Я люблю тебя, Зак Роджерс (СИ) - "Anna Milton" - Страница 41

• Предыдущая
• 41/112
• Следующая

Я не должна лезть в это.

Мне следует остановиться.

Нет.

Мне стоит немедленно остановиться.

— Я не хочу говорить об этом, — процедил Зак.

— Ты разбился, участвуя в какой-то сомнительной гонке. Но мысль об этом нисколько не тормозит тебя, когда ты садишься за руль пьяным. Я всего лишь хочу понять, почему ты делаешь это! — я давным-давно пересекла черту дозволенного, но не развернулась, чтобы вернуться из страны под названием Не Мое Дело и заткнуться.

Неожиданно Зак свернул с дороги и резко остановил автомобиль. Разъяренный, он развернулся всем телом в мою сторону и обратил на меня сокрушительный взгляд, полный необъяснимой боли.

— Моя мать больна! — закричал он. — Она больна, понимаешь?! У нее обнаружили гребаный рак, — Зак приблизился ко мне, пригвоздив пылающими глазами к спинке сидения. — И да, это немного снесло мне башню, представляешь? — его каменное лицо исказила саркастичная гримаса. — Такой ответ тебя устраивает? — под конец он говорил, плотно стиснув зубы. — Я сумел удовлетворить твое любопытство? Ты довольна, черт подери?!

Вздрогнув, я открыла рот, пытаясь поймать воздух. Но вместо него проглотила огромную порцию боли, впитавшуюся в каждый миллиметр пространства, разделяющего меня и Зака.

Черт бы меня побрал.

Господи Иисусе.

Его взгляд, такой всепоглощающе ледяной и безжалостно уничтожающий, вонзился в мое тело в виде миллионов кинжалов, причиняющих адские муки, но этого было недостаточно, чтобы убить.

Я не могла пошевелиться. Превратилась в застывшее изваяние, не способное мыслить и говорить. Мне едва удавалось дышать, хотя и это не хотелось делать. Это отнимало слишком много сил. Это требовало внимание, которое я должна была уделить словам Зака о его матери.

Я должна была думать об этом, потому что я облажалась. Просто чертовски сильно.

Я влезла туда, куда не должна была лезть. Я вонзила нож в свежую рану человека, который не безразличен мне, и заставила его страдать. Я подтолкнула его сказать мне о причине своего безумства, наплевав на то, что он не хотел делиться со мной этим.

Я просто хренова эгоистка.

Не зная, куда деть свои глаза, я плавилась под пронизывающим взглядом Зака. Прошла минута, может, даже больше, пока мы смотрели друг на друга, пока я впитывала в себя его страдания, исказившее его лицо.

— Прости.

Зак медленно отклонился назад и издал скрипучий выдох.

— Я не должен был кричать на тебя, — проговорил сипло и глухо. — Прости.

Он, сам того не подозревая, добивал меня, заставляя чувствовать себя самым ужасным в мире чудовищем… каким я и являлась.

Закрыв лицо ладонями, Зак подался вперед, опершись о руль.

Мне хотелось сделать тысячу вещей одновременно, но от навалившегося количества эмоций я теряла себя, свой голос и голос разума. Молчало даже мое сердце.

— Ладно, — сказал Зак, убрав от лица руки. — Поехали.

Он резко надавил на педаль газа и вновь вырулил на дорогу.

***

Сосредоточенный и расстроенный — плохое сочетание. По крайней мере, для Зака Роджерса. Это не делало его серьезным. Это делало меня настоящей сукой по отношению к нему.

Я могла бы придумать миллион слов оправданий, но это ничего бы не решило, не исправило, не повернуло время вспять и не заставило меня замолчать, когда следовало.

Зак не разговаривал со мной. Он даже не смотрел в мою сторону. Ведь это именно то, чего я желала. Ехать в тишине.

Но я не думала, что добьюсь этого, причинив ему боль.

Я не хотела обидеть его.

Нет. Черт. Я бы хотела сделать ему больно, но не таким образом.

На выезде из Уэстфилда наш ждал неприятный сюрприз. На трассе US-31, по которой мы ехали, шли ремонтные работы, поэтому нам ничего не оставалось делать, как объехать пригород и продолжить путь по трассе SR-19 через городок Сисеро. Это еще один час в дороге. Целых шестьдесят минут в компании с Заком, перед которым мне было очень стыдно. Я вела себя, как идиотка.

Когда мы проезжали поля, Зак переключал радиостанции. У меня сложилось такое впечатление, словно он не пытался найти музыку, которая понравилась бы ему. Он просто… нажимал на кнопку с промежуточным интервалом в одну секунду. Будто это помогало ему успокоиться.

Мне следовало извиниться, но я не могла заставить свой рот открыться.

— Почему ты молчишь? — вдруг спросил Зак, положив вторую руку на руль.

Я вздрогнула. Это его первое обращение ко мне за последние сорок минут.

— Я чем-то обидел тебя? — последовал очередной вопрос.

— Нет, — прошелестела, кинув в его сторону оторопелый и робкий взгляд.

— Тогда не молчи, — Зак заерзал на сидении. — Это раздражает.

В машине не было тихо. Салон внедорожника заполняли звуки песни «Wasted Love», которую исполнял Matt McAndrew. Я слышала эту композицию несколько раз по радио.

— Мне жаль, — сказала я, не сводя с его беспокойного лица пристальный взгляд.

Зак выдвинул вперед подбородок, его нижняя челюсть пришла в движение. Так же я заметила, как дергалась его левая коленка. Он нервничал. Затем резко и коротко кивнул.

— Ага. Да. Спасибо.

Я понятия не имела, что такое иметь близкого человека, больного раком. Но, должно быть, это очень хреново, ведь рак — это не простуда, которую можно вылечить за пару недель.

— Как ты?

Я задала самый наиглупейший вопрос, который только мог прийти мне в голову. Лучше бы продолжала ехать в режиме «заткнись и помалкивай».

Зак перестал играть желваками и немного расслабил могучие плечи, опустив их и шумно выдохнув.

— Я в порядке, — ответил он, произнеся это так быстро, что я не сумела понять, говорил ли он правду, или пытался солгать. По крайней мере, у меня были все причины для того, чтобы быть убежденной во втором варианте. Он не может быть в порядке, ведь его мама… умирает. Даже если когда-то она поступила с ним ужасно, ему больно. — Правда, — он приблизил руку к своему лицу и провел ею по щеке. Затем опустился к шее и оставил ладонь на правом плече. — Сейчас я в порядке.

Я кивнула, пусть Зак этого не видел.

Мою грудь раздирало от острого чувства сожаления и вины. Еще час назад мне хотелось спорить с Заком, делать все для того, чтобы показать, какая я супер-крутая, и он меня абсолютно не волнует. Но все повернулось так, что теперь я ненавидела только себя за свой язык и идиотскую настырность.

— Ты больше не выглядишь так, будто хочешь покрошить меня на мелкие кусочки, — сухо усмехнулся он.

Как в такой ситуации можно шутить?

— Мне жаль твою маму, — медленно повторила я.

Зак нахмурился и снова кивнул.

— Но ты все равно гавнюк, — добавила спустя секунду.

Зак дробно и сдавленно рассмеялся. Отвел глаза от дороги, чтобы серьезно посмотреть на меня.

— Ты можешь ненавидеть меня, Наоми. Но я не вынесу твоей жалости. Все, что угодно, — его голос сорвался, и он перешел на шепот. — Только не смотри на меня, как на щенка, выброшенного на улицу в грозу.

Я не заметила, как слезы сдавили горло, но мне удалось остановить приступ удушающего сожаления.

— Я просто сочувствую тебе, — отозвалась глухо и пожала плечами.

Зак долго смотрел на меня, а затем все-таки отвернулся, когда увидел перед нами автомобиль. Мы объехали его, и глаза цвета ясного неба вновь оказались на моем лице.

— Я справлюсь.

И вдруг я поняла, какой он сильный. Зак улыбнулся мне, несмотря на то, что боль съедала его изнутри. Он улыбнулся, зная, что это не спасет его, что это не является правдой. Но он попытался, чтобы заверить меня.

МЕНЯ, а не себя.

Его боль была невероятно сильной, и ее было столько, что она выползла наружу, превратив эти светлые глаза в глаза в два глубочайших мрачных океана, полных ни с чем несравнимой скорби и печали.

Смотреть на муку во взгляде Зака было для меня хуже любой пытки.

— Терпеть не могу эту песню, — пробормотала я, переключив внимание к недавно начавшейся композиции «What does the fox say» Ylvis.

• Предыдущая
• 41/112
• Следующая