Сезон охоты на падчериц - Саморукова Наталья - Страница 30

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая

— Все-таки вы, бабы, категорические дуры. Да мало ли в жизни бывает! Ну увивается вокруг него какая-то фифочка. Так чего же мужика в ее объятия еще и специально толкать?

— Это кто же толкает? А? Это я, что ли, толкаю?

— Ну не я же. Ты небось и дома такая же стукнутая ходишь. Представляю, как ему сладко.

— А как я должна себя вести? Радостно бросаться ему на шею?

— Тебе решать, Настюха. Но по большей части все зависит от женщины. Мужик никогда от привычной бабы не уйдет, пока она его сама не выгонит. Бывают, конечно, исключения! Но на то они и исключения, чтобы правило подтверждать. Лешка пока с тобой живет, а не с какой-то там… И коль ты его тоже любишь, дай ему понять, что это по-прежнему так, что он тебе нужен, что он всегда найдет у тебя понимание.

— Понимание — в чем? В кобелизме?

— Ой, не смеши меня. Тебе лет сколько? Пятнадцать? Жизнь есть жизнь, случается всякое. У мужика в крови — оприходовать новый объект. Тем более что иногда эти объекты буквально напрашиваются. Это неистребимо, как женское коварство и детская наивность.

— Хочешь сказать, что я должна смотреть на все сквозь пальцы?

— Ты, мать, вечно утрируешь! Я разве об этом сейчас говорю? Не отталкивай. Не глупи. Поговори с ним, попробуй аккуратно все выяснить.

— Да не хочет он ничего выяснять. Я уж пробовала, — пригорюнилась я.

— Значит, плохо пробовала. В любом случае не надо вот этого льда. От него мухи мрут, не то что мужики. Мужик — существо хрупкое, нежное и ранимое.

— Я тебя, Гриша, сейчас поленом стукну. Заодно проверю, насколько ты хрупкий.

Домой на этот раз я ехала в несколько приподнятом настроении. Гришке удалось расшатать какой-то кирпичик в прочном фундаменте моей обиды. Ладно, думала я, и правда, чего только не бывает. Я один раз чуть было не отдалась одному из подозреваемых, так на меня накатило. А потом выяснилось, что он пользуется особыми духами с какими-то там феромонами. Может, и эта Леночка чем-нибудь подобным пользуется. Сейчас вот приду и накормлю Лешку ужином.

Но ужином кормить было некого. Вениамин сыто храпел около прогрызенной коробки с сухим кормом. Теодор же благополучно доел фикус, за который принялся еще пару дней назад. До этого в его бездонный желудок канула нежно любимая Лешкой орхидея, мясистое “денежное дерево” и утыканный огромными колючками кактус.

А Лешки, несмотря на позднее время, дома не было. На автоответчике сдержанное сообщение, чтобы к ужину не ждала. Вот и приехали. Я снова схватила в охапку Вениамина и горько заплакала над своей незавидной долей. Как же ужасно чувствовать себя никому не нужной. Как же паршиво, когда мужчина, без которого не мыслишь и дня своей жизни, отделяется от тебя стеной. И из-за кого? Из-за крашеной кошки Леночки? Да пропади все пропадом, если некоторые люди настолько тупы! Веня, уже привычный к моим истерикам, покорно висел у меня на руках.

Вдруг слезы моментально высохли. Где-то поблизости я почувствовала присутствие другого человека. Ощущение было совершенно отчетливым. Кто-то замер. Там, за дверью. Кто-то внимательно слушал, что происходит в квартире. Слушал и раздумывал, примеривался. С недавних пор нервы мои были так оголены, что я видела и слышала порой гораздо больше, чем следовало. Тихо, стараясь едва касаться пола, я вышла в коридор. Выключила свет и открыла внутреннюю дверь. Господи, даже Марго сейчас нет рядом. Опять где-то шляется. Не дыша, приблизилась к глазку. Оттуда, с той стороны на меня кто-то смотрел. На площадке было темно, хотя когда я возвращалась домой, свет горел. Едва живая от страха, я отпрянула от двери, и в то же самое время в замочную скважину вставили ключ. Раздумывать было некогда.

Я опрометью кинулась к балкону, попутно прихватив плед, кота и поросенка. Теодор, наплевав на конспирацию, заверещал, а потом извернулся и укусил меня за плечо чуть не до крови. В двери завозились активнее. Видимо, действовали не ключом, а отмычкой. Распахнув балкон — была не была, — вышла в ледяную ночь. Прикрыв дверь, вжалась в стену и на секунду перевела дыхание. Четвертый этаж, не так уж и высоко, если прыгать. А можно попробовать перебраться к соседям. Для этого придется перемахнуть полметра, разделяющие наши балконы. Неужели не справлюсь? В квартире между тем кто-то уже был. Он медленно шел по коридору, вероятно, осматриваясь.

В гостиной вспыхнул свет, осветив высокую фигуру в черном пальто. Пальто было подозрительно знакомым. Да и фигура тоже. Дожила… Лешку не узнала. Но господи, на кого он был похож! Да он пьяный!

Я бессильно опустилась прямо на снег, которым был усыпан бетонный пол длинного и узкого балкона. Рыдания буквально душили меня. Теодор и Веня растерянно бродили рядом по чахлому снежку, оставляя за собой тонкие цепочки следов. Господи, до чего я дошла — боюсь каждого шороха, психика ни к черту, готова прыгать в окно, и все почему? Потому что меня довели! Потому что никто меня не жалеет! Никому нет дела до моих страданий. Только я сама и могу себя пожалеть, только я сама еще и осталась у себя.

Лешка растерянно бродил по квартире, то и дело натыкаясь с пьяных глаз на углы и мебель.

— Настя, а ты где? — спрашивал он, удивленно оглядываясь. Телевизор работает, ботинки валяются у входа… Куда же я подевалась? — Насть, ты на меня обиделась? Я дурак, Насть, я такой дурак. Да чтоб ты знала, я дурак! Но я хороший дурак, правда, ну скажи хоть ты, а?

Лешка задушевно общался с зеркалом, рассказывая тому, как фигово у него на душе, как я его совсем забросила, пропадаю целыми днями на работе. А ему что остается? Общаться с Леночкой?

— Ленка у меня хорошая девка, но тоже такая дура! Молодая еще, глу-у-упа-а-ая-а-а! — изливал он душу своему отражению. — Настя-а-а-а… Она ушла? Ик…

Я грозно вышла из-за шторы и отпустила несколько офигевшего Веню. Тот двинул прямиком к папочке — проведать, не принес ли тот чего-нибудь вкусненького?

— Так, это что здесь происходит? — голосом, не обещающим ничего хорошего, спросила я.

— Настенька? А ты где была? — Лешку повело, и чтобы не упасть, он сел на тумбочку.

— Где я была, о том история умалчивает. А вот где ты был?

— Ик, пиво пил…

— Я серьезно.

— И я серьезно. Мы с Димкой, это, пивка выпили…

— Наверное, поэтому от тебя несет коньяком?

— Ну потом коньячку еще.

— Залакировали? — недобро усмехнулась я.

— Ага, — радостно кивнул головой Лешка.

— Пьяница, — презрительно бросила я и ушла спать. Лешка долго возился в прихожей, снимая ботинки и путаясь в пальто, потом чертыхался в душе, а потом упал на диван в гостиной и всю ночь оглашал стены квартиры пьяным храпом. Я чувствовала себя эдакой заправской женой, чей муж гуляет направо и налево, а теперь еще и пьет.

Работы было — непочатый край, но у меня внезапно открылось второе дыхание. Как альпинист, стоя у подножия горы, с наслаждением думает о покорении очередной вершины, так я смело смотрела вперед и верила в то, что правда восторжествует. Все тайны будут разгаданы, злодеи наказаны. Как в сказке. Вот только сказка выходила очень уж страшной.

Светлана приняла меня крайне нелюбезно. Она даже не пыталась скрыть, насколько неприятен ей мой визит. Всем своим видом она показывала, что ей не хочется не только говорить со мной, но даже сидеть рядом. Если бы не убедительная просьба Ангелины, она бы и на порог меня не пустила.

Как я поняла, они с Романовой были ровесницами, но Света напоминала реанимированную мумию жены фараона. Нет, надо отдать ей должное, при своих внешних данных она умудрялась выглядеть вполне пристойно. Ухоженная кожа, умело наложенный макияж и элегантная прическа несколько скрадывали ее почти классическое уродство. Но не более того. Веса в ней было килограммов тридцать. Каждая косточка ее тщедушного тела была так туго обтянута кожей, что, казалось, оболочка того и гляди порвется. Она была невероятно костлявой. Тонкая хрупкость Ангелины несла в себе признаки породы, а тут налицо было крайней степени истощение, как будто изнутри ее поедали бесы. Смуглость довершала впечатление засушенных мощей. И при этом Светлана не старалась быть обаятельной, милой, как-то завоевать собеседника, заставить его забыть о своей некрасивости. Я знаю многих людей, чье уродство не замечаешь уже на второй минуте общения, а тут с каждой секундой это лишь отчетливее бросалось в глаза.

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая