Северное сияние - Пулман Филип - Страница 54

• Предыдущая
• 54/98
• Следующая

Йорек ничего не ответил, только рванул зубами задубевший кусок мяса так, что треск пошел, будто кто-то сучья ломает.

— Ты прости меня, пожалуйста. — Лира неловко заерзала на своем месте. — Я же не хотела тебя обидеть. Просто мне ужасно интересно. А уж к Свальбарду и к тамошним медведям у меня интерес особый. Там ведь мой папа.

— Кто такой?

— Его зовут лорд Азриел. Его держат в Свальбарде пленником. А выдали его медведям мертвяки. Заплатили им, наверное, чтобы стерегли его получше.

— Не знаю. Я не свальбардский медведь.

— Я думала, что раньше…

— Нет. Меня изгнали. В наказание. За то, что я убил другого медведя. Лишили славы, богатства, лишили панциря и сослали сюда, на задворки вашего мира. Так что теперь я обречен либо быть наемным воином, когда есть наниматель, либо работать, как вьючная скотина, и хлестать спирт, чтобы навсегда забыть, кто я.

— А как же ты убил другого медведя?

— В гневе. У панцербьорнов не принято изливать гнев друг на друга. А я вот со своим не совладал. Убил, за что и получил по заслугам.

— Подумать только, — в голосе Лиры звенело нескрываемое восхищение, — ты был богат, знатен, ну прямо как мой папа! С ним ведь все то же самое случилось, когда я родилась. Правда-правда, он тоже убил одного человека в гневе, а его за это лишили всех прав и состояния. Только это давно было, а пленником Свальбарда он уже потом стал. Жалко только, что я про этот Свальбард ничегошеньки не знаю. Знаю только, что это Крайний Север. Там что, всюду лед? А море замерзает? Вдруг по замерзшему морю туда дойти можно?

— Отсюда не дойдешь. Мы южнее, а к югу от Свальбарда море когда замерзает, когда нет. Год на год не приходится. Лодка нужна. Корабль.

— Или шар воздушный.

— Или шар воздушный, да еще попутный ветер в придачу.

Медведь снова принялся за мороженую оленью ногу, а у Лиры в голове мелькнула безумная идея. Перед глазами у нее снова пронеслась вереница летящих меж звездами ведуний, которых она видела той ночью. Но Йореку она пока ничего не сказала, а вместо этого начала расспрашивать его про Свальбард и, замирая от восторга, слушала о вековых льдах, о голых скалах и торосах, среди которых переваливаются с боку на бок сотни моржей, о холодном море, где кишат тюлени, где нарвалы, взмывая над ледяной свинцовой водой, бьются друг с другом длинными бивнями, о суровом неприступном береге, о скалистых утесах высотой чуть не до самого неба, в которых гнездятся и поджидают свои жертвы целые полчища отвратительных скальных упырей, об огненных шахтах и угольных ямах, где искусные кузнецы-панцербьорны выковывают из метеоритного железа толстенные пластины, прочней которых не сыщешь, а потом превращают их в панцири.

— Но, Йорек, если они лишили тебя панциря, то откуда же у тебя вот этот?

— Сам делал. Заново. На Новой Земле. Из небесного железа. А без панциря я был не я, а так, серединка наполовинку.

— Получается, медведь может сам сотворить свою душу, — изумленно прошептала Лира. — Ну и ну! А кто правит Свальбардом? — снова спросила девочка. — У медведей есть король?

— Его зовут Йофур Ракнисон.

Странно. Она ведь уже слышала это имя. Но где, когда? Кто же его произносил? Не медведь, не цаган… Кто же тогда? Она вдруг отчетливо услышала этот голос: сухой, бесстрастный, чуть высокомерно растягивающий слова. Так говорили в колледже Вод Иорданских. Ну же, Лира, вспоминай, ведь ты же так хорошо знала этот голос… Но где ты его слышала?

Господи, ну конечно же! Как она могла забыть? В рекреации, в тот памятный вечер, когда лорд Азриел выступал перед профессорами колледжа Вод Иорданских. И один из них, профессор-паломник, помянул этого Йофура Ракнисона. Тогда Лира впервые услышала непонятное слово «панцербьорн», а ей и невдомек было, что Йофур Ракнисон — медведь. Но ведь он же еще что-то про него говорил… Что он опасен, но к нему можно найти подход, если… Если что? Вспомнить бы… С того времени столько воды утекло.

— Если твой отец действительно в плену у медведей Свальбарда, — словно подслушав ее мысли, продолжал Йорек, — то оттуда не убежишь. Вплавь не получится, лодку не построить, ведь деревья там не растут. Правда, если он хорошего роду-племени, то с ним будут обращаться учтиво. Разрешат иметь дом, лакея и о пище с топливом позаботятся.

— Значит, получается, панцирных медведей не одолеть?

— Нет.

— И перехитрить тоже не получится?

Йорек оторвался от своей трапезы. Он поднял голову и в упор посмотрел на девочку.

— Никто и никогда не сможет одолеть панцербьорна. Панцирь мой ты уже видела. А теперь посмотри на мое оружие.

С этими словами медведь протянул вперед лапу. С внутренней стороны ее покрывала черная ороговевшая кожа толщиной сантиметра три, а то и более. Каждый палец заканчивался длинным и острым как бритва когтем.

Лира с благоговейным трепетом дотронулась до них. Вот это да! Когти длиннее, чем ее ладонь!

— Одного удара достаточно, чтобы тюленю череп проломить. Или человеку шею свернуть. Или руки-ноги оторвать. И про зубы мои не забывай. Не удержи ты меня тогда в Тролльзунде, я бы этому часовому голову расколол, как орех гнилой. А теперь про хитрости. Запомни, панцербьорна не проведешь. Не веришь? Ну, давай попробуем. Бери в руки палку и нападай.

Два раза Лиру уговаривать не пришлось. Она мгновенно выломала себе длинную толстую ветку, очистила ее от боковых побегов, так что получилось что-то вроде шпаги или копья. Йорек Бьернисон сидел, сложив передние лапы на животе, и терпеливо ждал. У него был до того спокойный и невозмутимый вид, что девочке даже совестно стало. Ну, как на такого бросаться, да еще с палкой! Ветка со свистом рассекала воздух: выпад вправо, выпад влево, но самого Йорека Лира старалась не задевать. Медведь сидел, не шелохнувшись.

Наконец она решилась атаковать, но легонько. Просто чуть-чуть ткнуть его в живот. В ту же секунду могучая лапа неуловимым движением отбила ветку в сторону.

Ничего не понимая, девочка попробовала еще раз, потом еще раз. Тщетно! Медведь двигался куда быстрее и точнее, чем она. Раззадорившаяся Лира старалась изо всех сил, но ни разу ей не удалось даже дотронуться до Йорека. Казалось, медведь еще прежде нее самой знал, что она сделает в каждую следующую секунду. Бросок вперед, выпад в голову — и огромная лапища отбрасывает ветку в сторону, а на медведе ни царапины. На все Лирины потуги он просто не реагировал.

Очертя голову Лира ринулась в атаку. Она пробовала то пырнуть Йорека, то хлестнуть, то пихнуть, то уколоть. Но лапы были тут как тут. Казалось, они всюду. В нужную секунду они то отражали удар, то перехватывали ветку и отшвыривали ее в сторону.

Лира испугалась не на шутку. Она вся взмокла, едва стояла на ногах от усталости и жадно ловила ртом воздух. Медведь продолжал сидеть, не дрогнув ни единой мышцей. Окажись у девочки в руках настоящий клинок со смертоносным лезвием, проку от него было бы ровно столько же. Йорек Бьернисон был неуязвим.

— Ты, наверное, и пули на лету ловишь, да? — спросила Лира, с досадой отшвырнув в сторону бесполезную палку. — Но как тебе это удается? В чем твой секрет?

— В том, что я не человек. Медведя перехитрить нельзя. Мы видим уловки и хитрости так же ясно, как, скажем, руки противника или его ноги. Это древнее знание, люди его забыли. Но тебе, девочка, оно открыто. Не зря же ты умеешь читать значения символов.

— Ну, при чем тут это? — неловко пробормотала Лира. Даже в гневе медведь внушал ей куда меньший трепет, чем сейчас, когда он был так странно спокоен.

— А при том. Взрослые-то их читать не умеют. Вот и получается, что мы с тобой умеем то, что взрослым не дано: я — сражаться, ты — по прибору своему читать.

— Н-наверное, ты прав, — неуверенно кивнула Лира. Внезапно ей пришла в голову еще одна мыль: — Что же я тогда, разучусь читать по веритометру, когда вырасту?

— Кто же знает? — пожал плечами медведь. — Честно говоря, мне не приходилось раньше ни прибор этот видеть, ни тех, кто по нему читать умеет. Может, ты какая-нибудь особенная.

• Предыдущая
• 54/98
• Следующая