Бывают дети-зигзаги - Гроссман Давид - Страница 24

• Предыдущая
• 24/70
• Следующая

Я надел парик. Внутри он был то ли кожаный, то ли резиновый. По ощущениям — как будто нацепил на голову половину футбольного мяча. Голова тут же зачесалась, словно по ней забегали муравьи. Резиновая подкладка тянула за волосы, и я подумал, что, если так дальше пойдет, мне придется уже не расставаться с париком до конца жизни. Коса щекотала и натирала шею. Я вытащил ее из-под воротника, но стоило мотнуть головой, как она тут же вернулась на прежнее место. Я снова вынул ее — она снова упала за воротник. Интересно, что сказал бы Миха, увидев меня с косой? «Привет, Нуну, о, у тебя коса».

Я вернулся на переднее сиденье. Феликс критически оглядел меня:

— Полный порядок. Если хотим, чтобы нам была удача, надо ходить так до самого конца. Надо изменять законы! Надо быть дерзкий! Надо кураж! Кураж, смелость!

Он пожевал губами и вернулся в образ: скривил губу вправо и проговорил новым голосом:

— А теперь дедушка Hoax и его внучка Тами отправятся на пикник. Такие молодцы-удальцы.

Тами?

Я ничего не сказал. Парик издевался надо мной. Голова вспотела. В других обстоятельствах я бы уже сошел с ума и начал метаться. Я посмотрел на свои ноги, выглядывающие из-под подола. Тонкими они теперь казались и гладкими, и ступни у меня в этих сандалиях были как не мои — девчоночьи.

Если бы у меня была сестра, наверное, вот такая она бы и получилась.

Или если бы я сам родился девчонкой.

Я двигался бы по-девичьи. А когда вырос, стал бы похож на маму, а не на отца.

Мне стало грустно от этих мыслей.

Через пять дней я должен превратиться в совершеннолетнего мужчину — а из меня делают девчонку. Меня злило, что это оказалось так легко. У нас в классе есть один парень, Самсон Элиэзри, так он уже начал бриться, а я тут сижу с косой.

Но если бы я родился девчонкой, именно так бы я и выглядел.

Девчонка. Может, чересчур тощая, но девчонка.

И жизнь у меня была бы совсем другая.

Честно говоря, мне всегда казалось, что если мальчишка смог изобразить девчонку так, что все поверили, — это ему даром не пройдет, что-то от этого образа уже останется с ним навсегда. Это меня пугало.

Феликс еще раз взглянул на меня и, кажется, даже забыл на миг, что он за рулем. Именно так он смотрел на меня, когда впервые увидел из своего купе: будто я напоминаю ему кого-то, и от этого воспоминания ему одновременно и сладко, и больно.

Кто я, подумалось мне. Я все меньше узнавал себя и пугался этого. Кто я?

Черная коса, жесткая, как солома, подпрыгивала, постукивала меня по спине. От этого мне все время казалось, что кто-то сзади все время просит меня обернуться. Одежда на мне трепетала от ветра, то приникала, прикасалась к коже, то раздувалась снова. Кстати, оказалось, что, когда ты в юбке, снизу тоже поддувает.

И тут…

B окне со стороны Феликса вдруг возник черный тяжелый мотоцикл, и мотоциклист в полицейском шлеме знаком приказал нам съехать на обочину.

— Все пропало, — с горечью проговорил я в тишине. Попались. Вот и все приключение. Закончилось, едва успев начаться.

— Теперь постарайся получать удовольствие, — шепнул мне Феликс своим обычным голосом, в то время как полицейский щеголеватой походкой ковбоя приблизился к нам.

Полицейский оказался молодым, тощим и высоким, с длинным, как и сам его обладатель, носом и прыщеватыми щеками. Форма великовата и висит, как мешок, погоны болтаются. Я вспомнил о полицейском и мнимом арестанте, которых встретил этим утром — а кажется, что сто лет назад, — и в голове вихрем пронеслось: может, и этот — только часть спектакля, подготовленного для меня отцом и Габи? Увы, он оказался настоящим.

Феликс вытащил водительские права и показал полицейскому. Тот изучал их долго и внимательно.

— А это Тами, внучка моя, — сказал Феликс надтреснутым стариковским голосом, — на пикник с ней едем, к морю. Надеюсь, я ничего не нарушал, господин полицейский. А?

Полицейский еще раз вгляделся в его лицо и улыбнулся:

— Ехал на пять с плюсом, папаша. Вот только машина твоя долго не протянет. — И с симпатией похлопал по двери «жука».

— Уже пятнадцать лет тянет-потянет, — ответил Феликс и расхохотался, так что слюна проступила в уголках рта. Выглядело это не очень эстетично, но, как ни странно, подействовало.

Полицейский снял шлем. Лоб у него тоже был в прыщах, волосы редкие.

— Не попадалась вам по пути роскошная черная машина? — спросил он.

— Черная машина? — «Старик» как будто не понял вопроса и приложил руку к уху, чтобы получше расслышать.

— Большой черный автомобиль! — прокричал в это ухо полицейский. — Как в Америке!

— Ты не увидала такого, Таминка?

Где-то внутри — может, в локте, а может, и в лодыжке — задрожал ответ: «Нет!», но так и не нашел себе выхода. Я помотал головой. Коса дважды ударилась о мою шею.

— С виду как новый «шевроле». Или «ларк». Непохожа на израильские машины. А в ней мужчина и ребенок.

— А! — Феликс радостно поднял глаза, в которых блеснуло понимание. — Это их машина?

— Нет. Видимо, краденая. Странная история: вчера вечером кто-то припарковал машину возле цитрусового сада, а сегодня утром на ней уехали мужчина с ребенком. Слезли с поезда посреди дороги и уехали.

— Посреди дороги?! Это как же им получилось? — воскликнул Феликс с удивлением, и за стеклами очков блеснули его большие и ясные глаза.

— Поди пойми. Похоже, пригрозили пистолетом. Машинист до сих пор не в себе, от него ничего невозможно добиться. Очень может быть, что ребенка взяли в заложники.

Несмотря на весь свой страх, я едва сдерживал усмешку: это ж надо, в заложники.

— И где они есть сейчас? — спросил Феликс и смахнул пылинку с формы полицейского.

— Кто бы знал, — ворчливо проговорил тот. Я обратил внимание, что он приложил руку ко лбу, будто прикрывая глаза от солнца, а на самом деле — чтобы не видно было прыщей. — Несколько пассажиров мы задержали в качестве подозреваемых. Взрослые люди, а сидели в маскарадных костюмах! — презрительно протянул он. — Вы себе представляете? В обычном хайфском поезде!

— В маскарадных костюмах? — протянул «старик» в глубоком изумлении. — Это как на Пурим?

— Пурим среди лета, — ухмыльнулся полицейский и наклонился к окну машины так, чтобы лицо было видно только до бровей. — Там обнаружили двух клоунов, акробата и даже фокусника.

«Точно, — подумал я, — палач в черном цилиндре».

— И еще одного, который глотал огонь. И девушку-жонглера. И резиновую женщину. Цирк в полном составе. — И захихикал, будто смутившись тех глупостей, которые вынужден рассказывать. Чего я лишился, перепрыгнув сразу к последнему этапу, к Феликсу? В общем-то ничего. На клоунов и глотателей огня можно посмотреть и в цирке, а вот Феликс на свете только один.

Но как отец и Габи устроили все это? Когда? Где был я, пока они встречались с глотателем огня и резиновой женщиной? И о чем еще в их жизни я не имею понятия?

— Мы бросили на это дело все силы, — сообщил полицейский загадочным голосом. Я-то знал, что эти странные чувства вызывает в нем взгляд Феликса, почтительный, даже подобострастный взгляд.

— На самом деле как частное лицо, — тут полицейский понизил голос до шепота, чтобы никто не подслушал, — я уверен, что они просто хотели ввести всех в заблуждение. Нарочно. Сами посудите: весь этот цирк устроили только для того, чтобы отвлечь внимание пассажиров от того типа, который угрожал машинисту. И я чую, — с этими словами он коснулся пальцем носа, — что тут кроется какая-то тайна. А интуиция меня еще ни разу не подводила!

— Что у нас тут творится! — Феликс с изумлением развел руками. Он все время беззубо жевал, хотя полицейский мог в любой момент убедиться, что зубы у него есть. — Что творится у нас в стране! Я вам поскажу, господин полицейский, когда-то все было совсем не так. Когда-то обычный человек — такой, как я, — мог выходить из дома и оставлять все настежь открытым, и ничего не случилось! Никто не зашел и не брал ни крошки! А сейчас? Что творится?.. — В его голосе было столько недоумения и горечи, что я и сам на мгновение забыл, что Феликс — совсем не обычный человек, а как раз-таки тот, из-за кого простой израильтянин не может, выйдя из дома, чувствовать себя в безопасности.

• Предыдущая
• 24/70
• Следующая