Святая Жанна - Голышева Елена Михайловна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/24
• Следующая

Инквизитор. Отверженной от единой церкви.

Кошон. Отсеченной от ее тела.

Инквизитор. Зараженной проказой ереси.

Кошон. Орудием дьявола.

Инквизитор. Объявляем тебя отлученной.

Кошон. Ныне мы изгоняем тебя, предаем светской власти.

Инквизитор. И призываем светскую власть проявить умеренность и обойтись без отсечения членов. (Садится.)

Кошон. Но если ты подашь знак истинного раскаяния, мы разрешим брату Мартину дать тебе святое причастие.

Капеллан. На костер ведьму! (Бросается к ней и помогает солдатам вывести ее из зала.)

Жанну уводят во двор. Заседатели поднимаются в беспорядке и следуют за солдатами – все, кроме Ладвеню, который сидит, закрыв лицо руками.

Кошон (собиравшийся сесть, снова приподнимается). Нет, это не по правилам. Светские власти должны прийти сюда и принять ее от вас здесь.

Инквизитор (тоже встал). Этот человек неисправимый дурень.

Кошон. Брат Мартин, проследите, чтобы все было сделано по правилам.

Ладвеню. Мое место возле нее. (Поспешно уходит.)

Кошон. Англичане просто невозможны: они сейчас бросят ее в огонь без всяких околичностей. Смотрите! (Он указывает на двор, где теперь можно разглядеть мерцающее зарево, которое румянит майский день. В зале остались только Кошон и Инквизитор.) Надо их остановить.

Инквизитор (спокойно). Да, но не будем торопиться.

Кошон (не двигаясь с места). Нельзя терять ни минуты.

Инквизитор. Мы действовали по правилам. Если англичанам хочется их попирать, не наша вина. Как знать – маленькое нарушение процедуры может нам очень пригодиться в будущем. А сейчас – чем скорее все кончится, тем лучше для нас всех. И для этой несчастной тоже.

Кошон (с облегчением). Вы правы. Увы! – придется взглянуть на это тягостное зрелище.

Инквизитор. Ко всему привыкаешь. Привычка – великое дело. Я привык к кострам: они быстро догорают. Однако горестно видеть невинное существо, раздавленное двумя жерновами: церковью и государством.

Кошон. Невинное?!

Инквизитор. Конечно, она совершенно невинна. Она ни слова не поняла из всего, о чем мы здесь говорили. Страдают всегда невинные. Пойдем, не то мы опоздаем к концу.

Кошон (идет вместе с ним к выходу). Не огорчусь. Я не так привычен к этим зрелищам, как вы.

Навстречу им входит Уорик.

Уорик. Я помешал? Мне казалось, что все уже кончено. (Делает движение к двери.)

Кошон. Не уходите, милорд. Все и в самом деле кончено.

Инквизитор. Казнью распоряжаемся не мы, но желательно, чтобы мы присутствовали при кончине. Так что, с вашего позволения… (Кланяется и уходит через двор.)

Кошон. У нас есть сомнения, граф Уорик, соблюдены ли англичанами все формальности казни.

Уорик. А у нас были сомнения, епископ из Бовэ, имеете ли вы право судить. Ведь этот город не в вашей епархии. Но если вы готовы нести за это ответственность, я согласен ответить за все остальное.

Кошон. Мы оба ответим перед Богом. До свиданья.

Уорик. До свиданья.

С минуту они смотрят друг на друга с нескрываемой враждой. Потом Кошон уходит вслед за Инквизитором. Уорик оглядывается и, заметив, что он один, зовет слуг.

Уорик. Эй, слуги! (Тишина.) Эй, вы там! (Тишина.) Эй! Брайан, маленький мошенник, где ты? (Тишина.) Стража! (Тишина.) Все пошли любоваться, как она горит, даже мальчишка.

Тишина нарушается чьим-то плачем и воплями.

Уорик. Какого черта?..

Со двора, весь в слезах, шатаясь, словно умалишенный, появляется Капеллан; это он издает жалобные звуки, поразившие Уорика.

Капеллан спотыкается о табурет, на котором сидела, подсудимая, и падает на него с душераздирающим рыданием.

Уорик (подойдя к нему и похлопывая его по плечу). Что случилось, мессир Джон? В чем дело?

Капеллан (хватая его за руки). Христа ради, помолитесь за мою грешную душу.

Уорик (успокоительно). Ладно, ладно, помолюсь. Успокойтесь. Тише…

Капеллан (рыдая). Я ведь не злой человек.

Уорик. Никто этого и не говорит.

Капеллан. Я не знал, что это такое.

Уорик (холоднее). Вот оно что! Значит, вы были там?

Капеллан. Я не понимал, что делаю. Распалился как дурак. И теперь буду проклят на веки вечные.

Уорик. Чепуха. Конечно, это угнетает, но ведь не вы ее приговорили.

Капеллан (жалобно). Я это допустил. Если бы я знал, я вырвал бы ее у них из рук. Вы ничего не знаете, вы не видели. Легко болтать, когда сам не видишь, легко взвинчивать себя словами – так приятно подливать масла в огонь. А когда ты наконец увидел своими глазами, когда это зрелище обожгло твою душу, перехватило дыхание, разорвало сердце, тогда… тогда… (Падает на колени.) Господи, дай мне забыть! Помнишь, как она взывала к тебе из пламени?

Уорик (решительно поднимая его на ноги). Послушай, ты! Возьми себя в руки. Не то об этом будет болтать весь город. (Грубо швыряет его на стул.) Если у тебя не хватает духу глядеть на такие вещи, почему ты не поступаешь, как я, и не держишься в тени?

Капеллан (потрясенный и покорный). Она попросила дать ей крест. Какой-то солдат протянул ей связанные крест-накрест палочки. Слава Богу, он хоть был англичанин. И я бы мог это сделать, но я трус, дурак, остервенелый пес… Но он… он был англичанин…

Уорик. Глупец! И его сожгут, если попы его схватят.

Капеллан (его сотрясают рыдания). Над ней смеялись. Их было немного. Но это были французы. Я знаю, это были французы.

Уорик. Молчи! Сюда идут. Возьми себя в руки.

Ладвеню возвращается со двора; он несет золотой крест, взятый им из церкви. Лицо его словно застыло.

Уорик. Говорят, все кончено, брат Мартин?

Ладвеню (загадочно). Нам не дано знать. Может быть, это только начало.

Уорик. Что вы хотите сказать?

Ладвеню. Я взял крест из церкви, чтобы она смотрела на него до самого конца; у нее ведь были только палочки, которые она положила себе на грудь. Когда огонь подобрался к ней совсем близко, она увидела, что и я могу сгореть; тогда она сказала мне, чтобы я поберег себя и сошел с костра. Думать в последнюю минуту об опасности, грозящей другому… Когда мне пришлось отойти с крестом, она подняла глаза к небу. И не верю, что там было пусто. Я твердо верю, что Спаситель явился ей во всей своей милосердной славе. Она воззвала к Нему и умерла. Нет, она не может быть во власти дьявола! Вы увидите: это не конец, а начало. (Уходит вслед за рыдающим капелланом.)

Уорик. Боюсь, на людей это скверно подействовало.

Ладвеню. Да, на некоторых. Я слышал смех. Простите меня за такие слова, но подозреваю, что смеялись англичане.

Капеллан (вскочив). Нет! Здесь лишь один англичанин опозорил свою страну – бешеный пес де Стогамбер. (С криком бросается к выходу.) Пусть его пытают! Пусть его сожгут! Пойду молиться над ее прахом. Я Иуда! Удавлюсь!

Уорик. Брат Мартин, скорее за ним. Он что-нибудь с собой сотворит, Скорее.

Ладвеню, подгоняемый Уориком, устремляется вон.

В дверь позади судейских кресел входит палач. Повернувшись, Уорик сталкивается с ним лицом к лицу.

Уорик. Кто ты такой?

Палач (с достоинством). Вы меня, милорд, не тыкайте. Я – главный палач Руана, а быть палачом – большое искусство. Я пришел доложить, что ваши приказания выполнены.

Уорик. Простите, господин палач. Постараюсь, чтобы вы не остались в накладе, лишившись, так сказать, сувениров. Вы ведь дали слово, что от нее ничего не останется: ни волоска, ни ноготка, ни косточки?

• Предыдущая
• 20/24
• Следующая