Раздельные постели - Спенсер Лавирль - Страница 62

• Предыдущая
• 62/91
• Следующая

Приятные ли воспоминания она связывала с коричневым пиджаком? Он вспомнил ссору, которая разыгралась из-за Джил. Он перечитал: «Без него здесь так одиноко…»

И чтобы не сделать никакой глупости, он встал, положил дневник на прежнее место, выключил лампу и, спустившись вниз, включил телевизор. Он просмотрел три коммерческих телепередачи и одно действие какой-то пьесы, он не понял какой, а потом снова поднялся наверх и вытащил дневник. Он поклялся сам себе, что никогда не воспользуется против нее тем, что прочитает.

Клей открыл дневник — на странице было написано: «четвертое июля».

«Сегодняшний день был днем открытий.

В первый раз мы решили собраться вместе и провести семейный пикник на озере Независимости. Как всегда отец напился до чертиков и испортил все на свете. Мы с мамой все упаковали для пикника, когда она вдруг передумала и позвонила дяде Фрэнку, сказать, что мы не едем. За одним последовало другое, и отец обвинил мать в том, что она сделала из него семейного козла отпущения, потому что, по его словам, он пропустил всего лишь пару глотков. Ха! Он принялся за нее, а когда я заступилась, он направил атаку на меня, называя меня, как обычно, только на сей раз это было еще хуже, потому что на мне был купальный костюм, ведь я уже была готова отправиться на озеро. Я терпела, насколько хватало моих сил, но, в конце концов, не выдержала и отправилась в свою комнату размышлять над несправедливостями жизни.

Под вечер позвонила Бобби и сказала, что она и Стью едут в Паудерхорн смотреть фейерверк, и спросила, как я смотрю на то, чтобы поехать с другом Стью. Если бы это был не такой несчастливый день, может быть, я бы не поехала. Но день оказался ужасный, и я поехала, а теперь не знаю, стоило ли мне это делать.

Его звали Клей Форрестер. Когда я в первый раз его увидела, то, боюсь, что выглядела полной дурой, потому что пялила на него глаза. Какое лицо! Какие волосы! Какое все! У него были серые глаза, поначалу казалось, что он хмурится, но с наступлением вечера он начал чаще улыбаться. Его брови не совсем одинаковые. Левая бровь слегка более вздернута, и это придает его лицу порой насмешливое выражение. На подбородке небольшая ямочка. Его волосы были цвета осенних листьев — не красные и не желтые, а что-то среднее между этими цветами, возможно, как листья некоторых кленов.

Когда Стью нас познакомил, Клей стоял, держа руки в карманах джинсов, откуда торчали его большие пальцы. Все, что он сказал, это «Привет», а потом улыбнулся так, что мое сердце чуть не выскочило. Интересно, что было бы, если бы он заговорил.

То, что случилось, — безумие. Я не уверена, что до сих пор в это верю. Мы гуляли по Паудерхорну с огромной бутылкой вина, пили и ждали, пока стемнеет. Я помню, что мы много смеялись. Бобби и Стью шли впереди, держась за руки, и иногда плечо Клея ударялось о мое плечо, и я чувствовала, как по моей руке пробегает дрожь. К тому времени как начались фейерверки, мы были почти так же высоко, как сами фейерверки!

В багажнике оказались шерстяные одеяла, и очень скоро Бобби и Стью исчезли, захватив с собой одно. Я только помню, что Клей стоял, держа в одной руке бутылку вина, а в другой — ручку от дверцы машины. Он спросил, не хочу ли я посидеть в машине и посмотреть фейерверки или воспользоваться другим одеялом. Я все еще не могу поверить, что я ответила: «Давай воспользуемся другим одеялом…»

Мы уселись под огромным деревом с похожей на кружево кроной. Клей зубами вытащил пробку из винной бутылки и выплюнул высоко вверх, мы оба засмеялись. Я помню, что думала над тем, как по-другому себя чувствуешь, когда выпьешь, причем когда выпьешь сам, а не наблюдаешь, что это сделал кто-то другой.

Он растянулся на одеяле, опираясь на один локоть. Бутылка стояла между нами, когда он положил руку мне на шею, придвинул меня к себе и в первый раз поцеловал. Каким-то образом моя грудь уперлась ему в руку и в горлышко бутылки. Потом он прошептал мне на ухо: «Фейерверки». Он положил руку под мои волосы и так меня держал, а его рука и горлышко бутылки скользили по мне. Наверное, я сказала «да» или что-то в этом роде, чтобы просто посмотреть, что будет дальше. А дальше было то, что он сказал: «Иди сюда» и, обняв меня, притянул к себе и растянулся на одеяле, Я охотно шла, помня все имена, которыми утром отец меня называл, и думая про себя, что, вероятно, все это правда.

Клей не торопился. Он умел целоваться. Раньше я целовалась с парнями, но это было по-другому. И раньше меня прижимали ребята, но они всегда как-то тяжело дышали, были неловкими и чересчур нетерпеливыми — это меня отталкивало.

Я ждала, что такое снова повторится, но этого не случилось. Вместо этого, когда я вытянулась рядом с ним, он дал мне время подумать и решить. Но я уже все решила задолго до того, как он прижался ко мне. Я почувствовала, как винная бутылка стукнула по моей спине. Через рубашку я чувствовала холодную бутылку. Бутылка казалась холодной по сравнению с его теплым языком в моем рту. Ленивый, поначалу он был ленивый и медленный. Я помню, как почувствовала языком его зубы и вкус вина, смешавшийся в наших ртах. Я помню, как губами он требовал, чтобы я открыла рот шире, а когда его язык начал исследовать меня, я совсем обезумела, и мне стало тепло. Очень странно то, что, пока он это делал, он ослабил свои объятия, и я чувствовала, что начинаю больше подчиняться ему тогда, когда он ослабил силу, а не когда ее применял. Наконец он оттолкнулся локтем и свалился на спину, закрывая запястьем глаза.

Он сказал что-то наподобие: «А что, ты ничего в этом…» Я сказала: «Ты тоже». Или нет? Не помню. Я только знаю, что была пьяна и хотела спать, к тому времени сердце стучало у меня между ног, мы оба дышали так тяжело, что наше дыхание было слышно в шуме фейерверков.

Мне кажется, что я сказала, что мне нужно еще вина, а он возразил, сказав, что ему нужно меньше вина. Так или иначе, но мы оба рассмеялись. Когда бутылку снова заткнули пробкой, он опять начал меня целовать. Теперь поцелуи были жарче и напористей, и наши тела о многом говорили. Он перевернул меня на спину, а сам лег вдоль сверху. Я помню, что подумала, как хорошо, что кто-то вот так меня держит, так чувствовала себя защищенной. Казалось, что это унесло боль от тех ужасных слов, которые отец всегда выливал на меня. Это было как в кино… Он выровнял меня длиной своего тела и начал двигаться, двигаться, двигаться по моим бедрам, целуя все мое лицо. Один раз он приостановился и застонал: «О Боже!». Но я не отпустила его, Я снова взвалила его на себя и не давала остановиться. Возможно, если бы я этого не сделала, страсти бы поутихли. Но я не хотела, чтобы они утихли…

— Эй, послушай, мне кажется, мы оба слегка пьяны, — наконец сказал он и скатился с меня. Но я нашла бутылку с вином и сказала:

— Еще нет.

Потом я сделала глоток, наклонилась над ним и поцеловала. Когда его рот был открыт, я впрыснула ему в рот вина. Он взял бутылку, сел, набрал в рот вина, положил меня на спину и сделал то же самое. Из его рта текло теплое вино. Когда я его проглотила, он облизал мои губы, причем сделал это так, как мама-кошка умывает своих котят. И до того как я поняла, что происходит, он провел языком вниз по моему подбородку, провел пальцами по волосам, закидывая мою голову назад. Затем я почувствовала горлышко бутылки на своей шее и холодные капли вина, когда он налил его в ложбинку моего горла.

«Сумасшедшие! — подумала я. — Мы сумасшедшие!» Но в первый раз в жизни я почувствовала, что мои поры ожили. Он лакал вино с моей шей, потом продолжал целовать под подбородком, не касаясь меня больше нигде…

Я помню, что некоторые места моего тела начали пульсировать, мне хотелось, чтобы он залил их вином и таким образом остудил. Но я знала, что никакое вино меня не остудит, и тем более я не хотела, чтобы меня остужали. Когда его язык снова меня покинул, я схватилась за бутылку, и мы продолжили игру. Теперь наступила моя очередь пить с него. Я заставила его лечь на бок, и мы ужасно хихикали, когда я пыталась залить вино ему в ухо. Он спросил: «Что ты делаешь?», а я сказала: «Оглушаю тебя», а он спросил: «Что?», а я опять ответила: «Оглушаю!..» Мы смеялись, и я кончиком языка слизывала вино из уха. Большая часть вина вытекла из уха в мягкие волосы и на затылок, я следовала за ним, и мы смеялись, смеялись…

• Предыдущая
• 62/91
• Следующая