Однажды, вдруг, когда-нибудь… - Абрамов Сергей Александрович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/63
- Следующая
Сказано; где вы, рыцари? А рыцарь — вот он, Бородин фамилия. Силён, ловок, строен, неустрашим.
Однако поинтересовался по пути:
— Как дела в школе? Двоек нет? — Этак шутовски, со смешком.
А смысл в вопросе есть. Ежели плохо учится, значит, не без помощи рыцарей, которые иной раз и рады бы помочь, подсказать, дать списать, а не могут. Контрольная, например. Или у доски девушка плавает. Игорь хотел выяснить: не попадает ли учёба в тот же ряд, что и вхождение в горящую избу, остановка коня на скаку и ношение белил по Кутузовскому проспекту?
— Какие двойки? — Посмотрела, как рубль отняла. — Я иду на медаль.
Я иду на медаль. Ты идёшь на медаль. Мы идём на медаль.
— Пошли вместе?
— Куда?
— На медаль.
Засмеялась. С чувством юмора полный порядок.
— А вы что, тоже из несчастной категории «гордость класса»?
— Из неё, будь она неладна…
— Немного осталось мучиться. Меньше года…
Ничего особенного: обыкновенное кокетство двух милых отличников. Ах, мы утомлены, мы измучены, нет нам отдыха!…
Между тем пришли. Прошествовали по двору — мимо песочниц, мимо юных мам и молодых бабушек с колясками, мимо вереницы частных автомобилей, мимо старых бабушек, сплетненакопительниц, сплетнераздавательниц — «Здравствуйте! Как поживаете? Добрый вечер!» — мимо каких-то ящиков, баков, тёмных туннелей-подворотен, сложенных штабелями кирпичей и прочего, что так характерно для уютного понятия «двор», о коем мы давно забыли в наших новых просторных, архитектурно-элегантных кварталах. Игорь, впрочем, помнил. Он сам вырос в похожем дворе у Сокола и теперь смотрел на всё с грустной улыбкой узнавания, с понимающе-томной улыбкой человека, который ненароком увидел свои детские короткие штанишки.
Дома никого не было.
— Мама будет позже, а папа в командировке, — сообщила Настя.
Игорь отволок банки на кухню, которая смотрелась довольно грустно: закрытые газетами столики, шкафчики, плита, обёрнутый в тряпку фонарь под потолком, в углу — насос с распылителем — для побелки. Белил может не хватить, профессионально оценил Игорь: в прошлом году и у них ремонт был, кое-какой опыт имеется. Подумал: поделиться с Настей соображениями? Решил: попозже, перед уходом. Тогда появится повод приехать ещё раз и ещё раз побыть в приятной и необременительной роли рыцаря-банконоса.
Предложил:
— Может, в кино сходим?
Но Настя предложение отвергла:
— В следующий раз. А сейчас я вам сварю кофе, я замечательно варю кофе, и мы послушаем музыку.
Отличный вариант! Лучше не придумать! Тем более что «следующий раз» уже обещан.
Пили кофе — Настя, конечно, преувеличила свои способности, но разве в том дело? — слушали музыку. Коллекция пластинок у Насти прекрасная. «Отвальна?я», как сказал бы Пащенко, что означало: увидеть и «отвалиться» замертво — от зависти и восхищения. Потанцевали, благо, он это неплохо умел, а уж она — и говорить нечего. Иначе быть не могло: умение «отвально» танцевать входило, по мнению Игоря, в заранее нарисованный им образ Насти, девицы-красавицы, святой покровительницы странствующего рыцарства.
Впрочем, кое-что, как Игорь ещё в прошлый раз углядел, из образа выпадало. Вот и сейчас; говорили, танцевали, коробку шоколадного «Ассорти» ополовинили — всё шло куда как гладко, а на прощание — он уже у двери стоял — Настя возьми да и спроси:
— Вас что-то тревожит, Игорь, ведь так?
Вот тебе и раз! Мама родная, любимая, папаня-инженер, лучший друг Пащенко, интеллектуал и прыгун в высоту, — никто не замечал. А девушка Настя с ходу заметила.
А что заметила, спросим? Что нас тревожит, волнует, спать по ночам не даёт? Вроде спим спокойно, без снотворного, так что, извините, замечать нечего…
Ты хоть сам с собой не крути, товарищ Бородин, себя не обманывай. Отлично знаешь, что какой день уже живёшь двойной жизнью, или, точнее, двумя жизнями. Один Игорь Бородин ходит на занятия в класс, зубрит уроки, смотрит телевизор, сидит в гостях у хорошей девушки Насти, перешучивается с другом Валерой, беседует с отцом о прочитанной книге. А другой Бородин, его тайный двойник, идёт по Руси с котомкой, смотрит по сторонам, видит то, что видит, ищет смысл жизни.
А может, себя он ищет?…
Зачем ты пошёл туда, зачем перешагнул зыбкую границу двух времён? Что ты потерял именно в этот год, в эту осень, на этой дороге? Что тебе нужно от старика Леднёва, от Пеликана? Приключений тебе не хватало? Да не любишь ты приключений, только тишком помечтать о них и способен, а как дойдёт до дела… Кстати, похоже, что скоро дойдёт и до дела: вспомни наказ Пеликана…
А может, ты и вправду себя ищешь?…
Однако заданный вопрос требует ответа.
— С чего вы так решили, Настя?
— Вы как будто здесь и как будто вас нет.
Не очень по-русски, но понятно. И, главное, верно. Ах, как радостно было бы поделиться с кем-нибудь, пусть с Настей, собственной тайной, мучающей, выматывающей, сладкой! Но нет, нельзя. И не потому, что не поверит. А потому, что не его это тайна — того Игоря Бородина, двойника, который ещё не знает, зачем отправился в путь. Узнает ли?…
— Я здесь, Настя, только здесь, и мне отсюда и уходить не хочется. — Вроде бы банальность сказал, а столько тоски в неё вложил, что Настя — сама того не ожидала! — протянула руку и погладила Игоря по щеке, легко-легко, чуть касаясь кончиками пальцев.
А он поймал её руку и поцеловал. Вон какой смелый!
— Я позвоню завтра, ладно?
— Обязательно, Игорь. Я буду ждать.
7
Посмотрел на часы — десять, без пяти! В пору только до дому доехать, и то разговоров не оберёшься: не позвонил, не предупредил, родители изволновались. Придётся сегодня к берёзе не ходить, завтра пораньше проснуться и сбегать туда перед школой… Да ничего не произойдёт: что сегодня, что завтра! Всё равно он появится в прошлом как раз в тот момент, когда надо будет Леднёва «оживлять», раньше незачем. В какой момент необходимо — в такой и появится, от желания зависит…
И всё-таки совесть мучает: будто изменил чему-то близкому…
Вышел во двор. Куда идти? Ага, вон в те ворота, кажется.
Когда проходил мимо ящиков и кирпичей, сложенных у заднего входа в какой-то магазин, его окликнули:
— Эй, парень!
Остановился, посмотрел в темноту. В животе стало холодно, и будто камень повис.
— Что такое?
— Подойди сюда.
Сколько их там? Двое? Трое? Пятеро?
— Вам надо, вы и подходите. А мне некогда.
Хорошая мина при плохой игре. Из темноты негромко засмеялись.
— Да ты не бойся, не тронем. Маленький разговор есть.
— А я и не боюсь.
Пошёл к ящикам на ватных ногах. Там сидело пятеро — не ошибся! — парней, лет, пожалуй, по семнадцати-восемнадцати или чуть побольше, на вид вполне интеллигентных — в джинсах, в нейлоновых тонких куртках, двое в свитерах под горло. Сидели на тех же ящиках, курили, вспыхивали во мгле крохотные огоньки сигарет.
Кто-то подвинул Игорю ящик.
— Садись.
Игорь сел, успокаиваясь, в ожидании какого-то любопытного разговора. Всё равно родители уже волнуются, так что лишние десять минут роли не сыграют. А он сейчас на проспект выйдет, из автомата домой позвонит.
— Сел.
— Удобно? — Вежливые ребятки.
— Вполне.
— Как тебя зовут?
— Игорь.
— Ну, а нас много, ты всё равно всех не запомнишь…
Говорил один, явно старший, остальные молчали, прислушивались. Говорил он спокойно, не повышая голоса, без всякой щенячьей приблатненности, столь популярной у обитателей тёмных углов любого двора, и поэтому Игорь совсем успокоился, даже пошутить себе позволил:
— А вы придумайте себе общее имя. Мне легче будет.
Его собеседник, парень в свитере, негромко засмеялся, и Игорь отметил, что засмеялся он один, другие промолчали. То ли не приняли шутку, то ли у них так положено.
— Обойдёшься, — сказал парень в свитере, — Полагаем, что мы больше не увидимся.
- Предыдущая
- 8/63
- Следующая