Ночь оборотня - Сухомизская Светлана - Страница 33

• Предыдущая
• 33/36
• Следующая

Крымов, сидевший за одним из столов в кабинете Захарова, неловко обернулся на звук открывшейся двери. Марина увидела, что он прикован к батарее наручниками, и испытала двоякое чувство — облегчение, смешанное с легким стыдом, и злость на милиционеров — ни ума, ни фантазии у людей нет, так обращаться с задержанными.

К большому ее изумлению, выглядел Крымов гораздо лучше, чем в тот день, когда она видела его первый и последний раз, — взгляд стал ясным и осмысленным, цвет кожи менее болезненным. Теперь по внешнему виду Крымова никак нельзя было предположить о наличии у него каких-либо проблем со здоровьем вообще и с психикой в частности.

— Ну-с, — сказал необычайно оживленный Захаров, садясь напротив своего живого трофея и доставая из ящика стола магнитофон. — Вы ждали меня, я здесь и внимательно вас слушаю. Расскажите для начала, где вы были все это время и куда спрятали труп Алины Выжнич.

— Труп Алины Выжнич? — изумленно переспросил Крымов. — Но она жива! По крайней мере, была четыре часа назад. С ней ведь ничего не случилось?

— Где вы оставили ее четыре часа назад? — настала очередь изумляться Захарову.

— Этого я вам сказать не могу. Я и так нарушил ее волю, но выдавать ее я не стану.

— Хорошо. Хотя и непонятно. Рассказывайте все по порядку.

— В прошлую субботу утром я опять проснулся весь в шерсти и крови, — начал Крымов. Марина смотрела на него и поражалась: речь давалась ему безо всякого труда, он говорил спокойно и связно. Неужели последнее убийство помогло ему обрести внутреннее равновесие? Невероятно! — Я догадался, что совершено новое убийство, потому что наутро после смерти Жени я проснулся точно так же — шерсть вокруг меня, кровь на лице, и я ничего не помню о прошедшем вечере. Я понял, что убийства надо остановить, но не знал, как это сделать. Выход был только один.

Я находился в таком состоянии, что счел за лучшее воспользоваться только им.

— А именно?

— Я.., я решил покончить жизнь самоубийством, — сказал Крымов и обвел спокойным взглядом всех окружающих. — Смерть все же лучше, чем сумасшествие, тем более такое, которое ведет к гибели людей. И потом, как ни эгоистично это звучит, я боялся попасть в дурдом.

— Так, значит, вы решили покончить с собой. И что же дальше?

— Дальше я пошел в одно место. Есть один скверик в центре Москвы, с видом на церковь и памятником. Мне всегда хотелось расстаться с жизнью именно там. У меня с собой были таблетки. Я купил бутылку воды, чтобы запить их.

Захаров покачал головой, скребя пальцами щетину на лице:

— Совершать самоубийство в многолюдном месте. Вы хотели, чтобы вас сразу спасли?

Крымов усмехнулся:

— Помилуйте, кто бы стал меня спасать? Кто в нашем городе подойдет к валяющемуся на улице человеку, если это не очевидный труп? Кто? Разве что милиционер, но, пусть не в обиду вам будет сказано, основная задача милиции в нашем городе — ловить иногородних без прописки, а не следить за порядком на улицах. Я мог бы с тем же успехом отравиться в одиночестве, в запертой на ключ квартире, только, когда бы меня обнаружили, я начал бы разлагаться и пахнуть далеко не розами.

— Ну, и почему же вы до сих пор живы? — язвительно поинтересовался Захаров, очевидно, обидевшись на замечание Крымова о милиции, под которым Марина подписалась бы не только обеими руками, но и ногами, если бы это было возможно.

— Потому что я стал медлить. В сквере было так красиво, тихо, спокойно. Я стал смотреть на церковь, думать о боге, думать о себе. А потом приехала Алина.

— Как она нашла вас?

— Я рассказывал ей об этом скверике во время одного из наших сеансов. Она ждала меня — я как раз должен был прийти к ней в субботу. Не дождавшись, встревожилась, поехала сначала ко мне домой, а потом — в сквер. Я даже не успел открыть бутылку с водой.

— А потом вы ее убили, — проницательно закончил за него Захаров. Марина посмотрела на него, как на придурочного, но он, к счастью, этого не заметил.

— Да нет же! Она заставила меня рассказать все, потом заявила, что я напрасно всегда и во всем виню себя, и это самая главная моя проблема, что нельзя брать на себя всю вину, потому что это разрушает человека. Она долго говорила на эту тему, потом сказала, что меня могли просто подставить, пользуясь моим плохим самочувствием, и уж если кто и виноват, то она — лечила меня слишком медленно, а мне нужна интенсивная терапия... А потом она уговорила меня поехать к ней.

— Домой?

— Нет, у нее есть дом километрах в ста от Москвы.

— Вы все это время находились там? Вдвоем?

— Да.

— И что же вы там делали?

— Она лечила меня. Мы разговаривали, гуляли вместе. Купались в озере, ездили на велосипедах.

— Здорово! — воскликнул Захаров. — Просто замечательно! Пока мы тут стояли на ушах, разыскивая их, у них там была какая-то семейная идиллия! О-о, я вижу, вы покраснели. Неужели и впрямь семейная?

— Можно сказать и так, — ответил Крымов. — Она сказала, что любит меня. Если бы вы знали, как давно уже я ни от кого не слышал этих слов.

— Почему же вы уехали от нее и пришли сюда? Разве вы не понимаете, чем вам это грозит?

— Понимаю. Но я больше не хочу, как страус, прятать голову в песок. Я не хочу скрываться. Если виновен все-таки я — то должен нести наказание. Если я невиновен — пусть это станет известно всем. А отсиживаться в укромном месте — все равно это ненадолго.

Захаров побарабанил пальцами по столу.

— Мне в ваших словах только одно непонятно. Как можно затравить кого-то волком и не помнить этого?

Крымов немного помолчал и тихо произнес:

— Наверное, вы решите, что я не совсем поправился, но я отвечу. Я думал, что волк — это я сам.

— Вы думали, что превращаетесь в волка? — Захаров вытаращил на Крымова глаза.

— Да. Понимаю, это звучит абсурдно, но кровь.., кровь была у меня на лице, вокруг губ, как будто я сам... — Крымов побледнел, но все-таки нашел в себе силы договорить:

— ... Сам рвал их зубами.

— Бред какой-то, — пробормотал Захаров. — Много было у меня странных и дурацких дел, но это побило все рекорды. Так где же гражданка Выжнич, уважаемый Лев Романович?

— Я не могу вам этого сказать. Если она захочет поговорить с вами, придет сама. Но предавать ее я не стану.

Захаров устало махнул рукой:

— Хорошо. Отправляйтесь в камеру. Думайте там.

— Можно я задам господину Крымову несколько вопросов? — обратился Себастьян к Захарову. Тот кивнул:

— Валяйте.

— Скажите, пожалуйста, — Себастьян повернулся к Крымову, — когда первый раз вы увидели шерсть в своем доме?

— В тот день, когда нашли Женю.

— А до того? Может быть, скажем, неделей раньше?

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Когда Крымова увели, Себастьян повернулся к Захарову:

— Вы осмотрели его, как я просил? Захаров кивнул:

— Все сделали. Никаких свежих ран или шрамов. Да и старых практически нет — разве только шов от аппендицита.

Себастьян кивнул:

— Я так и думал... Ну, что ж... Отпускать его пока что нельзя, но.., он не убийца.

— Час от часу не легче, — простонал тот. — Как же вы все меня замучили!

— Не волнуйтесь, — продолжал Себастьян. — Мы найдем и обезвредим убийцу в течение ближайших суток Боюсь только, что правосудию не будет от этого никакой пользы Захаров тяжело вздохнул и молча положил голову на стол.

• Предыдущая
• 33/36
• Следующая