Ирано-таджикская поэзия - Рудаки Абульхасан - Страница 55
- Предыдущая
- 55/147
- Следующая
Изменить размер шрифта:
55
*
О царь, не угнетай простой народ,
Знай: и твое величие пройдет.
Ты слабых не дави. Когда расправят
Они свой стан, они тебя раздавят.
Знай – не ничтожна малого рука!
Иль ты не видел горы из песка?
Где муравьи все вместе выступают -
То льва могучего одолевают.
Хоть волос тонок, если ж много их -
И цепь не крепче пут волосяных.
Творишь насилье ты, неправо судишь.
Но помни – сам беспомощен ты будешь.
Душа дороже всех богатств земных,
Казна пустая лучше мук людских.
Нельзя над бедняками издеваться,
Чтоб не пришлось в ногах у них валяться
*
Терпи, бедняк, тирана торжество…
День будет: станешь ты сильней его.
Будь, мудрый, щедр, подобно вешней туче
Рука щедрот сильней руки могучей.
Встань, молви: «Улыбнитесь, бедняки!
Мы скоро вырвем изверга клыки!»
*
Звук барабана шаха пробуждает,
А жив ли, нет ли сторож – он не знает.
Рад караванщик – кладь его цела,
Пусть ноют раны на спине осла.
Не зная бедствий, весь свой век живешь
Что ж помогать несчастным не идешь ты?
Здесь, о жестокосердые, для вас
Рассказ я в поучение припас.
РАССКАЗ
Такой в Дамаске голод наступил,
Как будто бог о людях позабыл.
В тот год ни капли не упало с неба,
Сгорело все: сады, посевы хлеба,
Иссякли реки животворных вод,
Осталась влага лишь в глазах сирот.
Не дым, а вздохи горя исходили
Из дымоходов. Пищи не варили.
Деревья обезлиствели в садах,
Царило бедствие во всех домах.
Вот саранчи громады налетели…
И саранчу голодных толпы съели.
И друга я в ту нору повстречал,-
Он, как недужный, страшно исхудал,
Хоть он богатствами владел недавно,
Хоть был из знатных муж тот достославный.
Его спросил я: «Благородный друг,
Как бедствие тебя постигло вдруг?»
А он в ответ: «С ума сошел ты, что ли?
Расспрашивать об этом не грешно ли!
Не видишь разве, что народ в беде,
Что людям нет спасения нигде,
Что не осталось ни воды, ни хлеба,
Что стопы гибнущих не слышит небо?»
А я ему: «Но, друг, ведь ты богат!
С противоядием не страшен яд.
Другие гибнут, а тебе ль страшиться?
Ведь утка наводненья не боится».
И на меня, прищурившись слегка,
Взглянул он, как мудрец на дурака:
«Да – я в ладье! Меня разлив не тронет!
Но как мне жить, когда народ мой тонет?
Да, я сражен не горем, не нуждой -
Сражен я этой общею бедой!
При виде мук людских я истомился,
О пище позабыл и сна лишился.
Я голодом и жаждой не убит,
Но плоть мою от ран чужих знобит!
Покой души утратит и здоровый,
Внимая стонам горестным больного.
Ведь ничего здесь люди не едят!…
И пища стала горькой мне, как яд».
Муж честный не смыкает сном зеницы
В то время, как друзья его в темнице.
РАССКАЗ
Однажды ночью весь почти Багдад
Был океаном пламенным объят.
И некто ликовал средь искр и дыма,
Что сам он цел и лавка невредима.
Мудрец ему сказал: «О сын тщеты!
Лишь о себе заботой полон ты!
Ты рад тому, что все вокруг сгорело,
Что лишь твоя лавчонка уцелела?»
Бездушный лишь спокойно ест и пьет
В те дни, как голодает весь народ.
И как богач не давится кусками,
Когда бедняк питается слезами?
Во дни беды – бедой людей болей,
Дели с другими тяжесть их скорбей!
Друзья не спят, хоть к месту доберутся,
Когда в степи отставшие плетутся.
Пусть мудрый царь заботится везде,
Где труженика видит он в беде:
Осел ли дровосека вязнет в глине
Иль заблудился караваи в пустыне.
Ты, мудрый, внемля Саади, поймешь:
Посеяв терн, жасмина не пожнешь!
*
Слыхал ли ты преданий древних слово
О злых владыках времени былого?
В забвенье рухнул их величья свод,
Распались их насилие и гнет!
Что ж он – насильник – в мире добивался?
Бесследно он исчез, а мир остался.
Обиженный в день Страшного суда
Под сень Иездана станет навсегда.
И небом тот храним народ счастливый,
Где царствует владыка справедливый.
Но разоренье и погибель ждет
Страну, где в лапы власть тиран берет.
Служить тирану муж не станет честный.
Тиран на троне – это гнев небесный.
Султан, твое величье создал бог,
Но знай: он щедр, но и в расплате – строг.
55
- Предыдущая
- 55/147
- Следующая
Перейти на страницу:
