Человек в западне (Сборник) - Брюс Жан - Страница 19

— Приветствую вас,— сказал он с достоинством.

— Здравствуйте.

— Нелегко мне говорить с вами в такую минуту...

— Я понимаю.

Он сложил свои выхоленные руки, словно собираясь молиться.

— Я уверен, что вы понимаете мое сочувствие вам. Такая трагедия потрясла бы каждого отца.

— Да.

— Думаю, что вы не осудите меня за бестактность. Вам, как издателю, известно, что писателя можно сравнить с деликатным механизмом, с которым нельзя обращаться резко. А я, вы, должно быть, знаете, начал писать новую книгу.

— Да,— ответил я.— Знаю.

—- Поэтому мне сейчас необходима и соответствующая обстановка покоя и тишины. А также сознание обеспеченности моего положения. Издателям знакома эта правда о писателях.

— Да, знакома,— подтвердил я.

— Вот! — Он несколько наклонился ко мне, как бы стараясь создать обстановку интимности.— Значит, вы поймете, почему я ищу у вас поддержки и даже дерзаю беспокоить в минуту вашего горя, такого тяжелого горя... Договор на мои три книги подписал Ронни. Я ни минуты не сомневаюсь, что Ронни Шелдон и Дулитч — это одно и то же. Но для собственного спокойствия я хотел бы увериться, что теперь, когда не стало Ронни, фирма «Шелдон и Дулитч» выполнит его обязательства и издаст книги на тех; же условиях.

Я с недоверием всматривался в его лицо. Но нет, я не ослышался.

— Думаю, что да,— наконец выдавил я.

— Замечательно,— сказал он в восторге.— А как же с пьесой, мистер Дулитч? Ронни очень хотел ее поставить сам, но насколько я понимаю, мисс Снейгли и джентльмен по фамилии Дживо полны энтузиазма. Вы, случайно, не в курсе этого дела?

— Нет,— сказал я, сдерживаясь из последних сил.

— Да? Ну что ж, я и без этого уверен, что дело выйдет. Еще одно: не знаю, говорил ли вам Ронни, что отдал мне эту квартиру с определенной месячной пенсией на десять лет. Очевидно, имеется какой-то документ по этому делу. Думаю, что в связи с последними событиями будет неразбериха. Но надеюсь, что смогу-здесь остаться? И мою месячную пенсию мне будут продолжать платить?

Если бы это был кто-то другой, я решил бы, что он считает меня дураком.

— Мне неизвестны частные дела Ронни. Об этом поговорите с его адвокатом Артуром Фридландом.

— Да, я понимаю, но как вы думаете, не будет никаких изменений?

Я не мог больше выносить этот чудовищный эгоизм.

— Изменение заключается в том,— сказал я,— что Ронни убит, мой сын арестован и полиция причиной преступления считает любовь между вашей дочерью и моим сыном.

По его лицу прошла тень, словно он пожалел о своей бестактности.

— Да, да, это ужасно. Если бы вы нам сказали об этом раньше... Я уверен, мы призвали бы нашу дочь к разуму. Но вы предпочли все скрывать. И я это понимаю. Меня мучит мысль, что этой бессмысленной трагедии можно было избежать. Мне кажется, что вы должны были проявить больше родительской властности и...

Мне захотелось его ударить.

— Билл этого не делал,— твердо произнес я.

Он вытаращил на меня глаза.

— Билл не убивал Ронни? — повторил он.

— Да, не убивал.

— Ну конечно, дорогой мой, я вас понимаю...— Он ласково и настойчиво убеждал меня: —Но ведь кто-то убил Ронни, правда?

— Да.

— Кто же другой мог это сделать?

И вдруг мне в голову пришла мысль:

— Ронни звонил вам в этот вечер?

— Ронни звонил мне? — переспросил он.— Вы хотите сказать— телефонировал?

— Да. Вскоре после восьми часов. Вы работали над книгой. Вы были в доме один, так как ваша жена и леди Брент ушли.

— Да, моей жены и леди Брент не было дома, они делали покупки, а потом ушли в парикмахерскую.

— И в восемь часов вы были один?

— Да, пока не ушел в театр.

— Ронни позвонил вам и сказал, что вы должны собираться и уезжать обратно в Англию. Он сказал вам, что ликвидирует договор.

Увидев его задрожавшие руки, я почувствовал себя провокатором. Никаких доказательств у меня не было.

— Я не понимало вас.

— Но Ронни говорил так?

— Может быть, он и звонил. Я не помню. Видите ли, когда я остаюсь один и работаю, то никогда не подхожу к телефону. Если же говорить о вашем диком предположении, что Ронни с его изысканным вкусом и тонким пониманием литературы позволил бы себе из-за недоразумения, происшедшего между ним и его женой, изменить свое отношение ко мне...

— Он звонил вам,— упрямо повторил я. Потом, потеряв власть над собой, крикнул:—А затем вы пошли к нему и застрелили!

Базиль Лейгтон поднялся. Вид у него был возмущенный и величественный.

В котором часу, по-вашему, мне звонил Ронни Шелдон? — холодно спросил он.

— Сразу же после восьми.

— В котором часу его убили?

— В девять часов двадцать минут.

Он взял со стола маленький колокольчик и позвонил два раза. Как по мановению волшебства н-а пороге возникли две фигуры: Норы и Филлис. Нора бросила на меня испуганный взгляд, а леди Брент даже не удостоила своим вниманием.

Базиль Лейгтон произнес спокойно и торжественно:

— Прошу не задавать вопросов, а только отвечать правду. Мистер Дулитч хочет кое-что выяснить. Как я поступаю, когда звонит телефон, а я один в квартире?

— Ты никогда не подходишь к телефону,— ответила Нора.

— Расскажите нам, что вы делали вчера после обеда?

Теперь отозвалась Филлис:

— Около трех часов мы отправились за покупками, В пять часов мы были у парикмахера. Потом пошли обедать в ресторан. Нора оставила для тебя ужин в холодильнике. Мы должны были встретиться в театре в половине девятого.

— В котором часу я приехал в театр?

— В половине девятого,

— Какая была пьеса?.

— «Встреча в городе». В постановке Питера Дулит-ча. Ты хотел посмотреть его работу.

— Кто достал нам билеты?

— Я.

— Каким образом?

— Мне сказали, что билеты достать трудно, и я позвонила в контору мистера Дулитча. Секретарша любезно сообщила, что достанет нам места из директорского фонда и оставит билеты в кассе на нашу фамилию.

— Долго ли вы ожидали в театре моего приезда?

— Минут десять. Мы пришли раньше, чтобы получить билеты.

— А потом, когда мы проходили в фойе, мы никого не встретили?

Теперь уже отозвалась Нора:

— Мы встретили секретаршу мистера Дулитча с мужем и поблагодарили ее за места.

— В антрактах вы разговаривали с кем-нибудь?

— Да.

— С кем?

— Мы снова встретили ее и поделились впечатлениями.

На этот раз Базиль обратился ко мне. Он был величаво любезен.

— Вы хотите еще что-либо узнать?

Я был уничтожен, хотя чувствовал это с самого начала.

— Нет, это все,— ответил я.

— Благодарю,— повернулся Лейгтон к женщинам.

Нора и Филлис ушли. Базиль сочувственно мне улыбался. Сейчас он уже не выглядел «великим литератором». Это был коллега. Я ненавидел его еще больше, чем детектива Транта.

— Как досадно! Мне очень досадно! Поверьте, я страдаю вместе с вами, мне стыдно за мою дочь, которая явилась причиной трагедии. Я готов на все, чтобы помочь вам. Но... вы сами понимаете! — Он протянул мне руку.— Я предлагаю вам свою дружбу. Ведь Ронни так уважал вас...

Все дороги вели в тупик. У меня не оставалось ничего. Трант одержит полную победу.

Я пожал руку Базиля Лейгтона.

— Благодарю вас,— ответил я и вышел из комнаты. 

Нора и Филлис уничтожили последнюю надежду в моей душе. Казалось, все рухнуло. Я открыл дверь, спустился в лифте и вышел на залитую солнцем улицу.

У дома Ронни стояла полицейская машина. Когда я подошел ближе, из нее вышел лейтенант Трант. Меньше всего хотелось мне сейчас с ним встречаться.

— Вы были у подозреваемых? — Голос Транта был так доброжелателен, что мне и в голову не пришло принять это за сарказм.— Опасаюсь, что ваши надежды не увенчались успехом. Я основательно проверил их алиби: все верно — и то, что Анни весь вечер провела у Гвендолен Снейгли, и Жанна была закрыта, на замке ясно запечатлены следы пальцев Ронни Шелдона, а Лейгтоны в самом деле были в театре.