Повелители волков - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 44
- Предыдущая
- 44/85
- Следующая
Однако Дарий промолчал. Его лицо оставалось неподвижным и бесстрастным. Царь был мудр не по годам и не сердился на своих близких друзей и смелых, испытанных в многочисленных сражениях военачальников. На их месте он говорил бы то же самое. Никто не верит, что этот поход закончится благополучно. Даже Атосса. А уж ее-то женской интуиции он доверял всецело. Дошло до того, что Атосса начала затевать интриги и стала настаивать, чтобы он сделал наследником ее сына Ксеркса.
«Боится, что не вернусь из похода живым, – с горечью думал Дарий. – Демарата подослала с толкованием закона эллинов о престолонаследии. Будто я сам не вижу, что Артобазан будет слабым правителем. Но как всем им объяснить, что мне край нужен этот поход?! Эллада подождет, никуда она не денется, а вот без царской Хварны мне никуда. Нужно добыть ее любой ценой. Любой!».
Подавив восстание вавилонян, Дарий хотел увезти из Вавилона его священный оберег – палладий, золотую статую верховного бога Мардука, но не посмел. Он даже не исполнил своего намерения покончить с Вавилоном как с царством. А все потому, что такое действо мог произвести только тот, кто владеет божественной Хварной. Иначе гнев богов, пусть и чужих, мог обрушиться на ничем не защищенную голову нечестивца.
– Наконец мы дождались обещанных ханаанским купцом Итобаалом проводников по землям заморских саев, – сказал Мегабаз, чтобы хоть как-то разрядить чересчур затянувшуюся гнетущую тишину. – Они прибыли сегодня утром.
Дарий оживился.
– Благодарю тебя за добрые вести, Мегабаз! – сказал он бодрым голосом. – Теперь дело пойдет веселей. Скоро мы настигнем этих трусливых варваров. А что касается ваших сомнений… – Дарий посуровел. – Вы мыслите чересчур узко. Даже если поход будет неудачным (что в принципе немыслимо), все равно мы остаемся в выигрыше. Все переправы через Боспор Фракийский и Истр останутся в нашем владении; ныне они укрепляются. Там будут наши форпосты. Такие важные города, как Перинф, Византий, Дориск, а также острова Лемнос и Имброс, присоединены к персидскому государству. Уже одни эти завоевания дорогого стоят. Уж вас-то не нужно учить мыслить стратегически. А что касается завоевания будто бы пустынных и никому не нужных земель, где нет ни золота, ни драгоценностей, ни даже послушных рабов, только никчемные кровожадные варвары, достойные лишь полного истребления, то и в этом вопросе вы неправы. Здесь огромные степные пространства, покрытые сочной травой. В этих местах могут пастись неисчислимые стада овец, лошадиные табуны. Мы переселим сюда наших горцев, у которых нет даже клочка земли, чтобы прокормить свою семью, потому что вокруг их поселений одни скалы, и наша армия всегда будет иметь столько лошадей и продовольствия, сколько потребуется для самых длительных походов.
Выслушав речь царя, военачальники воспрянули духом, оживились, повеселели, возбужденно заговорили, перебивая друг друга, и даже на лице всегда мрачного Отана, который пошел в поход только потому, что был родственником Дария (его дочь Файдима стала женой царя), появилось некое подобие кривой улыбки. Так, шумной толпой, они покинули шатер повелителя персов, а Дарий велел позвать греков, которые строили и охраняли переправу на Истре.
Когда все они вошли в шатер, царь приказал:
– Как только последний воин окажется на северном берегу Истра, мост разрушить. На корабли погрузить припасы, чтобы облегчить путь войскам и нашим снабженцам, и двигаться вдоль берега Ахшайны, не теряя из виду наши дозоры.
Греки в замешательстве переглянулись, помялись, не решаясь возразить царю царей, и промолчали. Все они были тиранами – правителями в основном ионийских городов-полисов – и повели в поход свои отряды не по велению долга, а по приказу Дария, хотя этого им хотелось меньше всего. Но отказаться никто из них не посмел, ведь свое высокое положение они получили благодаря царю персов и свергнуть их не могли только потому, что за спиной у каждого стояло грозное персидское войско.
Один лишь своенравный Коес, грек из Митилены, который не обладал столь значимыми титулами, как остальные, но вместе с Мандроклом проектировал и строил переправу, решительно обратился к Дарию:
– Позволь слово молвить, великий царь.
– Говори, – милостиво кивнул Дарий.
Он бы неравнодушен к людям грамотным, в особенности творческим, и к знатокам чужой речи. Писцы, которые знали два или несколько языков, ценились на вес золота. Ведь официальное делопроизводство велось и на местных наречиях. В ходу были по меньшей мере три языка – древнеперсидский, арамейский и эламский, и в моду все больше входил греческий. Дарий приглашал из других стран знаменитых зодчих, талантливых художников, ювелиров, известных строителей и платил им очень щедро.
– Ты готовишься, царь, вторгнуться в страну, где не найдешь ни вспаханного поля, ни населенного города, – начал Коес. – В блужданиях по этой стране твое войско ждут невзгоды, о которых даже помыслить пока невозможно. Я знаю, ты уверен в успехе похода. Это хорошо. А иначе и не нужно было его затевать. Но боги отличаются своенравным характером, и что им взбредет в голову, не может знать никто, даже ты, царь. Человек мыслит одно, а боги все переиначивают, да еще и посмеиваются при этом. Поэтому в походе все может случиться… – Тут Коес, заметив, что Дарий слегка поморщился и нетерпеливо взмахнул рукой, поторопился продолжить: – Это все мои домыслы, великий царь. И совет, который ты сейчас услышишь, не блещет новизной стратегического замысла и оригинальностью: подумай об обратном пути и не спеши разрушать переправу. Осторожность в любом деле не лишняя, а уж в том, что касается военных действий, тем более. Мне кажется, мой повелитель, что было бы благоразумнее сохранить мост под опекой тех, кто его строил.
Дарий какое-то время мрачно размышлял. Тираны Геллеспонта, а также Ионии, среди которых был и Мильтиад, бросали на Коеса злобные взгляды: кто тебя дернул за язык?! У царя есть свои советчики, не чета тебе, голодранцу.
Наконец Дарий шумно вздохнул и ответил:
– В твоем совете, Коес, есть рациональное зерно. По возвращении из похода ты получишь награду – за смелость суждений. Человек, приближенный к трону, должен не только упражнять свою спину в гибкости, но и мыслить по-государственному. Не исключено, что вовремя подсказанный царю умный совет поможет ему избежать большой опасности. Ведь одна голова (даже если это голова правителя) – это хорошо, а две – еще лучше. Что ж, так и решим: пусть переправа дожидается возвращения войска. Но с одним уточнением, – царь взял со стола золотой свисток, и в шатре раздалась заливистая трель. – Эй, кто там! Ко мне!
В шатер забежал сатапатиш Спарамиз, командир дежурных телохранителей, и застыл в низком поклоне.
– Принеси мне длинный ремень, – приказал царь. – Да побыстрей!
– Слушаюсь и повинуюсь! – прокаркал старый вояка и исчез.
Спустя короткое время он снова появился в шатре с чембуром в руках. Наверное, ничего более длинного поблизости не нашлось, и Спарамиз срезал ремень с уздечки лошади кого-то из «бессмертных».
– Счету обучен? – задал вопрос Дарий.
– Да, мой повелитель! – невозмутимо ответил Спарамиз.
Царь не спросил, насколько хорошо он знает счет, а ветеран и не подумал уточнить, хотя мог считать только до сотни. А больше ему и не нужно было. Пусть до тысячи считают те, кому положено по службе – тысяцкие-хазарапатиши.
– Завяжи на ремне шестьдесят узлов, – сказал царь. – Только постарайся вместить их все на этой длине!
Спарамиз исполнил приказание в точности, передал ремень с узлами царю и покинул шатер. Дарий вручил ремень с шестьюдесятью завязанными узлами правителю Милета, предводителю ионийцев Гистиею, и сказал:
– Начиная с того времени, когда я пойду на скифов, развязывай на ремне каждый день по одному узлу; если минует число дней, обозначенных узлами, и я не вернусь, плывите обратно на родину; но до той поры берегите и охраняйте мост. Как зеницу ока! Всё, вы свободны.
Греки вышли. Царь отхлебнул вина из чаши и подумал:
- Предыдущая
- 44/85
- Следующая
