Сага о Гудрид - Сивер Кирстен А. - Страница 33

• Предыдущая
• 33/93
• Следующая

– Но у нас есть «Морской конь», Торстейн, и мы могли бы сами вести торговлю! Нам надо только собрать побольше моржовых клыков и мехов, и мы можем отправиться в Норвегию, а по дороге заедем в Исландию…

Торстейн отложил в сторону канат для якоря, который плел, и с улыбкой взглянул на жену.

– Твой переезд в Гренландию не отбил у тебя охоту к путешествиям! Может статься, что лучше уж нам поехать в Виноградную страну. Посмотрим, что скажет Торвальд, когда вернется домой.

Глаза Гудрид заблестели. Она взяла из рук мужа миску и, уходя, весело крикнула через плечо:

– Мы можем съездить и в Винланд, и в Ромаборг[6]!

Накануне праздника святой Суннивы Гудрид работала в саду с другими женщинами, как вдруг заметила, что оконечность мыса огибает большой корабль. Она побежала с этим известием на двор, и вскоре в доме началась лихорадочная суета. Хальти-Альдис взмолилась:

– Если бы ты могла помочь мне в доме, Гудрид…

Рабы и прислуга, узнав новость, готовились к приему гостей. А тем временем на корабле начали разгружаться, и Торстейн проводил купцов в дом. Ими оказались два молодых юноши, двадцатилетнего возраста, и звали их Бьярни и Скюв. Они вместе со своей малочисленной командой прибыли из восточных фьордов Исландии.

– В последние годы никто из нас не остается подолгу в Исландии! – сказал Скюв, вытирая руки полотенцем, которое подала ему Гудрид.

– Ваш корабль – первый за это лето, который зашел к нам из Норвегии, – сказал гостю Торстейн, – а из Исландии никто так и не появился, так что мы мало что знаем о тамошней жизни.

– Да, может статься, в Исландии многое изменилось! Но сыновья Ньяля из Бергторсволля все так же охотятся за Флоси сыном Торда, чтобы убить его и его людей, после того как Флоси снес некоторым из их родичей головы.

Жители Братталида поздно улеглись спать в тот вечер. Никогда еще Гудрид так не отводила душу, с тех пор как поселилась в Гренландии. У Скюва обнаружились способности прекрасного рассказчика, а Бьярни умело вставлял в разговор висы и разные шутки. Оба купца ладили между собой, заметила Гудрид, да и команда их тоже была дружной.

Торстейн, как и другие, купил у Скюва и Бьярни все, что ему было надобно, и когда купцы собрались в обратную дорогу, все высыпали на берег, чтобы попрощаться с ними. Скюв сказал:

– Мне понравилось в Гренландии. Я охотно вернусь сюда снова. А если вы узнаете, что в этих краях продается двор, вспомните о нас с Бьярни! Вместе мы хорошо заплатим.

– Может, продать им Бревенный Мыс, – сказал Торстейн Гудрид, когда они поднимались к дому.

Гудрид ничего не ответила. Мысли вихрем закружились в ее голове. Бревенный Мыс был ее личной собственностью, однако все, чем она владела, находилось под опекой Торстейна: единственное, чего не мог сделать муж с собственностью своей жены, – так это вывезти ее из страны без согласия владелицы. Нет, Гудрид не хотела продавать Бревенный Мыс – по крайней мере, сейчас. Она нуждалась в чувстве опоры, которое давал ей этот дом. И она ответила, тщательно подбирая слова:

– Может, нам повременить пока с продажей Бревенного Мыса? Если у нас будет много детей, нам нужно будет подумать о наследстве для них.

– Пожалуй, ты права, – нерешительно сказал Торстейн.

Свет этого душистого летнего полдня померк для Гудрид. Детей пока не ждали. Проходя мимо церкви, она взглянула на нее, и вновь зароилась в ее душе смутная надежда, как всякий раз, когда она читала «Отче наш», а делала она это в последнее время довольно часто. И все же она была в сомнениях, действительно ли Белый Христос всемогущественен, как верят Тьодхильд и Торбьёрн.

Ей приходило в голову, что в тот раз, когда она убила Барда Трескоеда из лука Арни Кузнеца, – ей помог не Белый Христос, а Тор… И может, ей надо просить ниспослать ребенка Фрейра и Фрейю. Христос отнял у нее дитя, которое она носила; возможно, Он и не собирается позаботиться о ней. Но если она спросит об этом Торстейна, ему может показаться, что жена сомневается в вере его матери, Тьодхильд. Нет, лучше безропотно покориться своей судьбе… Но Гудрид твердо знала, что никогда не будет прорицательницей: это слишком опасно.

Когда Гудрид и Торстейн в последний раз коленопреклоненно молились в Тьодхильдовой церкви, прося у Христа благословения на переезд в новый дом, Гудрид ощущала в голове такую же пустоту, как и тогда, когда она взошла на борт «Морского коня», отправляясь к берегам Гренландии. Ей пришлось проститься с доброй сотней человек и о многом позаботиться. Она поручила Стейну все хозяйство на Бревенном Мысе, пообещав ему, что он будет получать за это три ягненка ежегодно в придачу к своему жалованью. Стейну доставалась также кровать Торбьёрна. Торкатла и те из слуг, кто был еще при Торбьёрне, тоже не были обижены.

Гудрид тяжело вздохнула, ощутив привычные запахи в Тьодхильдовой церкви, и тесно сжав руки, так что побелели суставы пальцев, мысленно молилась:

– Отче наш, если Ты есть на Небесах, скажи Халльвейг и Торбьёрну, что я храню о них память. И дай мне почувствовать, как под сердцем у меня вновь бьется новая жизнь…

Потом они задержались возле гладких каменных плит на могилах Эрика и Торбьёрна. На мгновение ей показалось, что эти могильные плиты шевельнулись, но Гудрид поняла, что слезы застилают ей глаза, размывая очертания предметов.

Жалобы Торкатлы на неуемность свекрови еще были свежи в ее памяти, и потому Гудрид оценила строгую сдержанность Тьодхильд, когда та обняла ее и Торстейна на прощание, перекрестив обоих. Гудрид на самом деле хотелось броситься к свекрови на шею и поцеловать старческое, морщинистое лицо из благодарности за все, что она для них сделала, но она не осмелилась. Она перекрестилась и пошла за Торстейном к берегу, не отрывая взгляда от «Морского коня».

Новичком в их команде был Эгиль сын Торлейва из Кимбавога. Торстейн вначале не решался брать мальчика на корабль, но тот скоро показал себя смышленым и ловким. В трюме корабля стоял бычок Торстейна: когда корабль вышел во фьорд, и северо-западный попутный ветер надул паруса, бычок этот оборвал привязь, переполошив остальных животных. А Эгиль решительно сбежал вниз, схватил бычка за рога и дунул ему в ноздри, так что тот замер на месте, будто его околдовали.

На палубе были навалены узлы, тюки с вещами, и Гудрид представилось, что она заново переживает свою прошлую жизнь. Ей все время казалось, что стоит повернуть голову, и она увидит у штурвала фигуру отца. Но глядя туда, она видела Торстейна, напряженно вглядывающегося вдаль – туда, где воды фьорда сливались с ледяными горами. Лицо мужа покраснело от ветра, из-под шапки выбились кудрявые пряди. Гудрид, улыбнувшись, подумала, что пора подровнять мужу волосы, а не то люди примут его за тролля. Она с трудом пробралась на корму и сказала ему:

– Если попутный ветер будет держаться и дальше – когда же мы дойдем до Западного Поселения, как ты думаешь, Торстейн?

Прищуренные карие глаза Торстейна не отрываясь смотрели на парус и море.

– Скорее всего, через пять-шесть суток; трудно сказать… По меньшей мере сутки потребуются для того, чтобы пройти Светлый Фьорд. Но погода может испортиться, и нам придется искать ночлега на берегу, хотя мне по душе плыть сутки напролет.

– И мне тоже. Так хочется поскорее увидеть Песчаный Мыс!

Внимательно посмотрев на реи, удерживающие огромный парус, Гудрид решила узнать, что за подарок подарила ей Тьодхильд на прощание. Им оказался деревянный бочонок с землей, и в нем росли желтые цветы настурции. Свекровь сказала, что цветы приживутся на новом месте, раз поблизости протекает речка, а Гудрид удивленно спросила у нее, откуда она знает, что на Песчаном Мысе есть река.

– Песчаный Мыс был частью земель, которые взял себе Эрик в Западном Поселении, прежде чем он привел с собой в Гренландию других людей. И тот человек, который теперь остался на Мысе, – Торстейн Черный, приходится сыном одному из воинов Эрика, получившему половину земель на Мысе. Он раскорчевал свой участок и обустроил его. Эрик взял меня с собой на Песчаный Мыс, когда поехал посмотреть, что там предстоит сделать после того, как Торстейн Черный получил землю в наследство от своего отца. Не смотри на меня так удивленно, Гудрид! Как ты думаешь, кто понимает лучше в хозяйстве: жена, которая одна годами управляется в доме и на дворе, или же муж, который предпочитает твердому полу палубу, качающуюся под ногами?

• Предыдущая
• 33/93
• Следующая