Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая

Мне даже пришлось тряхнуть головой, чтобы эти подсказанные мне моей любовью сцены смерти Дениса исчезли, растворились в уютной реальности кухни. Почему именно смерть? Он может просто уйти из моей жизни. Скажем, влюбиться в кого-нибудь. Вот только эта «кто-нибудь» должна быть ручной, своей… Бредовые, фантастические идеи просачивались в мой мозг и, находя там укромные, тайные уголки, сворачивались и засыпали до поры до времени…

А еще лучше, чтобы он изменил мне, не по любви, конечно, а так, по пьяни, по настроению, со злости… А я бы об этом узнала и прогнала его. Вот это было бы наилучшим для меня вариантом. Денис, на которого я обрушила бы все свое презрение и обиду, ушел бы от меня, как побитая собака, предварительно оставив мне дом, детей и пообещав нас содержать. Представляя себе сцену его ухода, я видела даже эту «побитую» собаку с лицом Дениса, обрамленным длинными ушами коккер-спаниеля. Да, еще немного скупых мужских собачьих слез не помешало бы…

…Они вошли, оба, два друга, два близких мне человека. И сердце мое переполнилось радостью. Однако я не должна была своим сочувствием унизить Гришу.

– А… Сосед! Привет! А мы тут как раз обедать собираемся. Очень хорошо, что ты пришел! Садись!

Не скажу, чтобы он выглядел подавленным, расстроенным или грустным. Скорее растерянным, озабоченным.

– Уехала Лида, – сказал он, обращаясь ко мне, из чего я поняла, что он уже поставил об этом в известность Дениса.

– Как… совсем? – Я засуетилась, доставая из холодильника бутылку водки.

– Ну да, совсем… Мы разводимся… Раньше надо было, но мне все некогда было…

Мы в тот вечер много выпили. И хоть закуски было много, опьянели сильно. Денис, расслабившись, включил громкую музыку и пригласил меня танцевать. Я, чтобы как-то занять гостя, достала из книжного шкафа альбом с фотографиями, предложила ему посмотреть.

Мальчики мои притихли в своих комнатах, увлеченные компьютерными играми. Думаю, они были рады, что их родители заняты и не третируют их своими приказами немедленно выключить компьютер и заняться чем-нибудь полезным.

Мы с Денисом лихо отплясывали рок-н-ролл, я кружилась, и моя короткая клубная юбка кроваво-красного цвета, которую я успела надеть незадолго до наших пьяных танцев, кружилась словно помимо меня, словно поддуваемая снизу ветром, позволяя сидящему на диване Грише видеть мои обтянутые колготками стройные ноги и бедра.

Так грубо я еще никогда никого не провоцировала, не соблазняла.

Мой план был прост и груб: напоить Дениса и уединиться с Гришей. Первый пункт мне удался без труда, и вскоре мой муж уже крепко спал, похрапывая, на супружеском ложе – в джинсах и свитере. Я не рискнула раздеть его, чтобы ненароком не разбудить.

Второй пункт мне не удался. И виновата в этом была только я. Кто бы мог подумать, что Гриша с таким интересом начнет разглядывать наш альбом.

– Кто это? – спросил он, когда я, освежившись после танцев в ванной комнате, вернулась в гостиную и бухнулась рядом с ним на диван.

Он разглядывал фотографию, которую я прихватила с собой, сбегая сто лет тому назад из дома. Сама не знаю, зачем я это сделала. Никаких особых теплых чувств я никогда не испытывала к моей сестре. Но это фото было настроенческим, удивительным, солнечным. Моя юная сестрица Тома была запечатлена в тот миг, когда легкое и стройное тело ее, подхваченное качелями, оказалось наверху: длинные босые ноги в веере черной короткой юбки-клеш. И над всем этим прекрасным безобразием ее сияющее улыбкой лицо с огромными глазищами в облаке темных волос.

Не видя смысла лгать, тем более что я и Денису в свое время показала сестру, оговорившись на всякий случай, что мы с ней не общаемся, я ответила Грише:

– Это моя сестра, Тамара.

– А я и не знал, что у тебя есть сестра, – он продолжал рассматривать снимок, после чего вдруг извлек его из пластикового кармашка альбома и поднес к свету. – Совсем на тебя не похожа.

– Она на папу похожа, а я – на мать.

– Она здесь живет, в Москве?

– Нет, в Саратове.

– Старше или младше?

– Младше. Но мы с ней не общаемся.

– Чего так? – Он разговаривал спокойно, только брови его чуть приподнялись в вопросе. И разговаривая, он ни разу не взглянул на меня.

– Характерами не сошлись.

– А… – Он улыбнулся, вертя фотографию, словно надеясь, что перевернув ее, он заставит юбку-клеш задраться еще выше, обнажая все Томкины недоспелости. – Обычно так говорят о супругах.

Он, наконец, повернулся ко мне и посмотрел в глаза.

– Надо же, родные сестры и такие разные. Вот ничего общего. Она могла бы стать киноактрисой.

– Как это? Что ты такое говоришь? Хочешь сказать, что мы такие разные, что она красотка, а я…

– Да нет, я о другом. Черты лица. Машенька, успокойся, ты очень красивая девушка, и ты это знаешь. Просто вы очень разные.

Он улыбнулся мне, и я прильнула к нему, обняла.

– Мне надо сказать тебе что-то, – сказал он мне на ухо доверительным шепотом.

– Слушаю тебя, – я закрыла глаза в ожидании важных для меня слов. – Смелее!

– Машенька, мы с тобой должны забыть обо всем, что между нами было. Понимаешь?

Мне в лицо словно плеснули кипятку.

– Я развелся, это так, но это еще ни о чем не говорит. Понимаешь?

– У тебя кто-то есть?

– Мне пора. – Он резко поднялся, даже не понимая, что этой самой резкостью оскорбляет меня.

– Подожди… – Я попыталась уцепиться за его руку, схватила за мизинец, но он высвободился. – Не надо. Говорю же – ничего не было. У вас семья. А Денис – мой друг.

– Что же ты раньше не вспомнил об этом, там, в саду?

Ох, не должна была я этого произносить. Это получилось грубо, пошло.

Гриша, не оборачиваясь, поднял правую руку вверх, такой свойский прощальный жест, отмашка, и вышел из комнаты. Потом раздался звук захлопываемой входной двери. И все.

Я бросилась на кухню, выключила свет и приблизилась к окну, чтобы увидеть, как он переходит улицу и скрывается за дверью своего дома.

Что я сделала не так? Почему он не захотел продолжения наших отношений? Испугался, что Денис узнает? И что? Мало ли таких историй.

Или же он просто равнодушен ко мне, не хочет меня.

Я видела, как в его доме зажегся свет в кухне и гостиной. Значит, спать он пока не собирается. Решил осмыслить случившееся? Уход Лиды? Но это не стало для него новостью. Все было решено уже давно.

Весь вечер показался мне глупым, стыдным. Алкоголь, дурацкие танцы, мое желание раздразнить Гришу, соблазнить… А Денис? Он что, слепой? Разве он ничего не понимал, когда мы вытанцовывали с ним на глазах у его лучшего друга? Почему он так уверен во мне? Дурак.

Все, все было глупым, откровенно глупым. А я выглядела полной дурой.

Семья идиотов.

Я задернула шторы и включила свет. Жизнь продолжалась, надо было мыть посуду, приводить в порядок кухню.

Я собрала грязные тарелки и фужеры, уложила в посудомоечную машину. Прибралась и пошла в спальню. К моему удивлению, Денис, раздетый, крепко спал под одеялом. Значит, проснулся, разделся, и все это сделал на автопилоте. Завидное качество.

Утром следующего дня я приготовила завтрак, позвала мальчишек, Дениса. Омлет, какао, поджаренный хлеб. Работающий телевизор, голоса детей, шум воды в кране, звяканье посуды, и вот среди всей этой какофонии звуков я задала мужу вопрос, который должен был прозвучать нейтрально, а потом и вовсе утонуть в утренней суете:

– Мы вчера с тобой так старались, чтобы развеселить Гришу, а у него, по-моему, и так все в порядке. У него кто-то есть?

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая