Раздельные постели - Спенсер Лавирль - Страница 60

• Предыдущая
• 60/91
• Следующая

Это был ужасный день.

Она приготовила ужин и ждала. Ждала и ждала. Но он не пришел. Наконец она поела сама, глядя на пустой стул рядом с собой, еда застревала в горле, как картонная коробка. Она съела очень мало.

Она вставила одну из его любимых кассет, просто для того, чтобы в доме появился какой-нибудь шум, но от этого стало еще хуже. Она чувствовала себя еще более несчастной, чем раньше, это только вернуло воспоминания о том, как он хлопнул дверью. Она поставила одну из своих любимых кассет, но, естественно, скоро зазвучала песня, которая все время напоминала ей о нем: «Ты просто слишком хороша, чтобы быть настоящей». От этого ей стало совсем плохо, и она решила подождать в тишине. В одиннадцать часов она перестала ждать и пошла спать.

Она проснулась в два часа ночи, тихонько спустилась по темному холлу и заглянула в гостиную. Было трудно что-либо различить в полной темноте. Она на ощупь подошла к дивану, осторожно протянула руку и почувствовала, что нет постельного белья, нет Клея.

Наконец в пять часов она уснула, а через полтора часа проснулась от будильника. До того как спуститься вниз, Кэтрин знала, что Клея там нет.

Занятия в университете оказались тщетными в тот день. Кэтрин сидела на уроках, как зомби, почти ничего не видя, а слыша еще меньше. Все, что она видела, это руку Клея на своем животе в тот вечер, когда они ели попкорн. Единственное, что она слышала, это его голос: «Можно мне попробовать?» Она помнила те глаза, глаза, к которым она уже так привыкла, в них появилось новое выражение: «Я ничего не чувствую, Кэтрин. На что это было похоже?»

При мысли, что его не было дома всю ночь, она вся затряслась. Когда она придет домой и увидит, что его нет, ей следует позвонить его родителям. Ей становилось плохо при мысли о том, что сегодня вечером он опять может не прийти, поэтому она сама не спешила возвращаться домой. После занятий она решила навестить девушек в «Горизонте». Утром в десять часов у Мари начались схватки, и теперь они все ждали новостей из больницы. Не задумываясь, Кэтрин села в машину и поехала в Медицинский Центр. Там ей разрешили подождать в комнате для отцов. Было девять часов, когда сообщили новость. Кэтрин не разрешили повидать Мари, потому что ее сразу же забрали в комнату отдыха, а Кэтрин, наконец, поехала домой.

Когда она вошла в дом, в гостиной горел свет. Увидев свет, она почувствовала, как бешено застучало ее сердце. Кэтрин открыла дверь. Было тихо. Она медленно повесила пальто и еще медленнее стала подниматься наверх. Клей стоял в гостиной, как разъяренный самурай. Его рубашка висела расстегнутая и помятая, на щеках появилась щетина, волосы были в беспорядке, лицо казалось измученным от бессонной ночи.

— Где, черт побери, ты была? — заревел он.

— В больнице.

Его гнев мгновенно исчез, сменившись опустошенностью, как будто лифт очень быстро спускался. Он посмотрел на ее живот.

— Что-то случилось?

— Просто Мари родила девочку весом в шесть с половиной фунтов. — Она повернулась, чтобы идти наверх, когда почувствовала, что ее грубо развернули за локоть.

Еще больше разгневанный тем, что начал было думать, что что-то случилось с Кэтрин, он рявкнул:

— Ну, знаешь, ты могла бы позвонить!

— Я! — огрызнулась в ответ Кэтрин. — Я могла бы позвонить! А как насчет тебя!?

— Меня выставили за дверь! Помнишь?

— Я не выставляла тебя за дверь!

— Хорошо, но ты сделала так, что мне совсем не хотелось возвращаться.

— Это твое право, мистер Форрестер. Я уверена, вы не мерзли на холоде.

— Нет, конечно, черт возьми, я не мерз.

— И она позволила вам лапать свой прекрасный плоский живот всю ночь?

— А тебе какое дело? Ты дала мне разрешение лапать ее где угодно, не так ли?

— Правильно, — прошипела она. — Где угодно!

— Кэтрин, давай не будем ссориться, ладно? Я клянусь, что я…

— О, ты клянешься! Бедняжка. Я не поспала и двух часов прошлой ночью. Я волновалась, что ты сел в машину и ездил, как сумасшедший, пока где-нибудь не врезался на своем «корветте». А ты все это время был с ней, а сейчас пришел домой и плачешь, что устал? Пощади меня.

— Я не говорил, что был с ней. Ты сама это предположила.

— Я ни на секунду не сомневаюсь в том, был ты с ней или нет. Если таким образом ты от меня отстанешь, прекрасно! Проводи с Джил Мангассон столько времени, сколько тебе захочется. Только сделай одолжение, предупреждай меня, чтобы я не готовила для тебя ужин, когда будешь отсутствовать, договорились?

— А как ты думаешь, кто готовил ужин сегодня для тебя? Она перевела взгляд на кухню. По всему было видно, что к еде не прикасались. Кэтрин не знала, что сказать. Он опять вскипел.

— Просто представь себе, что я подумал, когда увидел, что ты не дотрагивалась до еды?

— Я знаю, чего ты не мог подумать — то, что я нахожусь в каком-то месте со своим старым приятелем!

Он провел рукой по волосам, как будто хотел взять себя в руки, потом отвернулся.

— Ты бы лучше позвонила своей матери, потому что она ужасно волнуется.

— Мая мать? Как она об этом узнала?

— Я не думал, что ты можешь еще куда-нибудь пойти, поэтому позвонил ей домой.

— О, прекрасно, просто замечательно! Я не звонила ТВОЕЙ матери, чтобы проверить, где ты.

— Ну, вероятно, тебе следовало бы это сделать, потому что я был там. — Он прошел через гостиную и шлепнулся на диван. — Господи, — сказал он, глядя в окно, — я не знаю, что на тебя нашло вчера утром. Все, что я сделал, это дотронулся до тебя, Кэт. Это все, что я сделал. Разве это было так плохо? Как ты думаешь, что чувствует мужчина, если к нему так относятся? — Он встал и начал расхаживать по комнате вперед-назад. — Я живу, как святой монах! Не смотри! Не прикасайся! Следи за тем, что говоришь! Спи на этом диване, как какой-то евнух! Весь этот расклад просто неестественен!

— А чья это была идея?

— Хорошо, признаю, моя, но будь благоразумной, а?

Ее голос стал насмешливым.

— Что я для тебя, Клей? Еще одно завоевание? Это то, чего ты добиваешься? Еще одна отметина на твоем, — она нагло посмотрела на его промежность, — что бы это ни было? Мне думается, что у тебя получится лучше с кем-то другим, чем с избитой, с большим животом неудачницей, как я. Послушай, я собираюсь выйти из этого замужества с меньшим количеством шрамов, чем до замужества, а чтобы сделать это, мне нужно держать тебя подальше от себя, понимаешь? Просто стой в стороне!

Вдруг Клей бросился через комнату, схватил одной рукой ее за запястье, а другую руку яростно выбросил в сторону, восклицая:

— Черт побери, Кэтрин, я твой муж!

Инстинктивно она закрыла голову рукой, садясь на корточки, ожидая, когда обрушится удар.

При виде ее испуга Клей низко согнулся, его гнев утих и сменился жалостью, от которой было больно — намного больнее, чем от мысли, что он не может прикоснуться к ней.

Он встал на колено рядом с ней.

— Кэт, — сказал он хриплым голосом. — Господи, Кэт, я не собирался ударить тебя.

Она по-прежнему стояла, съежившись, на коленях, погруженная в какой-то большой страх, который ему было трудно понять.

— Эй, пошли, дорогая, это Клей. Я бы никогда тебя не ударил, разве ты этого не знаешь? — Он думал, что она плачет, поскольку ее тело сильно содрогнулось. «Ей нужно поплакать, — думал он, — ей нужно было поплакать еще несколько недель назад». Он видел, как ее пальцы впились в заднюю часть шеи. Он взял ее за руки. — Пойдем, Кэт. Это всего лишь глупая ссора, и она закончилась, да? — Он убрал назад локон ее волос, что спускался на лицо и закрывал его, как золотой водопад. Он наклонился ниже, стараясь заглянуть в лицо, но она сжимала рукой голову, сидя на корточках, как сумасшедшая. Страх раздирал его изнутри. Казалось, что его сердце увеличилось вдвое. — Кэт, извини. Пошли, я не… Никто не обидит тебя, Кэт. Пожалуйста, дорогая, прости меня… — Комок собрался в его горле. — Позволь мне провести тебя к кровати, о'кей?

• Предыдущая
• 60/91
• Следующая