Тайны смутных эпох - Баландин Рудольф Константинович - Страница 74

• Предыдущая
• 74/94
• Следующая

С той поры прошло 17 лет, и власть новоявленных «демократов» в стране укреплялась. И что в результате? Полный развал СССР, превращение России в третьеразрядное государство, торгующее своими природными ресурсами и залезшее в долги западным кредиторам (при резком обнищании и вымирании населения).

А теперь вспомним, что произошло через 17 лет после окончания в 1921 году Гражданской войны. В 1938 году СССР, с неимоверными трудностями и напряжением преодолев разруху, превратился в сверхдержаву, уступавшую по своему экономическому потенциалу только США. При этом прирост населения в нашей стране был выше, чем во всех крупных западных державах, а благосостояние народа заметно росло.

Можно возразить: но если бы тогда к власти пришли не большевики, а демократы, если бы победило Белое движение, то все было бы не так, как в конце ХХ века, потому что правили бы страной не такие типы как Горбачев или Ельцин, а настоящие государственные мужи… Но разве все дело в отдельных личностях? Вопрос в том курсе, который предлагается для страны: идти своим путем или следовать указаниям «западной цивилизации». A у нее к России всегда было особое и недоброжелательное отношение. Об этом упомянул и Деникин, находясь, кстати сказать, на Западе.

Так или иначе, но реальный исторический опыт России XX века продемонстрировал то, что происходит со страной при правлении большевиков и «демократов». Да, при большевиках было не сладко, но в героические эпохи иначе не бывает. Величие страны и народа – достойная награда.

Столь необычайно быстрое возрождение великой России (под именем СССР) неопровержимо доказывает, что победа большевиков в Гражданской войне была не случайной, а стала волеизъявлением народа. И Октябрьский революционный переворот нет никаких серьезных оснований считать результатом тайного заговора группы большевиков под руководством Ленина и Троцкого. Происходившее в 1917 году Деникин (сошлемся на врага большевиков) охарактеризовал так:

«Революция была неизбежна. Ее называют всенародной. Это определение правильно лишь в том, что революция явилась результатом недовольства старой властью решительно всех слоев населения…

После 3 марта и до Учредительного собрания всякая верховная власть носила признаки самозванства». О Временном правительстве он писал: «Вся его деятельность вольно или невольно имела характер разрушения, не созидания. Правительство отменяло, упраздняло, расформировывало, разрешало… В этом заключался центр тяжести его работы. Россия того периода представляется мне ветхим, старым домом, требовавшим капитальной перестройки… Зодчие начали вынимать подгнившие балки, причем часть их вовсе не заменяли, другую подменили легкими, временными подпорками, а третью надтачали свежими бревнами без скреп – последнее средство оказалось хуже всех. И здание рухнуло».

Победу большевиков в октябре 1917-го Деникин объяснял так: «Огромная усталость от войны и смуты (как видим, смуту он распространял на предшествовавший период. – Авт.); всеобщая неудовлетворенность существующим положением; неизжитая еще рабья психология масс; инертность большинства и полная безграничного дерзания деятельность организованного, сильного волей и беспринципного меньшинства; пленительные лозунги… Вот в широком обобщении основные причины… непротивления воцарению большевизма.

Власть падала из слабых рук Временного правительства, во всей стране не оказалось, кроме большевиков, ни одной действенной организации, которая могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во всеоружии реальной силы».

Тут не со всем можно согласиться. Допустимо ли говорить о «рабьей психологии масс», которые сбросили царское правительство и выступили за изменение политического строя? Такова психология людей, жаждущих свободы.

Трудно принять тезис о беспринципности большевиков в борьбе за власть. Во всяком случае, официально принципы большевиков существовали и в значительной степени выдерживались на деле. Ну, а то, что они не были идеально принципиальными, то такого упрека заслуживают буквально все политические партии.

Но вот что интересно. Надеясь на скорое падение большевистского режима, Деникин прекрасно понимал, что в этом случае положение «демократической» России (за которую он боролся) станет вовсе не безоблачным: «Что же? Со дня падения большевизма сразу наступит мир и благоволение в стране, насыщенной рознью, ненавистью и… огромным количеством оружия? Или со дня падения русского большевизма отпадут своекорыстные вожделения многих иностранных правительств, а не усилятся еще больше, когда исчезнет угроза советской моральной заразы?»

На эти риторические вопросы в конце XX века были даны убедительные ответы. Не зря Деникин опасался иностранных правительств, которые с вожделением глядели на природные богатства России. Как только рухнула советская власть и восторжествовали так называемые «демократы», они постарались в кратчайшие сроки разграбить и распродать национальные богатства страны. И Запад им в этом помог…

Даже если основываться на мнении А.И. Деникина, наибольшая смута в России наблюдалась до Октябрьского революционного переворота. Позиция большевиков позволила внести ясность в запутанную ситуацию. Произошло нечто подобное поступку Александра Македонского, который даже не стал пытаться распутать хитро запутанный гордиев узел, a разрубил его ударом меча.

В то же время сам факт захвата власти одной из партий – и даже не самой многочисленной – путем военного переворота изначально чреват был междоусобицей: разве могли другие партии смириться с такой узурпацией власти? (Хотя, заметим, сами не выказали стремления взять на себя ответственность руководить страной в сложный период фактического безвластия.)

Гражданская война стала продолжением смуты, но своеобразным. В основном это были не отдельные бунты и беспорядки, а организованные боевые и партизанские действия. Однако при этом, в отличие от обычной войны, сталкивались интересы разных партий, боевых отрядов и армий. Различали их главным образом по цветам: красные, белые, черные (анархисты), зеленые (крестьяне-партизаны), желто-голубые (украинские националисты). В этом отношении, можно сказать, продолжалась смута, принявшая форму гражданской войны.

А 1917 год прошел под знаком революционной смуты. Казалось бы, после того как рухнула многовековая царская власть, народ должен был успокоиться и постараться мирно организовать новую государственную систему на демократических началах. Разве не этого желало большинство политиков?

Но дело, пожалуй, в том, что ситуацией владели не столько политики, сколько «революционные массы». А им, этим массам, всякая государственная власть внушала подозрение и неприязнь. Революционная смута – это торжество анархии, безвластия (но вовсе не обязательно – беспорядка, как мы уже убедились). Лозунг – «Власть – Советам!» – сам по себе анархический.

Буржуазия в России еще недостаточно окрепла, а буржуазная идеология не овладела массами. Поэтому совершившаяся буржуазная революция не прекратила смуту, а лишь придала ей новый вид. При двоевластии Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного правительства первый оказался более влиятельным.

Падение монархии определило в России торжество анархии, вольности, а не той ограничительной свободы, которая характерна для буржуазно-демократических стран Запада. Переход из одной крайности в другую – достаточно характерная черта российской истории. Об этом хорошо сказал В.В. Кожинов:

«Неограниченная монархия и беспредельная анархия – это в равной мере коренные российские феномены (вполне закономерно, например, что не столь давно громко заявившие о себе анархические группировки на Западе вдохновлялись прежде всего заветами Бакунина и Кропоткина!).

• Предыдущая
• 74/94
• Следующая