол в посвященном ему храме будет выложен теми самыми дубинами, которые принесли гибель новому святому – покровителю Савойи. Так что прихожане, входя в дом Божий, будут ногами своими попирать орудия убийства. – Священник осенил себя крестным знамением. – Но вот о чем я подумал. Из-под палки можно стать даже святым. Вот только жить с этим долго не получается… – Он замолчал, и мы тоже не раскрывали рта, точно боясь своими обыденными словами спугнуть что-то очень важное, произнесенное сейчас.
Луна, торчавшая в небе, точно серебряная монета из прорехи в кармане, скупо освещала дорогу, все еще полную устало бредущего люда. Сытые мулы, не слыша посвист бича, прядая ушами, лениво тянули повозку. Шедшие рядом гасконцы по одному, по два влезали на нее отдохнуть, затем спрыгивали, меняясь местами со своими утомленными товарищами. Но главное было достигнуто: Париж остался далеко позади. Теперь можно было вздохнуть свободнее. Конечно, расслабляться было не время и не место. Но как говорят у нас в Наварре: «Где корона – там и власть!» И вне столичных стен Черной Вдове добраться до меня будет куда как тяжелее. Сейчас же самое время было позаботиться о ночлеге.
Я лежал в возке и, подперев рукой голову, смотрел на костер, возле которого отдыхали мои пистольеры. Жаренное на вертелах мясо было съедено, вино выпито, байки рассказаны. Теперь дошло дело и до сна. Краткого, тревожного, с оружием под головой, но все же отдыха. Гасконцы храпели, ворочаясь с боку на бок, на жестком земляном ложе. Караульный, сидя у самой кромки огня, полировал шпагу, напевая под нос что-то едва слышное. Надо было спать, но мне не спалось. В голову опять, точно поймав момент, лезли мрачные мысли об убийстве Карла, Божьим недосмотром короля Франции.
Чья рука обнажила мой кинжал и всадила его в грудь государя? Кто приказал совершить это подлое убийство? Дю Гуа или Гиз? Или все-таки кто-то еще? Кто может помочь мне разобраться в этом ребусе? Только тот, кто и сам хотел бы выяснить правду.
Кто, например? И я начал мучительно вспоминать придворных вельмож королевы, короля и Лотарингского дома, стараясь найти среди них тех, кто мог бы быть полезен в этом деле.
Маршал Монморанси? В день бойни он вел себя вполне достойно. К тому же Колиньи его родственник и, поскольку смерть адмирала не сулила мужу Дианы д’Ангулем, внебрачной дочери короля Генриха II, никакого наследства, был с ним дружен. Род его – один из могущественнейших в королевстве. В Лангедоке так вообще неясно, кто правит – король или Дамвиль, младший брат маршала. Да, при известных условиях Монморанси может быть весьма полезен. Но в ту проклятую ночь его не было в Париже. А убийство, во всяком случае, в том виде, в котором оно было совершено, не могло быть спланировано заранее. Кто же мог предполагать, что Мано с пистольерами захватит Лувр? Что Гиз решит разрубить гордиев узел столь экзотическим способом? Конечно, чем черт не шутит. При дворе слухи распространяются быстро. Может, какое словечко заветное к нему сорока и донесла, но это, как говорится: «Или да, или нет, или может быть». А вот что можно сказать точно: лишь только пройдет положенный траур по королю, Монморанси и думать о нем забудет. Это не союзник.
Кто же тогда? Вельможи Екатерины, все эти офранцузившиеся итальянцы: Гонзаго де Невер, Гонди де Рец, Сальвиати д’Аржи. От этих толку еще меньше. Временщики! Без одобрения Екатерины они и шагу не ступят. Кто еще?
Мари Туше – возлюбленная Карла? Эта уж точно желает знать правду. Она короля действительно любила. К тому же Мари – гугенотка, а стало быть, вероятно, не откажет в помощи королю Наварры. Вот только проку от ее помощи, что от мухи окороков. Ей она сейчас самой нужна больше, чем кому-либо. Без Карла она никто.
А, скажем, сама Екатерина? Мысль, быть может, бредовая, но почему нет? Ведь если считать, что Паучиха непричастна к убийству, то ей оно – плевок в лицо. Во-первых, любимый не любимый, а все-таки сын и король. Спускать такое – значит поощрять цареубийство. Такой грех в семействе Медичи не в чести. Во-вторых, и это, быть может, даже важнее, чем первое. Если Карла убили не по указу матери, а, вероятно, это именно так, значит, его смерть не входила в планы королевы. Может ли Черная Вдова позволить кому-либо играть в такие игры на своей доске? Никогда в жизни! Она в прежние годы слишком долго терпеливо сносила унижения, чтобы теперь простить кому бы то ни было даже намек на них. Что из этого следует? Что волею судеб в этом деле мы на одной стороне. Имею ли я право пренебрегать таким союзником? Ни в коем случае! Остается одна мелочь – доказать моей милой теще, что мы не враги. Роли поменялись. Не так давно в Лувре она меня убеждала примерно в том же.
- Предыдущая
- 28/112
- Следующая
