Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/98
- Следующая
Изменить размер шрифта:
36
В итальянском музее
Вот памятник античности. Прекрасно.
Должно быть, римлянин стоял со мною рядом.
Глядел я долго на него. И не напрасно.
Я каменел. Он оживал под взглядом.
Я каменел, он оживал под взглядом.
Так что же будет? Дальше, дальше, дальше!
Но я решил — давно конец балладам.
Не надо мне потусторонней фальши.
Не оживив античного мужчину,
В конце концов я отвернулся, братцы.
Я выкинул из жизни чертовщину.
Да и в стихах не хочется мараться.
Слово
Чтоб от горя и заочно,
И впрямую и побочно
Не осталось ничего,
Надо точно, очень точно
Словом выявить его.
Только слово в мире прочно.
Прочее — житейский вздор.
Горе, названное точно.
Как сорняк летит в костер!
Любовь и дисциплина
Средь споров мировых и схваток
Себя вдруг спросишь: — Назови,
На чем стоит миропорядок?
На дисциплине? На любви?
Но здесь от страха гнутся спины
И я кнуту не прекословь!
Где мощный мускул дисциплины.
Там изгоняется любовь.
Сойдись, любовь и дисциплина,
Создай порядок и покой!
Где золотая середина?
Нет середины никакой!
Меж дисциплиной и любовью
Который год, который век,
Порой отхаркиваясь кровью.
Метаться будет человек?
И лишь пророки-исполины
Напоминают вновь и вновь.
Что жизнь без всякой дисциплины
Дисциплинирует любовь.
Да, государство с государством…
Да, государство с государством
Хитрит, не ведая помех.
И здесь коварство бьют коварством,
У них один закон на всех.
Но грех чудовищный и низкий
На дружбе строить свой улов.
Ведь близкий потому и близкий.
Что защищаться не готов.
Россия пьющая
Любовь, разлука, ностальгия —
Ряды обиженных мужчин
Повсюду пьют. Но лишь в России
Своя особенность причин.
История — сплошное блядство:
Борьба злодея с дураком.
Зато и равенство и братство
У нас за пиршеским столом.
Свобода! Как не расстараться.
Как не подняться на волне! —
До дна! До дна! Свобода, братцы!
Вдруг бац! И сами все на дне.
Спасайся от хандры и сплина,
С парами алкоголя — ввысь!
У нас такая дисциплина:
Нам, не допив, не разойтись.
Все пьют и даже бьют посуду
Недорогого образца.
И только мы всегда, повсюду
Все допиваем до конца.
Не то чтобы от страсти пылкой
Горазды выпить тут как тут,
Томит сомненье над бутылкой:
Грядет запрет? Или сопрут?
И кто осудит нашу склонность?
У нас национальный стиль!
Достигнутая завершенность —
Опорожненная бутыль!
Над нами шаткость и непрочность,
Сердца пустуют и казна.
Тем неизменней наша точность —
Бутылку допивать до дна.
Какая жажда нас изводит?
Чем россиянин одержим?
Объем обиды превосходит
Объем посуды со спиртным.
Долой ханжу или невежду!
О полной трезвости потом…
Сначала выпьем за надежду
На паузы между питьем!
В Париже на публичной казни…
В Париже на публичной казни
В толпу Тургенев окунулся.
Но сей сюжет кроваво-грязный
Не выдержал и отвернулся.
В Париже на публичной казни
Быть Достоевскому случилось.
Глядел он прямо, без боязни,
Как с плахи голова скатилась.
Кто был добрее и честнее.
Неужто спорить нам до гроба?
Страны родимой ахинея.
И невдомек, что правы оба.
Тот страшный мир, где мы замкнулись,
Я разомкнул и ужаснулся:
Там все от казни отвернулись.
Или никто не отвернулся!
Совесть
Дарвина великие старанья,
Эволюции всемирная волна.
Если жизнь — борьба за выживанье,
Совесть абсолютно не нужна.
Верю я — в картине мирозданья
Человек — особая статья.
Если жизнь — борьба за выживанье,
Выживать отказываюсь я.
Есть бессовестность, конечно, но не это —
Тянут люди трепетную нить —
Неизвестному кому-то, где-то
До смерти стараясь угодить.
Кто создал чудесный этот лучик,
И кого он не пускает вспять?
Погибали лучшие из лучших.
Чтобы этот лучик не предать.
Говорить, конечно, можно много.
Многое понятно между строк.
Совесть есть, друзья, реальность Бога,
И реальность совести есть Бог.
36
- Предыдущая
- 36/98
- Следующая
Перейти на страницу:
