Гончие Гавриила - Стюарт Мэри - Страница 21

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая

Никакого движения не было, клянусь. Я сидела и лениво разглядывала воду и берег и вдруг обнаружила, что смотрю прямо на мальчика, в обычных лохмотьях, между двенадцатью и пятнадцатью годами. Босой, и похож на всех прочих арабских мальчиков. Без шляпы, копна черных волос, темно-коричневая кожа. Он стоял неподвижно у куста, опираясь на толстую палку. Глазел прямо на меня. Я встала и пошла к берегу. Мальчик не шевелился.

– Привет! Говоришь по-английски? – Мой голос полетел на тот берег, но по дороге утонул в бурной воде. Я попробовала погромче. – Ты меня слышишь?

Он кивнул необыкновенно важно. Такого жеста можно ожидать от актера, а не от мальчика-пастуха. Несколько коз, которых мы видели вчера, медленно двигались за ним по склону и поедали цветы. Неожиданно совершенно детским движением мальчик бросил палку и поскакал к потоку. Теперь мы стояли не более, чем в двадцати футах друг от друга.

Я попробовала снова:

– Где можно перейти реку?

– Завтра.

– Я спросила не когда, а где!

Но вообще-то он ответил на мой вопрос совершенно ясно. Единственный брод находился тут, а река спадет через двадцать четыре часа.

Я, должно быть, заметно разочаровалась. Он махнул своей палкой вверх по течению к скалам, потом вниз, где две реки соединялись в бело-красный бурный поток и закричал:

– Плохо! Везде плохо! Стой здесь! – Он неожиданно улыбнулся. – Ты был у леди? Твой отец отец сестра?

– Мой… – Я сосредоточилась. Да, он прав. Насирулла, конечно, рассказал, теперь все в деревне знают. – Да. Ты живешь в деревне?

Жест не в сторону деревни, а вокруг себя, на склон горы и коз.

– Я живу здесь.

– Можешь достать мула? Осла? – Я подумала о коне Джона Летмана, но решила оставить его на крайний случай. – Я заплачу!

Он замотал головой.

– Нет мул. Осел маленький, утонет. Плохой река. – Он задумался и добавил, как объяснение: – Ночью был дождь.

– По-моему, ты шутишь.

Он понял, хотя и не мог меня слышать, опять улыбнулся и махнул рукой в сторону деревни. Он не оборачивался, но когда я посмотрела туда, то увидела Хамида – стройную фигуру в темно-синих брюках и стальной рубашке. Он вышел из тени стены, поддерживающей деревню, и направился вниз по тропе.

Я обернулась к мальчику. Козы все также паслись, река ревела, деревня на горе колыхалась от жары, но на скалистом берегу не было никаких мальчиков. Только камни. А на месте, где он стоял – лохматая черная коза с холодными желтыми глазами.

В этой стране может случиться все.

– Сообщаю всем Богам сразу, – сказала я громко, – ты можешь сдержать обещание, дорогой мой кузен, здесь, сейчас и без дураков.

Через десять секунд я поняла, что маленькая фигурка вдалеке вовсе не Хамид, а сам Чарльз, быстро приближающийся ко мне.

Точно, в этой стране случиться может что угодно. После беспокойной ночи в сказочных декорациях дворца – павлины, немые слуги, гаремные сады – никакое волшебство, казалось, удивить не могло. Но меня просто поразило, что я немедленно поняла, несмотря на расстояние, что ко мне пришел Чарльз, а не Хамид, которого я ожидала. Немедленно и с огромным удовольствием.

Я тихо сидела на солнце и смотрела на кузена.

Еще довольно далеко он приветственно поднял руку, потом что-то привлекло его внимание, он остановился и обернулся к сгустку тени под пыльным кустом. На моих глазах тень превратилась в черную козу и сидящего перед ней скрестив ноги пастушка, палка лежала рядом на земле. Разговор продолжался минуты две, потом мальчик встал и они вдвоем пошли вниз к реке.

Я опять спустилась по своему берегу, и мы встали друг против друга, разделенные двадцатью футами бурной красной воды.

– Эй, – сказал Чарльз.

– Эй, – ответила я. А потом добавила не очень остроумно: – Мы застряли. Она разлилась.

– Похоже на то. Так тебе и надо, за то, что пролезла вперед. Как бабушка Ха?

– Нормально. Ты рано. Как ты сумел?

– Приехал утром. В гостинице мне сказали. Видел твоего шофера и сказал, что я тебя заберу.

– Сказал? Теперь иди и забирай!.. Слушай, мальчик сказал, что это до завтра. Что будем делать?

– Я перейду.

– Не сможешь! Там чертовски глубоко! Ты попал под дождь прошлой ночью в Бейруте?

– Под что?

– Под дождь! – Я показала на безупречно-чистое небо. – Дождь!

– Не понимаю, почему мы должны стоять в двадцати футах друг от друга и разговаривать о погоде, – сказал Чарльз, расстегивая пуговицы рубашки.

Я закричала в ужасе:

– Чарльз, нельзя! И это не поможет!..

– Можешь смотреть или нет, как тебе больше нравится. Помнишь те замечательные времена, когда нас вместе засовывали в ванну? Не волнуйся, справлюсь.

– С большим интересом буду ждать момента, когда ты утонешь. Но если бы ты только послушал!

– Ну? – спросил он, продолжая раздеваться.

Я быстро огляделась. Как-то мне не нравилось стоять посередине долины и диким голосом кричать о наших личных делах, но разглядеть я сумела только кусты и деревья на скале надо мной. На тропе никакого движения не было. Я закричала:

– Ничего хорошего не добьешься своим переходом. Она сказала, что не примет тебя.

– Не примет меня? – Я кивнула. – Почему?

Я сделала неопределенный жест.

– Не могу сейчас объяснить. Но не примет.

– Тогда когда?

– Никогда. Она имела в виду, что вообще. И не только тебя, никого. Чарльз, извини…

– Она сама тебе это сказала?

– Да, и казалась при этом немного… – Тут постоянные вопли утомили мое горло и я закашлялась. Чарльз дернулся, потом обернулся к мальчику, который вместе с черной козой стоял прямо за ним. Почему-то я не рассматривала его, как нежелательную аудиторию, он в моем сознании слился с козами и камнями, в которые иногда превращался.

По жестам мальчика можно было понять, о чем спрашивает его Чарльз. В конце концов кузен повернулся ко мне и опять повысил голос.

– Он говорит, что я могу перейти выше.

– Мне он заявил, что нигде нельзя.

– Существуют все-таки некоторые вещи, которые я могу делать, а ты – нет. В любом случае, это безнадежно. Не могу выкрикивать интимные подробности о бабушке Ха через двадцатифутовый поток воды. – Он показал на невидимый дворец. – Прямо под ним… Чертовский шум… А мне нужно с тобой поговорить. Ахмад говорит, есть место выше по течению. Можешь подняться по твоей стороне?

– Попробую. – Я повернулась и побрела по берегу. Тропы не было, вода бежала прямо под скалой среди разросшихся кустов и невысоких деревьев. Скоро я потеряла из виду Чарльза и его проводника, продиралась между кустов и камней и думать могла только о движении. Берега реки густо обросли разнообразной растительностью, не удавалось идти так, чтобы все время видеть воду. Чарльз с мальчиком тоже скоро повернули, очевидно, на какую-то козью тропу.

Я поднималась по своей стороне примерно полмили, потом обнаружила, что поток поворачивает и резко углубляется в скалу. Он превратился в несколько маленьких озер, и вода бежала от одного к другому, постоянно извиваясь. Тут появились Чарльз с мальчиком. Хотя поток стал уже, и весь заполнился обломками скал, не было видно безопасного места для перехода. И чем решительнее сужалась река, тем быстрее и громче текла вода, так что тут вообще общаться можно было только жестами.

Мальчик величественно показал вверх. Чарльз махнул рукой и что-то выкрикнул. И мы пошли дальше.

Примерно через милю мучительного пути русло реки неожиданно встало на дыбы, поток тек по скале вертикально. То есть на самом деле он просто выбивался из скалы. Исток Нар-Эль-Салька оказался миниатюрным повторением истока Адониса, неожиданно выскочил из сухой скалы ручьем ледяной зеленой воды. С ревом, который усиливало эхо, он падал в озеро, а потом несся дальше вниз. Обрызганные кусты качались на ветру. Солнце освещало каскад, превращало его в поток бриллиантов, но там, где мы стояли, была тень.

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая