Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/98
- Следующая
Изменить размер шрифта:
37
Есть странный миг любви…
Есть странный миг любви. Ее пределы
Особенно заметны ночью в стужу.
Когда душа уже не греет душу,
Еще усердней тело греет тело,
Как бы попытка страсти полыханьем
Возжечь любовь искусственным дыханьем!
Но обрывается… Раскинулись в тиши
Две неподвижности — ни тела, ни души.
Поэту
Нет щедрости щедрей, чем Пушкин.
И не пытайся быть щедрей.
Читатель скажет: — Новый Плюшкин,
Незванный гость среди гостей.
А здесь на музыку атака.
Куда ты в музыку полез?
На Блока и на Пастернака
Ушла вся музыка небес.
Но если ты поэт и воин.
Попробуй, с хаосом сразись!
Великий Тютчев недостроен.
Поскольку бесконечна мысль.
Исповедь абсурдиста
Сумасшедшая страна,
Сумасшедшая жена,
Сумасшедшие друзья.
Можно жить или нельзя?
Надо приструнить страну,
Надо приглушить жену.
Сдать немедленно друзей
В исторический музей.
Лопнет, как струна, страна.
Обхохочется жена.
Скажет, поглядев в окно:
— Не пойти ли нам в кино?
А друзья в музее в ряд
Истуканами стоят.
Шепчет каждый истукан:
— Есть и водка, и стакан.
Вещи
Да, вещи тянутся к вещам,
И никому от них не тесно.
И это внятно мне и вам,
И даже почему-то лестно.
Но в некий, непонятный час.
Как колокол над головою:
— Встань и иди! — ударит глас
С неслыханною прямотою.
— Встань и иди! — великий глас.
Судьбы сладящая тревога.
Но ты среди вещей погас.
Баррикадируясь от Бога.
— Встань и иди! — впадая в транс.
Не выбросив себя наружу.
Ты упустил последний шанс
Спасти, быть может, свою душу.
Что остается? Без затей
Жить, ничего не нарушая.
Платком, легчайшим из вещей,
Глаза порою осушая.
Красота
Какие проводы и встречи,
Далекий юг, далекий год!
Пришвартовавшийся под вечер.
Дышал, как пахарь, теплоход.
Она у поручней стояла.
Светясь собой из полутьмы.
Глазели на нее с причала
Гуляки разные и мы.
Фигуры легкой очертанья.
То ли улыбка, то ли смех
И льющееся обаянье
Ни на кого или на всех.
Благославляю изумленность
Ее прозрачной красотой.
Тобой, летучая влюбленность,
И недоступностью самой!
Гремело рядом: — Вира! Майна!
В кофейне затевался пир.
Непостижима ее тайна.
Но ею постигают мир.
Лицо, бледнеющее в нимбе
Чуть золотящихся волос.
Причал. Богиня на Олимпе
И заглядевшийся матрос.
Плач по Черному морю
А.Х
С ума сойти! Одна секунда!
Где моря теплый изумруд?
Одесса, Ялта и Пицунда —
Для нас умрут или замрут?
Потеря в памяти хранится,
Другим потерям — не чета:
России — южная граница,
России — летняя мечта.
России — южная граница.
Страна от самой Колымы
Сюда мечтала закатиться
И отогреться до зимы.
Суля вселенскую свободу,
Россия, смыслу вопреки.
Тебя разбили, как колоду.
Картежники-временщики.
Измордовали твою сушу,
Порастащили по углам.
Но море Черное, как душу,
Хотелось крикнуть: — Не отдам!
Где горы зелени, где фрукты.
Где на закате теплоход?
Всё разом потеряла вдруг ты.
Оставив земляков-сирот.
России южная бездомность.
Где пляж горячий, где песок?
Где моря Черного огромность
И кофе черного глоток?
Слон
Что главное в зверинце? Слон.
Там, где имеется в наличье.
Всемирной пошлости заслон
И лопоухое величье.
А простодушный его вид —
Есть богатырская примета.
Переминается. Стоит
Горою, ждущей Магомета.
Его доверчивая лень
Не ждет удара ниоткуда.
Но столь доступная мишень
Смущает даже лилипута.
Как тянется к нему дитя,
Как рад, могучему, ребенок!
Детей на спину громоздя,
Он сам играет, как слоненок.
Жующий листья и плоды.
Он доказал, добра посланец.
Что в мире крови и вражды
Мощнее всех вегетарьянец.
На толки суетной молвы.
На лозунги любой окраски
Глядят с огромной головы
Чуть иронические глазки.
В любом краю, в любой сезон
Он — в государстве государство!
Где слон в пространство погружен,
Там вытесняется коварство.
…Когда Господь его лепил
Любовно, долго, без аврала.
Был у него избыток сил
Или избыток матерьяла?
Сказал он: — Истина ясна,
Никто не может быть в загоне.
Поставив на ноги слона.
Он сдунул бабочку с ладони.
…Когда от скуки тянет в сон
И все мечты в душе закисли,
Скажи себе: — Да будет слон!
И сгинут мелочные мысли.
37
- Предыдущая
- 37/98
- Следующая
Перейти на страницу:
