Святая Жанна - Голышева Елена Михайловна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/24
• Следующая

Палач. Да, но сердце ее не хотело гореть в огне. Все, что от нее осталось, брошено в реку. Вы больше о ней не услышите.

Уорик (вспомнив слова Ладвеню, с кривой усмешкой). Ничего о ней не услышу? Гм… Кто знает!

Тревожная ветреная ночь в июне 1456 года. После долгой жары в небе полыхают зарницы. В одном из своих замков в постели лежит король Франции Карл VII, – прежде – дофин, а ныне – Карл Победоносный, 51 года от роду. Кровать, к которой ведут две ступеньки, стоит на возвышении и не заслоняет высокого стрельчатого окна посредине комнаты. На балдахине вышит королевский герб. Если бы не балдахин и не огромные пуховые подушки, кровать ничем бы не отличалась от застеленной на ночь широкой тахты с валиком у изголовья. Таким образом, лежащий в постели отлично виден с ее подножья.

Карл не спит, он читает, а вернее, разглядывает картинки в Боккаччио, переведенном Фуке, подтянув колени повыше и положив на них книгу. Возле кровати слева – столик с изображением Мадонны, освещенным свечами из цветного воска. Стены от потолка до пола завешены разрисованными панно, которые время от времени колышутся от сквозняка. Красные и желтые тона этих панно кажутся отсветами пожара, когда складки оживают под порывами ветра.

Дверь в спальню находится слева от Карла, в самом дальнем от него углу. Под рукой у короля красиво сделанная и ярко раскрашенная колотушка.

Карл переворачивает страницу. Дальние куранты негромко отбивают полчаса. Карл захлопывает книгу, отбрасывает ее, хватает колотушку и с силой ее вертит, поднимая оглушительный треск. Входит постаревший на 25 лет Ладвеню; вид у него странный и словно застывший; в руках по-прежнему все тот же золотой крест.

Карл явно его не ждал: он выскакивает с той стороны кровати, что подальше от двери.

Карл. Кто вы? Где мой постельничий? Что вам надо?

Ладвеню (торжественно). Я принес тебе счастливую весть. Возрадуйся, король, ибо корона твоя теперь не запятнана. Справедливость наконец восторжествовала.

Карл. О чем вы говорите? Кто вы?

Ладвеню. Я – брат Мартин.

Карл. А кто такой, да простит мне ваше преподобие, этот брат Мартин?

Ладвеню. Я держал этот крест, когда Дева гибла в огне. С тех пор прошло двадцать пять лет – почти десять тысяч дней. И каждый из этих десяти тысяч дней я молил Бога воздать должное дочери Своей на земле, как Он воздал ей на небе.

Карл (успокоившись, садится на край постели). А-а, теперь припоминаю. Я о вас слышал. У вас, говорят, пунктик насчет Девы. Вы были на следствии?

Ладвеню. Я дал свидетельские показания.

Карл. Все кончено?

Ладвеню. Кончено.

Карл. Благополучно?

Ладвеню. Пути Господни неисповедимы.

Карл. Поясните.

Ладвеню. На том суде, где святую отправили на костер, как еретичку и колдунью, говорили правду, закон соблюли, милосердие проявили небывалое, и не было допущено никаких несправедливостей – кроме одной, последней и страшной. Лживого приговора и безжалостного пламени. На том слушании, с которого я сейчас пришел, были бесстыдные лжесвидетельства, бесчестные судьи, клевета на умерших, которые выполняли свой долг, как им велела совесть, трусливые увертки, показания, основанные на пустопорожних сплетнях, которым не поверил бы и подпасок. И вот из этого судебного фарса, позорящего церковь, из этой оргии лжи и глупости, как солнце из?за горы, выплыла истина: белые ризы невинности очищены от копоти костра, безгрешная объявлена святой, сердце, уцелевшее в пламени, названо святыней, великая ложь похоронена, несправедливость исправлена перед всеми людьми.

Карл. Друг мой, важно одно: теперь они больше не смогут твердить, что меня короновала ведьма и еретичка. Все хорошо кончилось, чего же еще? Ее полностью реабилитировали? Я им ясно сказал: чтобы без дураков.

Ладвеню. Было торжественно объявлено, что судили ее злобные и продажные судьи нечестиво и пристрастно. Но ведь это неправда!

Карл. Какая разница? Ведь судьи мертвы.

Ладвеню. Приговор, вынесенный ей, отменен, аннулирован и опровергнут, признан никогда не существовавшим, не имевшим ни цели, ни смысла.

Карл. Отлично. Никто теперь не сможет опорочить мое помазание. Подумай только, что это для меня значит.

Ладвеню. Я думаю о том, что это значило бы для нее.

Карл. Вот и зря. Никто не знал, что для нее имеет значение. Она ведь была так не похожа на других. Но вот что я тебе скажу. Если бы ты мог вернуть ее к жизни, не прошло бы и полугода, как ее сожгли бы снова, хоть ее сейчас и обожают. И ты бы снова протягивал ей крест… Поэтому… (Крестится.) Упокой Господи ее душу! А мы с тобой давай-ка лучше займемся своими делами.

Ладвеню. Отныне путь мой будет лежать вдали от дворцов, и я не стану больше беседовать с королями. (Поворачивается и решительно выходит из комнаты так же, как он в нее вошел.)

Карл (провожая его до дверей, кричит ему вслед). Тем хуже для тебя, святоша! (Возвращается на середину комнаты и говорит с иронией.) Забавный тип! Как он сюда попал? Где мои слуги? (В нетерпении подходит к постели и вертит трещотку. Порыв ветра, ворвавшийся в окно, беспокойно шевелит занавеси. Свечи гаснут. Он кричит в темноту.) Эй, вы! Ступайте сюда и затворите окна. (Вспышка зарницы освещает стрельчатое окно. В нем виден чей-то силуэт.) Кто здесь? Кто это? На помощь! (Гром. Карл вскакивает в постель и прячется под одеялом.)

Голос Жанны. Спокойно, Карлуша, не бойся! Чего это ты расшумелся? Все равно тебя не услышат. Ты ведь спишь. (Она неясно видна в зеленоватом сиянии возле кровати.)

Карл (выглядывая из-под одеяла). Жанна! Ты – привидение, а, Жанна?

Жанна. Едва ли даже и привидение, Карлуша. Разве бедная сожженная девушка может кому-нибудь привидеться? Я только сон, который тебе снится. (Свет становится ярче, теперь они оба явственно видны. Карл садится.) Э, да ты постарел, милый.

Карл. Я стал старше. Я и в самом деле сплю?

Жанна. Ты заснул над этой глупой книжкой.

Карл. Вот смешно!

Жанна. А то, что я умерла, разве не смешно?

Карл. А ты и правда умерла?

Жанна. Мертвее не бывают, парень.

Карл. Подумайте! А тебе было больно?

Жанна. Что именно?

Карл. Когда тебя жгли.

Жанна. Ах, это! Хорошенько не помню. Сначала, кажется, было больно, а потом все спуталось, я была уже не в себе… Но ты-то не вздумай играть с огнем, не воображай, будто не обожжешься! Как ты тут жил?

Карл. Да не так уж плохо. Можешь себе представить – ведь я теперь хожу в походы, выигрываю сраженья… Лезу в ров, по пояс в грязи и крови, а потом по крепостной лестнице, под градом камней и потоками горячей смолы. Совсем как ты.

Жанна. Не может быть! Неужто я и вправду сделала из тебя мужчину?

Карл. Теперь я – Карл Победоносный. Пришлось стать храбрым. Из?за тебя. Да и Агнесса тоже вселила в меня немножко мужества.

Жанна. Агнесса? Какая такая Агнесса?

Карл. Агнесса Сорель. Женщина, в которую я влюбился. Она мне снится часто. А вот ты мне раньше ни разу не снилась.

Жанна. И она умерла, как я?

Карл. Да. Но она была не такая, как ты. Она была красивая.

Жанна (смеясь от всего сердца). Ха-ха! Да, меня никто не мог назвать красоткой. Я была грубая, ничего не попишешь: такое уж наше солдатское дело. Лучше мне было бы сразу родиться мужчиной. Вам бы со мной было меньше хлопот. Но я парила в облаках, и будь я даже мужчиной, все равно не дала б вам покоя, покуда вы копошились в пыли. Ты мне расскажи, что тут у вас случилось после того, как вы, умники, не придумав ничего лучшего, превратили меня в кучку пепла?

• Предыдущая
• 21/24
• Следующая