Авантюристка - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 7

На протяжении рассказа Стокера мы не сводили глаз с безмолвной фигуры, лежащей на столе, и не могли взять в толк, как столь слабый старик мог сопротивляться исполинскому Брэму, отчаянно пытавшемуся его спасти.

– Говорят, – продолжил мистер Стокер, – что прошло пять минут, прежде чем столпившийся на палубе народ вытащил нас из воды обратно на борт «Сумеречного».

– Ах, – вырвалось у Ирен, которая сразу почувствовала горькую иронию, заключавшуюся в названии корабля.

– Именно. – Стокер не уступал ей в актерском чутье. – Пострадавшего осмотрел французский врач, находившийся неподалеку, и заявил, что бедняга скончался. Мне же казалось, что он лишь потерял сознание, поэтому я доставил его сюда и послал за врачом – моим братом, в надежде, что…

– О, Брэм! – вскричала его жена. – Любой здравомыслящий человек сразу понял бы, что несчастного уже не спасти! Почему ты вечно идешь наперекор судьбе?

Между супругами повисла тишина, по глубине своей не уступающая смерти. Сохраняя спокойствие, кончиком указательного пальца Ирен приподняла левую руку покойника:

– Странно. У него не хватает среднего пальца.

– Судя по бушлату, который мы с него сняли, он моряк, то есть был им, – объяснил Стокер. – Многие матросы лишаются пальцев, да и целых конечностей, ведь морская жизнь полна опасностей.

– Но средний… не кажется ли вам это любопытным?

– Помилуйте, мисс Адлер. – Голос Флоренс Стокер пронизывал насквозь, словно ледяная вода. – Как и мой муж, вы, похоже, чересчур интересуетесь всем, что связано со смертью. Видимо, потому-то он и настаивал, чтобы вы пришли посмотреть на мертвое тело.

Ирен опустила руку покойника на красный стол, гладкая поверхность которого так блестела, что мне показалось, будто жуткое отражение потянулось навстречу безжизненной ладони.

– Должно быть, нас обоих притягивает все мистическое, – промолвила Ирен. – Мистика часто граничит со смертью, и в ней всегда есть нечто театральное. Доктор Стокер, – обратилась она к брату Брэма, тихому великану, стоявшему у буфета, – скажите, он скончался до того, как его принесли в дом?

Врач шагнул вперед тяжелой солдатской поступью:

– Я надеялся, что он еще жив, и приложил все усилия, чтобы привести его в чувство. С утопленниками всегда непросто, мисс Адлер. Смерть приходит за ними неспешно, подобно тому как на войне она опустошает поле боя. Я сделал все, что мог, но потерпел неудачу.

– Бедняга! – не сдержалась я, хотя должна признаться, что больше сочувствовала отважным братьям, боровшимся за спасение жизни несчастного моряка, нежели жертве, столь кощунственно пожелавшей себя уничтожить.

– Да. – Ирен бросила на меня проницательный взгляд. – Он был беден, но лелеял большие надежды.

– Правда? – Врач подался вперед, удивившись тому, как моя подруга отозвалась о покойнике.

– Цепочка выполнена гораздо более искусно, чем сами часы, – отметила она. – Либо он заложил дорогой хронометр в ломбард, либо мечтал приобрести в будущем.

– А может, он просто украл цепочку?

– Возможно, но почему без часов? Если уж ему так приглянулась эта цепочка, он бы оставил себе и часы к ней. Не хочу показаться бестактной, доктор, но вижу, что вы расстегнули его рубашку и задрали майку.

– Без этого было не обойтись. Прошу прощения, что вам приходится на это смотреть.

– Не извиняйтесь! Будьте любезны, поднимите ее чуть выше.

– Ирен! – возмутилась я.

Прикрыв рот ладонью, миссис Стокер с негодованием покинула комнату.

Ирен продолжала:

– У него под майкой просвечивает странный отпечаток на груди. Какая-то черная клякса.

– Может, это пиявка, – предположил Брэм.

Я чуть не ахнула от ужаса, но не тронулась с места. Не могла же я оставить подругу наедине с тремя мужчинами, хоть один из них и был мертвецом.

– Доктор? – обратилась Ирен к брату Брэма.

Услышав ее повелительный тон, врач вздернул свои кустистые рыжие брови, но все-таки наклонился к покойнику и поднял его мокрую майку до самого подбородка. И тотчас отпрянул, словно испугавшись увиденного:

– Ну и ну! Да ведь это…

Я вся съежилась, ожидая, что он сейчас снимет с бледной груди мертвеца большую склизкую пиявку.

– …татуировка!

– Именно так, – согласился Брэм Стокер.

Ирен поднялась и посмотрела на меня:

– Нелл, ты, кажется, всегда носишь с собой записную книжку и карандаш. Одолжи их мне, будь любезна.

– А… зачем?

– Надо зарисовать сию странную метку. Это не займет много времени. Мистер Стокер, боюсь, вода стекает с вас прямо на предмет моего рисунка. Отойдите, пожалуйста. Вот увидите, полиция даже в дверь постучать не успеет, а я уже закончу.

– Это и есть тот самый рисунок? – осведомился Годфри, сидя в нашей солнечной гостиной на вилле в Нёйи-сюр-Сен.

Он взял лист пожелтевшей бумаги, вложенный в мой дневник, который только что столь выразительно читала Ирен, и внимательно посмотрел на изображение.

– Вы оба, похоже, такие же странные, как и братья Стокеры, – отметила я.

– Конечно, дорогая моя! – ухмыльнулся Годфри с видом старшего брата, выкопавшего на огороде какую-нибудь гадость. – Пропавшие пальцы, загадочные татуировки и два самоубийства, одно из которых произошло шесть лет назад, за семьсот миль отсюда, – от подобного даже архангел поморщится!

– Пальца у сегодняшнего мертвеца точно не было, – подтвердила Ирен. – Насчет татуировки сказать ничего не могу. Звучит заманчиво, но пока это лишь предположение. Мы, однако же, в силах его проверить, если ты, Годфри, поможешь нам пробраться в парижский морг для более детального осмотра.

– Нам? – вяло запротестовала я.

– Да брось, Нелл. Если и есть сходство между двумя покойниками, кроме постигшей их одинаковой участи, оно уж точно не ускользнет от твоего зоркого глаза.

– Какое это имеет значение? – не уступала я. – Брэм Стокер получил медаль за попытку спасти человека, а вот Ирен Адлер осталась без награды, хотя и присутствовала при той ужасной сцене на Чейни-Уок. С тех пор миссис Стокер возненавидела свой дом, и я ее понимаю.

Ирен улыбнулась:

– Моя награда в том, что нам удалось пощекотать нервы этой чересчур невозмутимой особы. А теперь, Нелл, судьба возложила к моим ногам еще один кусочек головоломки.

– Буква «О», – произнес Годфри, разглядывая набросок. – Да к тому же слишком витиеватая. Надо же додуматься наколоть себе такую дрянь! Ума не приложу, как она связана с жизнью моряка.

– Более того, – заговорщицки улыбнулась Ирен, – как она связана со смертью двух человек?

– Можно подумать, ты собралась не в морг, а на театральное представление, – отметила я на следующее утро.

Ирен довольно улыбнулась, натягивая лайковые перчатки цвета шампанского, и упорхнула в прихожую, взмахнув кружевными оборками платья. Сегодня наряд моей подруги представлял собой лилово-кремовую симфонию, начинавшуюся светлыми лайковыми сапожками и завершавшуюся кружевным зонтиком от солнца, который покоился на плече.

– Куда важнее сохранять хорошее настроение в мрачном месте, нежели на цыганском карнавале, – заявила примадонна.

– А открывать зонт в помещении – плохая примета, – поддела я.

– Да разве же это зонт? Это зонтик! Зонты всегда большие и черные, как жуки; ничего общего с изящным и безобидным зонтиком. К тому же от него все равно никакого толку.

И все же она послушно закрыла зонтик и оперлась, как на трость, на его ручку из слоновой кости. Казанова одобрительно присвистнул из гостиной.

– Самый лакомый кусочек под парижскими небесами, клянусь, – восхитился Годфри, галопом преодолев узкую лестницу.

Он наклонился к жене, соперничая за право прикоснуться к ее щеке с примулами, красовавшимися на шляпе:

– Ну что, в морг?

Я постаралась сохранить нейтральное выражение лица. Годфри кивнул, надел блестящую касторовую шляпу и вышел вслед за нами на улицу, озаренную солнечными лучами уходящего лета.