Фраер вору не товарищ! - Рыжков Владимир Васильевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/87
• Следующая

— И куда вы поедете?

— Куда-нибудь… — вздохнула Люська и посмотрела на Владика большими и чистыми глазами. — Пока все не утрясется.

— Что утрясется?

— Потом как-нибудь расскажу.

Владик удивленно смотрел на её просветленное лицо.

— У тебя, что с ним — любовь?

— Не знаю. Это, Владик, слишком серьезное чувство, чтобы о нем говорить. Сейчас об этом и думать некогда. Пока!

И они расстались. Навсегда. Если бы знали, что навсегда, наверное, попрощались бы по-другому. Но этого не предполагает никто и никогда.

Люська вернулась в машину.

— Всё, договорилась! — сообщила она Андрею. — Один человек дает нам в пользование свою квартиру. Только будь поосторожней, он привередлив и не любит, когда у него дома пропадают вещи.

— Я что, похож на вора? — удивился Андрей.

— Немного. — Люська ласково прижалась к его плечу.

По комнате шарили техэксперты Коли Балашова. Они снимали отпечатки пальцев с ручек дверей, со стаканов и пепельниц, рассматривали пушистый ковер на полу, перебирали вещи в шкафах, надеясь хоть что-нибудь обнаружить. Фотограф щелкал со всех ракурсов лежащее в неестественной позе тело Суркова. Вернее, естественной эта поза была бы для живого, когда человек прилег, прислонившись к стене. Трупы так лежать не могут. Обычно они лежат, распластавшись по полу. Медэксперт Лена Муравьева осмотрела его голову с застывшим лицом и сдвинутой набок челюстью.

— Сильный удар в нижнюю челюсть, Аркадий Михалыч, — доложила она. — Похоже, перелом. Но умер он не от этого, а от удара головой о стену.

— Кто-то крепко приложил нашего Суркова, — пробормотал Костя Корнюшин, стараясь не смотреть на тело. Хоть он и недолюбливал капитана, но чувствовал свою вину. Если бы они с Тарасенко приехали чуть раньше, такого могло бы не произойти. Во всяком случае, преступника схватили бы за руку. А теперь…

Полковник Самохин устало сидел в широком мягком кресле, в котором он сидел в первый раз, и молча наблюдал за действиями оперативников. Он был подавленный и хмурый. Всего два часа назад они вместе с Сурковым учинили допрос ни в чем пока не подозреваемой Людмиле Каретниковой, и вот теперь этот самый Сурков лежит на полу её квартиры в виде остывающего трупа и с таким блаженным выражением на лице, словно отсыпается после службы. Самохин раздраженно отвернулся, чтобы не смотреть на него. Только что уехал начальник управления, который навставлял ему столько пистонов, что впору подавать заявление об отставке. Выходило так, будто полковник сам своею собственной рукой отправил капитана в логово бандитов на верную смерть.

— И чего он сюда поперся? — пробормотал он. — Я же сказал ему в подъезде сидеть, смену ждать. Вот что значит — не подчинился приказу!

Костя заинтересованно листал какой-то журнал с фотографиями соблазнительных красоток, выставляющих напоказ свои прелести.

— Понятно, зачем, — промычал он себе под нос.

— Ну? — Самохин поднял на него глаза. — Чего ты там надумал?

— Хотя, кто его знает… — засомневался Костя.

— Ну давай, давай! — раздраженно сказал Самохин. — Не тяни кота…

— Помимо многих недостатков Суркова, у него был один существенный. Он был очень неравнодушен к женщинам. А тут такая красотка сидела одна. Манекенщица. Ноги от шеи, ростом с меня, глаза — тарелки. Картинка!

Костя развернул журнал и показал шефу фотографию красотки с глянцевой кожей и упругой грудью. Красотка застенчиво улыбалась, словно извиняясь за то, что у неё есть только одно достоинство — объемистые груди с торчащими сосками. Самохин раздраженно отвернулся и окинул взглядом комнату. Пристрастие Суркова было известно всем. — Сам знаю, — пробормотал полковник. — Неужели он вернулся сюда ради прелестей хозяйки?

— Но не ради же встречи с её дружком! Который явно с криминальным прошлым и настоящим.

Коля Балашов, вынюхивающий что-то по разным углам, остановился посреди комнаты и огляделся напоследок, не забыл ли он ещё что-нибудь изучить и рассмотреть.

— Ну, вроде все, Аркадий Михалыч. Что нашли, то нашли. Отпечатков полно и есть довольно свежие.

— Это хорошо, — вздохнул Самохин. — Давай, Николай, дуй в лабораторию и в первую очередь сделай пальчики. Сам понимаешь, если затянем, нам таких оплеух навешают.

— Через час будем знать, кто тут нахозяйничал, Аркадий Михалыч, не раньше, — сказал Николай и махнул своим. — Все, пошли.

Два его помощника собрали инструменты, двинулись за ним на выход.

Тарасенко с умным видом разглядывал комнату, стараясь создавать вид хоть какой-нибудь деятельности. Может быть, он и предпочел бы посидеть, отдохнуть, но знал, что схлопочет нарекания от полковника, поэтому бессмысленно топтался по комнате. Подобрал лежащее в углу полотенце, помял в руках.

— Мокрое, — пробормотал он. — Чего оно здесь валялось? Мне это сразу в глаза бросилось. Смотрю, вроде тряпка какая-то валяется. А это, оказывается, полотенце. И хорошее полотенце, между прочим.

Костя отложил журнал, подошел к нему, отобрал полотенце, повертел в руках, понюхал, расправил, осмотрел с двух сторон. Новое, чистое полотенце, только мокрое с одного конца.

— Может, вытирали им что? Но вроде никаких следов: ни грязи, ни крови, ничего. Непонятно.

— Здесь много чего непонятного, — пробормотал Самохин.

— И самое непонятное — почему его убили, — согласился Костя. — С Горбуновым все ясно, как на ладони. Заказали — убили. Заказал тот, кому было выгодно. А здесь полный туман. Кто? Как? Неужели, за ствол убили? Просто не верится.

— Потому что все произошло случайно, спонтанно, неожиданно, — покачал головой Самохин. — Трагическое стечение обстоятельств. Такие дела самые сложные. Теперь все наши предположения — это мыльные пузыри. Щелк, и разлетелись. Нужны четкие, весомые доказательства.

Полковник ушел в себя, пытаясь сопоставить отрывочные факты. Пока ничего внятного не вырисовывалось. Хорошо, Сурков вернулся в квартиру, завел разговор с хозяйкой. Но там оказался посторонний, Сурков не смог его задержать, завязалась драка, и тот его убил. Но судя по вещам, которые находятся на своих местах, драки не было. Значит, этот посторонний был достаточно силен, чтобы вырубить Суркова одним ударом. Мог ли быть этим посторонним Волков, щуплый паренек, отмотавший срок на зоне, а не проводящий время в спортзале? Очень сомнительно.

Костя прошелся по квартире, заглянул в спальню, подошел к шкафу, провел рукой по висящим там платьям. Вернулся в комнату.

— И почему у шкафа дверца была открыта, интересно? А, Аркадий Михалыч?

Самохин устало пожал плечами. У него пока нет ни мыслей, ни версий. Сначала нужно иметь хоть какие-нибудь улики, а потом начинать соображать.

— Вещи собирали перед тем, как свалить, — предположил Тарасенко.

— Какие вещи? Ну, платья красивые, согласен, и наверное, дорогие. Так ведь не взяли же ничего. Все аккуратно развешаны. Хоть бы одна пустая вешалка болталась.

— Может, она там деньги хранила? Схватила деньги и бежать.

— Ничего она там не хранила, — пробурчал Самохин, помолчал немного и добавил внятно: — Там сидел Он! Все время, пока мы тут с Сурковым лясы точили?

— Кто?

— Любовник, приятель, кореш, не знаю! С прошлым и настоящим который.

— Волков? — как бы невзначай бросил Костя.

— Может быть! Но пока нет доказательств, я не поверю, что это он. Не поверю! Тюрьма калечит, но не настолько, чтоб на мокруху идти. Даже ради ствола. Да и силы у него не те. Чтобы человека ударом свалить, другая комплекция нужна. Потяжелее.

Костя ещё раз прошелся в спальню, отодвинул платья в сторону, залез в шкаф. Проверил версию. Вернулся обратно.

— Значит, получается так, Аркадий Михайлович: Сурков заявился к ней с расспросами, а этот бандюга из шкафа выскочил и одним ударом его уложил.

Самохин пожал плечами.

— Может, двумя…

В комнату вошли два санитара, развернули большой черный полиэтиленовый пакет, засунули в него тело капитана и с таким жутким свистом застегнули молнию, что Самохин даже поморщился. Затем ни слова не говоря уложили этот мрачный мешок на носилки и понесли на выход, задевая мебель. Полковник проследил за ними и тяжело вздохнул.

• Предыдущая
• 56/87
• Следующая