Непрощенные - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/64
- Следующая
– Пересыпать будете? Мешок мой личный!
– Прибавь к счету!
– Сорок семь рублей, тридцать копеек…
Я пошарил по карманам. Деньги нашлись. Надо же, хотел выбросить!
Завмаг разгладил мятые бумажки.
– Еще семнадцать рублей!
Коля полез в карман, но Илья опередил: выложил на прилавок сотенную купюру. Завмаг презрительно отодвинул мои бумажки, схватил банкноту и отсчитал сдачу из пухлого бумажника.
– До свиданья, товарищи!
Коля побросал товар в мешок, мы вышли на площадь. За нашими спинами завмаг гремел замком. Это он зря…
– Жлоб! – сказал Коля. – Припрятал! Надо людям сказать!
– Непременно! – заверил я.
– Есть хочется! – напомнил Климович.
– А как же!
Выбрав дом не из самых богатых, постучал в окно. Оно отворилось сразу – похоже, за нами наблюдали. Сморщенное лицо в платочке, настороженный взгляд. Почему-то вспомнилась игра в городки. «Бабушка в окошке».
– Покорми нас, мать! Заплатим!
– Ой, деточки! – бабка всплеснула руками. – Нету ничога!
Голос у нее был елейно-притворный. Врет! Я едва не сплюнул. Вот ведь «партсъезд!» Одни куркули!
– Можем сменять! Есть мыло, соль, спички!
Возникший рядом Коля шлепнул на подоконник вещмешок и распустил горловину. Старуха заглянула внутрь, на лице ее проступила алчность.
– Гляди сколько! – бормотала она, копаясь в мешке заскорузлыми пальцами. – И где только взяли?
– Неподалеку. Полно товара!
– Соль, керосин, спички, мыло, – подтвердил Коля. – Мешки, бидоны, ящики…
– Где? – простонала старуха.
Мы выразительно замолкли. Старуха метнулась в дом. Обратно явилась с караваем черного хлеба и куском сала, завернутым в тряпицу.
– В сельпо брали, – поведал Коля, пряча продукты.
– Нету там ничога, – обиделась старуха, протягивая руку к мешку. – Пустые полки!
– Зато подсобка полная. – Коля ловко убрал мешок. – Сами видели. Только что оттуда.
Старуха всмотрелась в наши лица и поняла, что не врем.
– Тимофеич! Сволочь! – Бабка прямо шипела от злости. – Сказал, товар в район увезли. Да мы ему!.. Только соберу баб!
– Ухваты не забудьте, – посоветовал Коля, бросая мешок за спину. – Прощевайте, мамаша.
За околицей мы свернули в кусты и накрыли «поляну». Хлеб оказался вкусным, а вот сало – старое и желтое. Отпилили по куску и честно пытались жевать – безуспешно.
– Как подошва… Такое и я бы отдал, – вздохнул Коля, выплюнув желтый комок. – Ведьма старая.
Характеристика была молча утверждена. Мы пожевали хлеба, запили ледяной водой. Вода текла из родничка, возле которого сделали привал. Родничок огораживал сруб из трех венцов, вода выливалась через прорубленное в верхнем оконце. Тоненький ручеек убегал в заросли, его русло выдавала ярко-зеленая, густая трава. Я полюбовался песчинками, пляшущими в струе родника, стащил гимнастерку и умылся под ледяной струей. Илья и Коля последовали примеру. Вернувшись на поляну, достал из вещмешка «Казбек». Илья папиросу взял, а вот Коля помотал головой. Волевой парень.
Пока чиркали спичками, пока с лейтенантом дымили, я ловил на себе взгляды парней с немым вопросом в жадных взорах. Отвечать не спешил: предстояло обдумать. Докурив, извлек из-за голенища немецкую карту и разложил на траве. Две головы немедленно возникли по сторонам. Вот и место нашего боя. Я скользнул пальцем южнее и уткнулся в населенный пункт. Он назывался Жлобы. Случайных названий не бывает. Судя по тому, как нас встретили…
Илья прочитал название и хихикнул. Коля глянул вопросительно, Илья перевел с немецкого.
– Это еще что! – сказал Коля. – Рядом с нашей деревней Жиросперы были. В школе мы их дразнили: «Жир сперли!»
Я сложил карту и спрятал за голенище.
– Куда теперь? – не выдержал Коля.
– Туда! – махнул я рукой. – К своим! Но если желаете, можем остаться. Создадим партизанский отряд…
Партизанить в Жлобах никто не захотел.
– Мы же танкисты! – оправдался Коля.
Кто б спорил… Я взял МР-40, отсоединил магазин и проверил, заряжен ли он. После чего пересмотрел магазины в подсумке. Моему примеру последовали Коля с Ильей. Студент лихо орудовал дверцей «нагана», крутил барабан; как я успел заметить, в оружии он разбирался неплохо. Где, интересно, учили? У Коли получалось хуже. Я показал ему, как ставить «парабеллум» на боевой взвод, использовать предохранитель. Мы не рассчитывали встретить немцев на этом проселке – им сейчас не до нас. Но проверка оружия мобилизует личный состав, а нам топать и топать…
– Хорошо б найти танк! – вздохнул Коля час спустя. Он шел, устало загребая пыль сапогами.
Да уж… Только в одну воронку снаряд дважды не падает. Под Брестом свезло, рассчитывать на везение снова? В стороне от главных дорог? Танки здесь не ходят.
Я ошибался.
Ильяс
В войне рыжий разбирается. Не будь его танцев на поле боя, спалили бы нас бундесы и пепел развеяли. С другой стороны, конечно, зарежь я его, как собирался, не воевал бы сейчас. Топал бы к линии фронта… или лежал в кювете с пулей в спине. Много таких вдоль дорог видел. Немецкие самолеты пощады не знают…
На душе стало муторно, почудился запах паленого мяса – как там, в казармах у Бреста. Шашлык я не скоро в руки возьму. А-а-ах. Нога скользнула в яму, я чуть не навернулся. Хорошо, мехвод успел подхватить.
Сержант оглянулся, убедился, что все в порядке, и дальше потопал.
Зарезать? Стрельнуть в спину? Мы почти не спим, возможностей для того, чтобы решить проблему аккуратно, все меньше. Конечно, рубануть рукояткой в темечко или висок во время боя можно, но как выжить в этой банке с болтами, если грохнуть единственного толкового члена экипажа? Надо ждать отдыха и там уже решать все вопросы. А отдых будет когда-то – нельзя же только драться! Или можно?
Я рассматриваю мокрую спину идущего впереди и понемногу сбиваю в мозгу блуждающие в голове вопросы.
Куда идем? Зачем? Почему крадемся по тропкам, обходя деревни? Если даже выйдем к русским («советским», «нашим» – как теперь их называть?), с распростертыми объятиями нас не встретят. Были на оккупированной территории, а это, считай, как в плену. За это – в штрафбат или того хуже. В кино так показывали, по телевизору смотрел. Или врали? Война здесь не такая, как в кино. В любом случае, как ни кинь, перспектива паскудная. Геройства наши никому не нужны. Начнем распинаться, как танки подбивали, как самого Гудериана в плен чуть не взяли – засмеют или поколотят. Доказать-то не сможем – свидетелей нет. Погибли свидетели… А ребята в особых отделах крутые – в кино видел. Чуть что – сразу в зубы! Мозгов не хватает, так они кулаками.
Ох, как грустно! Мама, мама, роди меня снова… Вернуться бы назад! Пусть там не пряники, но что сгреб, то и твое. Мир такой – не отгрызешь, так у тебя отгрызут. Жить трудно, зато не стреляют. Вернее, стреляют, но не часто.
Жрать хочется. Паек рыжий урезал. Дорогой хорошие люди попались, не то что в первом селе – навалили продуктов в мешок. Однако рыжий жлобится. Утром и вечером варим крупу с салом, а днем – по куску хлеба… Сержант уверяет: через неделю привыкнем к рациону и будем бежать, как кони. Что-то не верится. Без мяса, лаваша, на одной каше с хлебом я с ума сойду. Муторно. Что сделать, чтоб не тошнило? Воды попить?
Рыжий поднял сжатый кулак. Внимание!
Мы замерли. Немцы? Сохрани нас, Аллах! Винтовок нет, с пистолетами мы не вояки. У сержанта автомат, но у немцев пулеметы…
Помахал рукой. Расходимся. Чего он всполошился? Услышал что?
– А чаго гэта вы, хлопц… – Звук оборвался, как только подскочивший сержант ткнул автоматом в брюхо появившегося из леса дедка.
– Чаго-о-о? – проблеял дедок.
– Тихо!
– Вы чаго, хлопцы? – еще раз, но уже тише.
Мы с Колей подошли ближе. Дед как дед. Невысокий, в потертых штанах, линялом и обвисшем на локтях пиджаке и… в лаптях. За спиной – мешок, в руке – посох.
– Откуда, дед?
Тот затравленно оглядывался, переводя взгляд от одного на другого:
- Предыдущая
- 22/64
- Следующая
