Шерлок Холмс. Армия доктора Моро - Адамс Гай - Страница 19

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая

– У меня иное мнение, – вставил я.

Инспектор улыбнулся:

– Так вот, согласно его выводам, Прендик скончался в среду, но нет гарантий, что это не случилось на сутки раньше или позже.

Мы поднялись на вершину холма и увидели в отдалении небольшой дом, до которого оставалось идти еще несколько минут.

– Это и есть Лунный коттедж? – спросил я.

– Он самый, – подтвердил Манн, начиная спускаться по склону. – Вы, наверное, думаете о том, не получил ли Прендик какое-то сообщение, заставившее его покончить с собой?

– Для такого поступка нужна серьезная причина.

– Вы правы. Однако хочу напомнить, что у Прендика она уже была. Он избрал затворническую жизнь, потому что боялся окружающего мира. Это видно из тех записок, в которых он рассказал об истории своего спасения. Он столкнулся с безжалостными насмешками, его даже хотели отправить в лечебницу для душевнобольных.

– Он и в самом деле был тяжело болен.

– Разумеется. Именно поэтому, каким бы абсурдным ни казалось вам решение суда, я склонен с ним согласиться: здесь имело место самоубийство.

Мы уже почти дошли до коттеджа, но тут Манн остановился, чтобы разъяснить последнюю мысль.

– Готов признать, что мучительная смерть от отравления кислотой – это странный выбор. Но скоро вы убедитесь, что в поведении Прендика были заметны явные признаки помешательства. Подобные люди часто причиняют себе страшную боль, им кажется, что так они очистят душу от дурных мыслей и воспоминаний. – Он загнул один палец, начиная перечислять свои доводы. – К тому же дом был надежно заперт изнутри. Нам пришлось выставить окно, чтобы проникнуть туда.

– Может быть, кто-то постарался придать смерти видимость самоубийства?

– Тайна запертой комнаты, доктор, очень хороша для романов, но редко встречается в реальной жизни. Кроме того, это были бы совершенно бессмысленные действия, поскольку мы в любом случае подумали бы о самоубийстве. В доме полный порядок, вы скоро сами увидите. Наконец, смерть от кислоты, несомненно, ужасна, при этом заставить другого человека выпить ее чрезвычайно трудно. Сейчас нет возможности осмотреть тело, но уверяю вас, что покойный сам проглотил кислоту. Если бы кто-то вынуждал его, то наверняка остались бы пятна от брызг, следы ожогов на лице и губах. Тем не менее трудно представить, что он пил спокойно и медленно, ведь попавшая в рот кислота должна была причинять страшную боль.

– Вероятно, это еще одно подтверждение помешательства Прендика, – предположил я. – Организм человека способен на удивительные вещи, когда разум его поврежден. Мне приходилось видеть, как эти несчастные совершают чудовищные членовредительства и при этом почти не чувствуют боли.

– Я тоже подумал об этом. – Мы подошли к двери, и Манн достал ключ из кармана пальто. – И вы убедитесь, что Прендик был сумасшедшим, как только мы переступим порог.

Он оказался прав. Обстановка пугала ничуть не менее, чем самая жуткая сцена убийства. Прихожая выглядела довольно скромно – сланцевый пол, большой стол напротив входа, на нем ваза с засохшими цветами. Признаки обычного человеческого жилья этим исчерпывались. Кто-то исписал все стены одной и той же фразой: «Бойтесь Закона». Почерк был крайне неустойчивым, меняясь от ровного и спокойного до немыслимых каракуль человека, охваченного бешенством.

– Уверен, что Прендик сам это написал, – заявил Манн. – Во-первых, именно эту фразу он повторял спасшим его матросам, во-вторых, надписи расположены на удобной для него высоте. Кроме того, Прендик обычно использовал печатную букву «а» с завитком наверху. – Инспектор раскрыл папку, которую прихватил с собой. – Я взял на почте несколько ярлыков с адресом отправителя, подтверждающих эту особенность его почерка. Может быть, доказательства не бесспорны, но достаточно убедительны для меня.

– Разумеется, домработница…

– Не видела ничего подобного. Полагаю, эти надписи были первыми проявлениями его помешательства, которое в итоге привело к самоубийству.

– Но что послужило решающим толчком? – вернулся я к прежнему разговору. – Как вы сказали, он получал почту в среду? Что именно ему прислали?

Манн сверился с документами, а я тем временем прошел вдоль стены, присматриваясь к надписям.

– Посылку с фосфористым алюминием.

– Препарат против грызунов, – догадался я. – Вы не нашли в доме мышеловок?

– Они здесь повсюду. Миссис Брэдли говорила, что Прендик постоянно их проверял.

– Видимо, он боялся животных, – заключил я. – Учитывая все, что ему пришлось пережить, это неудивительно.

– Совершенно справедливо. – Манн закрыл папку и подошел к окну. Очевидно, его мысли были заняты чем-то другим. – Возможно, он увидел из окна нечто подобное – крысу или мышь. Это могло оказаться той последней каплей, которая привела его к роковому решению, как вы думаете?

– Если вы правы, то остается лишь удивляться, как он продержался столь долго.

Манн обернулся и удивленно поднял брови. Затем кивнул.

– Прендик постоянно видел здесь разнообразных животных. Если его рассудок был настолько уязвим, даже овец старого Брэндона оказалось бы достаточно, чтобы потянуться к шкафу с реактивами.

– Больше никакой почты не было?

– Религиозная брошюра, химический журнал и газета «Таймс».

– Он выписывал «Таймс»?

– Полагаю, да. Хотя, должен признаться, не проверял. Вы думаете, ее могли прислать ему специально?

Я пожал плечами.

– Если кто-то хотел передать ему сообщение или напугать, то вполне возможно. Но разумеется, все зависит от того, что было напечатано в газете, – сказал я, и неожиданно у меня мелькнула догадка. – Что-нибудь об изувеченных трупах, найденных в Ротерхите?

– Думаю, такое могло случиться, – подтвердил Манн. – Эта история попала в прессу. Вы считаете, что тут есть какая-то связь?

– Возможно. Однако большего, увы, не скажу. – Я заставил себя посмотреть инспектору прямо в глаза и умоляюще сложил руки. – Неприятно от вас что-то скрывать, но мы с Холмсом по поручению правительства расследуем дело особой секретности, и я не вправе разглашать подробности.

Я тут же пожалел о том, что произнес эти слова. Инспектор Манн, судя по всему, был достойным человеком, и я не сомневался, что он заслуживает полного доверия. Но меня не уполномочили решать такие вопросы.

– Полицейские не любят, когда их используют втемную, доктор Ватсон, – заметил Манн. – Это похоже на неуважение к нашей профессии.

– Я сожалею, что так вышло. И если бы это зависело от меня…

– Прошу отметить, что вы здесь находитесь как частное лицо, и я не должен был впускать вас в дом. – Он многозначительно посмотрел на меня. – Однако же я сделал для вас исключение.

Я вздохнул. Было бы весьма заманчиво открыться этому человеку. Но помимо инстинктивного доверия к Манну, что еще я мог сказать в его пользу? Мне дважды приходилось работать с ним, и оба раза он показал себя толковым полицейским и надежным помощником. Едва ли этого достаточно, если ты поклялся одному из самых влиятельных людей страны сохранить все услышанное в секрете.

– Понимаю, что вы сейчас чувствуете, – сказал я наконец. – И если попросите меня уйти – значит так тому и быть. Но я действительно не могу вам сейчас ничего сообщить. Я дал клятву и не стану ее нарушать. Как бы высоко я вас ни ценил, благоразумнее будет промолчать. Это не моя тайна, и не мне решать, кому ее можно доверить, а кому нет.

Он кивнул, помолчал немного, а затем улыбнулся:

– Не стоит так переживать. Полагаю, я должен быть доволен тем, что вы не злоупотребляете чужим доверием. Значит, я правильно поступил, поделившись с вами служебной информацией. Правда, это вовсе не означает, что меня сейчас не гложет любопытство, но давайте лучше забудем об этом…

Я признался инспектору, что после его слов у меня словно камень с души упал.

– Не в первый раз простого сельского полицейского не считают нужным посвящать в суть дела, – посетовал он. – По правде говоря, это происходит так часто, что не стоило обращать внимания.

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая