Пленники Раздора (СИ) - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка" - Страница 33

• Предыдущая
• 33/104
• Следующая

Клесх сказал, мол, везти Люта надо так, чтобы люди при обозе знать не знали, что с ними едет оборотень. Да и про обережников тоже не догадывались. Едут себе муж с женой, везут хворого слепого родича. Лесана тогда удивилась ещё, мол, зачем им выдавать себя за родню? Клесх покачал головой, досадуя её недогадливости, и спросил:

— Разве немужние девки в одиночку с оравой мужиков странствуют? И потом, вам нужно рядом быть. Спать рядом, есть рядом. Косых взглядов не притягивать. Иной раз всем вместе отлучаться. А на сестру и братьев вы, как ни крути, не похожи. Да и потом… девка свободная при обозе — соблазн для молодых ребят. Понравишься кому-нибудь, будут попятам ходить.

Все верно… Лесана кивала, чувствуя себя пристыженной. Но при одной мысли, что в близкие родичи ей достались Тамир да Лют, становилось тошно. Видать, посмеяться решили Хранители. Потешиться. Но делать нечего, Глава прав. Ехать надо, как обычным странникам, не раскрываясь. Потому как не только для того в путь пустились, чтобы псов на Люта натаскивать. Собаки-то как раз дело десятое… Тут другое важно. Словом, надо терпеть. Вот только на душе после последних вестей было гадостно.

Девушка, сама того не замечая, подсчитывала удары, которые отвесила ей за последние седмицы жизнь: сгибли Эльха и Дарина, едва не пропала Клёна, Фебра больше нет… А дурочка Донатосова переродилась в волчицу, да такую злющую, такую свирепую, что обережница едва смогла её усмирить и свести в казематы. А там зверина, поди, и посейчас билась и кидалась на стены…

От всего этого казалось теперь Лесане, будто нет и не будет в жизни просвета, будто впереди ждут только новые скорби и горе…

— Не кручинься, — Лют погладил «сестру» по спине. — Оглянуться не успеешь, как уж старгардский тын замаячит.

Со стороны, казалось — любящий брат утешил сродницу, тоскующую по дому. А на деле… вот бывают же язвы! Лесана горько усмехнулась.

В покоях главы Ихтор и Огняна застали Донатоса. Он сидел на лавке в том самом углу, где по обыкновению устраивался уже много лет. Как видно, разговор у колдуна с Клесхом был не самый радостный, потому что смотритель Крепости хмурился, а наузник выглядел растерянным.

— Это кто с тобой? — спросил Клесх, кивая в сторону Ихторовой спутницы.

Тот сказал спокойно:

— Это Огняна.

Хлопнула дверь — в покой вошел Нэд. Судя по вощеной дощечке и писалу, которые посадник держал в руках, был он у Койры, где подводил подсчеты какому-то Цитадельному добру, а теперь вот явился к Главе о чем-то сообщить. То ли о недоимке, то ли об избытке, то ли о порче.

— Чего это вы тут столпились? — удивился Нэд. — Ко мне так часто не ходили.

Клесх обвел всех сумрачным взглядом.

— По порядку. Значит, Светла волчицей оказалась?

Донатос кивнул.

Глава обернулся к Ихтору.

— А у тебя что?

— Это… кошка моя… — с какой-то растерянностью сказал лекарь, кивая на стоящую рядом девушку. — Рыжка.

Взгляд старшего креффа потяжелел, и целитель поспешил объясниться:

— Я кошку привез, помнишь? Когда выучей ездил по весне искать, ночевал на заимке, там она в суму переметную и залезла. Я её в Крепость привез. А она…

И он с какой-то беспомощностью кивнул на Огняну, мол, ты только погляди на неё!

Клесх сложил руки на груди и спросил с обманчивым спокойствием:

— А люди-то в Цитадели остались ещё? Или…

В этот самый миг в дверь коротко постучали, и на пороге возникла взволнованная стройная девушка.

— Клесх! — девушка вошла, ведя за руку Люта, и сказал виновато. — Он как укушенный! Веди, говорит, к Главе. Пришлось Тамиру обозных уговаривать обождать, мол, зелье забыли у лекарей забрать. А я к тебе сразу.

Глава против всякого ожидания улыбнулся. Надо же. Он её сперва и не признал в этом белом платке, в шапочке, в шубке и разнополке. Пригожая получилась из Лесаны девка… Худая только.

— Глава, — Лют отодвинул обережницу в сторону и незряче повернулся к Клесху. — От Лесаны пахнет волчицей. Я думал поблазнилось, стал расспрашивать, а она говорит, мол, жила при Цитадели блаженная девка, которая нынче перекинулась в зверя. Где она теперь?

За Клесха ответил Донатос:

— В казематах, где же ещё? Неистовствует, мечется, воет. Крови просит. Бросается.

Лют обернулся на голос и сказал:

— Дайте ей крови, она того стоит, — а потом снова повернулся к Клесху и раздельно произнес: — Глава, я знаю, как выманить Серого. Волчица эта — его сестра. Если сумеете, чтобы она обратно в человека перекинулась, считайте, Серый ваш.

В покое повисла тишина. Креффы переглядывались.

— Сестра? — переспросил Нэд. — С чего ты взял?

Волколак пояснил:

— Запах. Пока она была человеком — ничего особенного. Казалось, будто где-то уже её чуял, но не мог понять — когда и где. Знакомое что-то. Ну… у людей так бывает, когда, вроде, узнаешь кого-то, а вспомнить, откуда с ним знаком, не можешь. А нынче Лесана пришла… опять этот запах, только резче, сильнее. Но она ведь помылась, переоделась перед дорогой. Я нюхал, нюхал… не могу понять, а она, возьми, да и скажи, дескать, дурочка одна волчицей оборотилась, ну я и дошел…

— Глава, а ведь Фебр девку в волчьем логове подобрал, — сказал Донатос. — И аккурат после этого волки начали в стаи сбиваться, людей рвать.

Оборотень кивнул, подтверждая правоту слов колдуна:

— У Серого всю стаю вырезали. Он рассказывал. Говорил ещё — сестра была, но у Охотников сгибла.

Клесх помолчал и спросил:

— Отчего ты решил, будто за девку ваш вожак в силки пойдет?

Лют усмехнулся:

— Он её любит. Для волка семья и Стая — суть жизни. А они к тому же единоутробные. Он оттого так и переярился, что самого дорогого лишили.

— Глупо, — ответил на это Глава. — С чего он взял, что она убита? Обережники её с собой увезли, да, но ведь они знать не знали, что девка не человечьего племени. Убивать не собирались.

В ответ волколак пожал плечами:

— Он говорил, мол, сестра была скаженная — дура безобидная, которой Хранители малый срок отмеряли.

— Скаженная? — подал голос Нэд.

— Ей Каженник жилу затворил! — отозвалась стоящая рядом с Ихтором и всё это время молчавшая Огняна. — Я же вам сразу сказала. Не могла он волком перекинуться. Оттого и умирала. И умерла бы.

Девушка говорила убеждённо и напористо:

— Уж не знаю, как вам удалось её в зверя обратить. Столько дней ничего не получалось. А сама бы она не сумела. Жила-то, по которой Дар струится, у неё перекрыта была.

Клесх посмотрел на Огняну испытующе:

— А ты откуда такая умная? Откуда про Каженника, про жилу знаешь? А?

Ходящая растерялась:

— Так видно ж… вон, как её распирало. Дар закрытый выхода искал, а выхода нет. Оттого она и маялась. Что я, скаженных что ли не видела?

Смотритель Крепости обвел тяжелым взглядом всю честную братию и сказал:

— Донатос, иди вниз. Волчице надо дать крови. Успокоится, будем думать, как в человека обратить. Лесана, ты ведь дуре жилу отворяла? — Он дождался, покуда выученица кивнет, и сказал: — Без ума дело сделано. В другой раз, прежде чем лезть, куда не знаешь, хоть тех, кто умнее, спроси. А ежели бы отбиться не смогла? А ежели бы она в окно выскочила или на креффа кинулась? Ты о чем думала?

Лесана виновато потупилась:

— Я ведь не знала, что она оборотень. Её ж всю столько раз щупали…

Наставник в ответ покачал головой:

— Вот оттого, что мы тут ничего не знаем, у нас Ходящие по Цитадели расхаживают туда-сюда, как по лесу. Ладно. Забирай Люта и езжайте. Обоз вас уже заждался, ни к чему людей будоражить. Лют, добавить есть что? Если нет, Мира в пути, к зеленнику жду обратно. И, как я понял, кто такой Каженник — ты знаешь?

Оборотень кинул.

— Значит, о чем в дороге поговорить со своими спутниками, уже понял, — Глава обернулся к креффу целителей: — Ихтор и ты, рыжая, тут останьтесь. С вами разговор особый. Всё. Расходитесь.

— Мира в дому, — сказала Лесана, выводя Люта из покоя и с удивлением глядя на незнакомую ей рыжеволосую девушку. Кто ещё такая?

• Предыдущая
• 33/104
• Следующая