Выше только звезды - Серова Марина Сергеевна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/48
• Следующая

Дверь лаборатории наконец-то распахнулись, оттуда вышла женщина в белом халате и сказала:

– Случай вопиющий! Нет, конечно, этот нитрат бывает в корнеплодах: в морковке, в свекле – но чтобы в апельсинах, да еще в концентрации, почти в десять раз превышающей предельно допустимую норму, – с таким я встречаюсь впервые!

– Значит, есть эти апельсины нельзя? – уточнила я специально для Гакаевой. – Это опасно для здоровья?

– Экземпляры, которые мы проверили, употреблять в пищу нельзя категорически! Уже одного апельсина было бы достаточно для того, чтобы здоровый человек «посадил» себе печень. А тем, у кого уже имеются проблемы с этим органом, цирроз обеспечен. А если съесть две-три штуки – смертельный исход неизбежен. Где же вы купили эту оранжевую смерть? Надо немедленно изъять всю партию из продажи!

– Нет-нет, не беспокойтесь, в продаже таких апельсинов нет.

– В любом случае я поставлю в известность Геннадия Петровича. Сейчас у него совещание, поэтому… – сказала лаборантка, к которой Косицын нас направил по телефону, и замолчала, так как по коридору шел ее начальник.

– Так, и что тут у нас? Каковы результаты экспертизы? – спросил он, подойдя к нам.

Сотрудница лаборатории повторила все то, что сказала нам, но другим языком, изобилующим различными химическими терминами.

– Все ясно, Татьяна Михайловна. Вы можете быть свободны, – сказал Косицын лаборантке. Девушка отдала мне справку с результатами анализа и отправилась к своим пробиркам и микроскопам. Геннадий Петрович проводил ее взглядом и спросил у меня: – Где же вы взяли эту отраву?

Я посмотрела на Карину: она была ни жива ни мертва. Кажется, до нее только сейчас по-настоящему дошло, насколько серьезно подставили ее детдомовские приятели.

– Геннадий Петрович, эти цитрусы имеют непосредственное отношение к делу, которым я сейчас занимаюсь. Большего я вам пока сказать не могу.

– Понимаю, – сказал он и перевел взгляд на мою спутницу. – Девушка, мне кажется, мы с вами где-то встречались?

– Не думаю, – возразила та и отвернулась.

Мне показалось, что Косицын вспомнил, где он видел Гакаеву. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как я выступила со следующей речью:

– Геннадий Петрович, я выражаю вам благодарность за содействие следствию! У нас этот анализ сделали бы только дня через два. А у вас все очень оперативно получилось. Эта справка будет приобщена к делу.

– Всегда рад вам помочь, – сказал начальник санэпидстанции и покосился на Карину.

Он определенно ее вспомнил. Мне было бы очень интересно узнать, где и при каких обстоятельствах они раньше встречались, но я проявила выдержку и не только не спросила об этом, но и сделала все, чтобы Косицын не сказал лишнего. Он, конечно, изрядно удивился моему поведению. Ведь еще вчера мы довольно-таки мило общались с ним в клиническом городке, пытаясь сообща найти способ достучаться до сердца или разума его приятеля. А теперь наш разговор носил сухой, официальный характер. Наверняка Геннадий Петрович все же понял, что причина такой перемены в моем поведении сидит рядом со мной на стуле и нервно теребит рукой прядь волос.

Я еще раз поблагодарила Косицына за помощь, попрощалась с ним и обратилась к Гакаевой:

– Пойдем!

– До свидания, – буркнула она и рванула к выходу.

– До свидания, – ответил Геннадий Петрович, озадаченно глядя ей вслед.

– Созвонимся, – шепнула я ему и догнала Карину.

– Я никогда с ним не встречалась, правда, – начала оправдываться она, тем самым обесценивая собственные слова. – Вы мне верите?

– Обознался, наверное. С кем не бывает? Не бери в голову, – успокоила я девушку. Мы вышли на улицу, подошли к «Ситроену», я сняла блокировку и сказала: – Садись, у нас есть еще одно очень важное дело.

– Какое?

– Сейчас все объясню. Скажи, Карина, теперь ты поняла до конца, в какую скверную историю тебя втянули Касаткины?

– Поняла…

– Ты поможешь следствию?

Вместо ответа девушка спросила с опаской:

– А что для этого надо сделать?

– Прежде всего тебе надо твердо решить, по какую сторону закона ты находишься. Ты должна это сделать не для меня, не для твоих приятелей, а для себя самой. Ведь от этого зависит твое будущее.

– Я уже решила, – робко сказала Гакаева. – Я… помогу.

– Уверена?

– Да, уверена.

– И Серый с Машкой больше не собьют тебя с толку разговорами о детдомовском братстве, о вечной дружбе и прочих сомнительных – в данной ситуации – ценностях?

– Не собьют. Я в тюрьму не хочу!

– Молодец! Ты приняла правильное, я бы даже сказала, по-настоящему взрослое решение. Скажи, ты уверена, что Маша с Серым улетели в Турцию?

– Не знаю, они мне так сказали. Потом, при них были две дорожные сумки. Наверное, они все-таки улетели.

Я была не настолько наивна, чтобы поверить в это. Скорее всего, Касаткины действительно уехали куда-нибудь из Тарасова, но вряд ли в Турцию. Не было никакого смысла раскрывать свой истинный маршрут даже Гакаевой. Я вдруг вспомнила о Васе Волгареве, который сразу же после заварушки в ресторане «Ренессанс» уволился и рванул в столицу на заработки. Может, и Касаткины тоже собрались обосноваться в столице? А что? Квартиру они продали. Мария из «Агафона» уволилась. Сергей – студент-заочник, ему даже университет бросать не придется. Единственное, что удерживало их в Тарасове, – это незавершенная месть Хохловым.

Если бы у Карины все получилось, в родной город им можно было бы и не возвращаться. Но третье покушение на жизнь Дмитрия Олеговича тоже провалилось. Такое вполне могло случиться и без моего вмешательства, например, если бы мастер спорта по плаванию не любил апельсины. Получив цитрусовые, причем неизвестно от кого, он мог бы к ним и не притронуться, а отдать кому-нибудь – соседу по койке или какой-нибудь симпатичной медсестре. Вместо Хохлова могли пострадать совсем другие люди… Касаткины наверняка и такой вариант просчитали. И на всякий пожарный случай у них есть какой-то запасной ход. Но какой? Откровенно говоря, я не могла заставить себя думать так, как это делали Мария и Сергей. До сих пор все их выходки были по-детски непродуманными и одновременно по-взрослому жестокими.

Мне следовало срочно разработать свой, встречный план, в который бывшие детдомовцы, одержимые местью, сами захотели бы вписаться – и вписались бы. Я молча колесила по городу, пугая свою пассажирку неопределенностью. Мне было не до разговоров: я мысленно разрабатывала детали операции, которая должна была поставить точку в этой агафоновской эпопее.

– Извините, куда мы едем? – робко спросила Карина, когда мы уже выехали за черту города.

Действительно, куда? Впереди маячил дачный поселок Уткино. Ну, конечно! Действие надо перенести именно туда. Вот теперь все сошлось, абсолютно все. Осененная внезапной идеей, я остановила машину и сказала:

– Красивые здесь места, правда?

– Ну, так… ничего.

– Карина, ты что предпочитаешь – вернуться домой и сделать так, как я тебе скажу, или провести несколько дней под моим наблюдением?

– Где?

– Да хотя бы в том поселке, – сказала я, глядя вдаль через лобовое стекло.

– Конечно, лучше вернуться домой. Мне кошку покормить надо.

– Ну, кошка – это, конечно, аргумент в пользу первого варианта. Только было бы гораздо спокойнее, если бы ты поговорила по телефону с Касаткиными при мне.

– А я точно не знаю, когда они мне позвонят. Может, завтра, может, послезавтра или вообще через неделю. Но вы не волнуйтесь, я все сделаю, как надо.

– Ладно, ожидание звонка действительно может затянуться надолго. Морить голодом твою кошку мы, конечно же, не будем. Но мне придется подстраховаться и поставить в твой мобильник «жучок».

– Какой еще «жучок»?

– Который будет передавать все твои телефонные разговоры. Надеюсь, ты понимаешь, какая именно беседа интересует следствие?

– Конечно.

– Но учти: когда Касаткины тебе позвонят, тебе придется говорить им исключительно то, что я тебе сейчас подскажу.

• Предыдущая
• 42/48
• Следующая