Моя бабушка курит трубку (сборник) - Сукачёв Гарик - Страница 19
- Предыдущая
- 19/33
- Следующая
Изменить размер шрифта:
19
Король проспекта
Я – король проспекта,
Я стою здесь давно.
Я промок и продрог,
Но мне все равно.
Я купил в переходе
У бабульки цветы.
Меня два раза вязали
ОМОН и менты.
Припев: Я доеду, Люся. Люся, я доеду.
Дождись меня, Люся, спать не ложись.
Я приеду, Люся, Люся, Люся, я приеду.
Только в тачки не содят, хоть удавись.
Два червонца, Алтуфьевка,
Братан, очень надо.
Выручи, друг, ведь закрылось метро.
Да не пьяный я, просто гуляла бригада,
Отмечали «квартальную» и Рождество.
Припев: Я доеду, Люся, Люся, я доеду.
Дождись меня, Люся, спать не ложись.
Я приеду, Люся, Люся, Люся, я приеду.
Только в тачки гады не содят, хоть удавись.
Довезите, братцы,
Денег мало – так что же.
Да не грязный я, что ты,
Отряхнуться могу.
Но пацан из «девятки»
Хрясь мне по роже,
Шарах в поддыхалку,
И я опять на снегу.
Хрясь, хрясь по роже.
Грязь, грязь на коже.
Хрясь, хрясь, и рожей в грязь.
Хрясь, хрясь по роже.
Грязь, грязь на коже.
Хрясь, хрясь, и рожей в грязь.
Я лежу на спине,
Надо мной фонари.
А на них снегири,
А в глазах – упыри,
Я в противном снегу.
Как Папанин потерян.
Где моя азбука Морзе?
Ребята, где берег?
Люся, Люся, Люся,
Дождись моряка.
Я – король проспекта,
Я беспечен и весел.
Я, как летчик Мересьев,
Гребу локтями снег.
Я прорыл траншею,
В нее положат рельсы,
По ним поедет трамвай,
В нем будет 100 человек.
Янки Додсон
Он всегда косолапил, когда ходил,
И как-то странно поводил плечом.
У него было невнятное лицо,
С таким лицом хорошо быть палачом.
Лицо его было как сморщенное яблоко,
Забытое червями в первом снегу.
И сколько не силюсь, но цвет его глаз
Я почему-то вспомнить никак не могу.
Лет 15 назад у него был плащ,
Такой, из болоньи, рублей за 30.
Их продавали на каждом углу.
И у него был портфель крокодиловой кожи,
Их слали за водку нам прибалтийцы.
Но кожа была 100 %-ный кожзам.
Что он носил в этом портфеле,
Не знал никто, и не ведал он сам.
…Явно портфель был пустой,
Без вопросов, наверняка.
Я вспомнил, как я прозвал его —
«Янки Додсон», я звал его «Янки Додсон».
Каждое утро на втором этаже
Я всегда пил кофе и смотрел во двор.
Он проходил в своем сером плаще,
Слегка озираясь, как опытный вор.
И когда он скрывался
За кустами, вдоль тропки —
А кустов во дворе у нас было много —
Я всегда говорил себе:
«Янки Додсон, я знаю, Чем кончится эта дорога».
…Я всегда называл его именно так —
«Янки Додсон», я звал его «Янки Додсон»
А когда вечерело,
И мы с друзьями пили вино
Или пели песни,
Он всегда проходил мимо нас
В плаще нараспашку,
Суров, но весел.
Походка его не была очень твердой,
Но он крепко держал свой портфель под мышкой.
Мы кричали ему: «Выпей с нами, Додсон».
А он отвечал: «Пошли вы на хуй, мальчишки!»
…Именно за это я и прозвал его —
«Янки Додсон».
Канарейки, 9-й калибр и тромбон
Эй, налей-ка мне 200 грамм отпускного,
Нахлобучь, вместо шляпы,
На макушку тромбон.
Я раздал все долги под честное слово
И плюнул луной в пропитой небосклон.
Припев: Кто скажет про мою девчонку.
Что она совсем некрасива,
Кто скажет про мои штиблеты,
Что они совсем несвежи,
Но зато я надраил все улицы
В этом городе
Беспощадным блеском
Моей бессмертной души.
Эй, налей-ка мне 200 грамм наудачу,
Да еще приплюсуй к ним 9-й калибр.
Побрей мне башку вместо меди на сдачу,
И я сожгу все старые письма,
А пепел брошу в сортир.
Припев
Эй, налей-ка мне 200 грамм на веселье,
И когда я отсюда рвану по прямой.
Раздав все долги, посадив канареек
В прореху кармана, чтобы греть их рукой.
Припев
Эй, налей-ка мне 200 грамм на дорогу,
И хотя все дороги протерты до дыр,
Я врежу по звездам своим тромбоном
И заряжу канареек в 9-й калибр.
Мой друг уехал
Мой друг уехал далеко
И не вернется, и не вернется.
Мой друг уехал далеко,
А сердце стонет, рвется
Туда, за дальние моря.
За горы, за равнины, за поля,
За хмурь косматых облаков,
За солнце, за луну, за берег моря.
Туда, где первым снегом занесен
И стерт навеки след его ноги,
Где птицы чертят черные круги по небу.
Мой друг уехал.
Мой друг уехал далеко,
И стало грустно, и стало грустно.
Мой друг уехал далеко,
И стало пусто, пусто.
А на дворе опять весна,
Природа притаилась
Пред рождением любви.
И завтра будет новый день,
Он будет весел и горяч,
Как воин на монгольском скакуне,
Сжимающий копье
И с колчаном отважных стрел.
Он будет на него похож —
Того, кто не вернется никогда.
Мой друг уехал,
Мой друг уехал,
Мой друг уехал навсегда.
19
- Предыдущая
- 19/33
- Следующая
Перейти на страницу:
