Огонь - Страндберг Матс - Страница 65

• Предыдущая
• 65/113
• Следующая

— За то, что ты всегда верила в меня. Я знаю, что вел себя как последний дурак. Но ты всегда верила, что я могу измениться. Это твоя заслуга, что я в конце концов тоже в себя поверил. Я почти бросил курить траву, так, иногда могу себе позволить, один-два раза в месяц. Нашел работу в колл-центре, нормальная работа. И стал жить самостоятельно.

Обида была резкой, как горький привкус во рту.

«Отлично, Вилле! — хотелось крикнуть ей. — Супер! Высокая честь вправлять тебе мозги! Ругаться, уговаривать, убеждать, подбадривать! И все ради того, чтобы плоды этих трудов собрал кто-то другой. Как обычно и бывает».

— Ты стал жить у Элин, — поправила она Вилле.

Он молча кивнул головой.

— И что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Поздравляю с началом новой счастливой жизни?

— Я не говорю, что счастлив. Я не должен был так поступать с тобой. О том, что произошло, я жалею так, как никогда ни о чем не жалел. Я скучаю без тебя.

— А что об этом думает Элин?

Вилле отвел взгляд.

— Понятно, Элин ничего об этом не знает и думает, что у вас все супер.

Она начала дергать Фрассе за поводок, но пес прочно сидел на месте.

— Пойдем, Фрассе, — звала Ванесса. Наконец пес поднялся.

Ванесса направилась к подъезду. Когти Фрассе цокали по асфальту.

Вдруг за спиной Ванессы раздался топот бегущего Вилле.

Он обогнал ее, притянул к себе и поцеловал.

Ванесса хотела идти, но ноги не слушались, а рот против воли открылся навстречу поцелую.

Поцелуй Вилле был прежним, особенным, ни с кем не сравнимым, и Ванессе захотелось забыть все, плюнуть на старые обиды, прыгнуть в машину и ехать рядом с Вилле долго-долго, пока не кончится бензин.

— Таких, как ты, больше нет, — пробормотал Вилле.

Ванесса отодвинулась от него. Ее тело протестовало. Оно уже тосковало по Вилле и хотело быть с ним. Зависимость от Вилле снова обострилась, и тело, забыв про гордость, было готово заплатить любую цену за удовольствие быть с ним.

— Мне надо идти.

— Ванесса…

Она повернулась и пошла к подъезду, волоча за собой на поводке Фрассе.

— Ты ведь тоже без меня скучаешь! — крикнул Вилле.

Ванесса промолчала. Она боялась сказать правду.

Мину осторожно открыла дверь и выскользнула из своей комнаты.

Дверь родительской спальни была приоткрыта, и изнутри слышались храпы отца, похожие на глухое ворчанье. Но стоило Мину спуститься на одну ступеньку, как храп прекратился.

Отец тяжело заворочался на кровати. Мину замерла, дожидаясь, пока храп возобновится. Потом она продолжила свой путь. После ночи кровавой луны ей столько раз приходилось тайком спускаться по этой лестнице, что она точно знала, какие ступени скрипят и куда надо ставить ногу.

Мину была уже у входной двери, когда домашний телефон, стоящий на тумбе в прихожей, вдруг резко затрезвонил. Она подбежала к телефону, надеясь, что звук сигнала не разбудил папу.

— Алло! — зашептала она в трубку.

Ответа нет. В трубке слышны дыхание и шорох. Кто-то ждет на том конце провода.

— Перестаньте звонить, — сказала Мину и положила трубку.

«Гады и трусы», — подумала она про себя.

Она хотела рассердиться, но злости не было. И тогда она разозлилась на себя за то, что им удалось ее напугать. Звонки оставляли после себя чувство незащищенности, казалось, кто-то следит за всеми ее действиями.

Мину выключила звук телефона. Прислушалась. Папин храп доносился даже до первого этажа. Надев куртку, Мину выскользнула на улицу.

Сад тонул в густом и плотном тумане.

У калитки Мину увидела очертания человека. Но только подойдя почти вплотную, убедилась, что это действительно Анна-Карин.

— Привет, — тихо сказала Мину.

— Привет, — ответила Анна-Карин, закладывая за ухо прядь спутанных волос.

Девушки пошли по улице. Туман ложился на лицо как мокрое холодное одеяло.

— Как ты? — спросила Мину.

— Не знаю. Хоть бы все побыстрее закончилось.

Мину хочет сказать, что все будет хорошо, но понимает, что еще неизвестно, чем все закончится. А пустые утешения Анне-Карин сейчас не нужны.

Они в молчании двигаются в сторону Болотных копей.

Время от времени Анна-Карин останавливается и закрывает глаза. Ее фамилиарис сидит на страже возле старой усадьбы. Он должен предупредить девушек, если кто-то выйдет из дома. На всякий случай Анна-Карин время от времени проверяет ситуацию сама.

— Чудно, наверно, — говорит Мину, когда Анна-Карин в очередной раз зажмуривает глаза, — быть лисицей.

Они как раз вышли на гравиевую дорогу, ведущую к парку. Мину зажгла карманный фонарик. Клочья густого тумана заплясали в луче света.

— Я уже привыкла, — сказала Анна-Карин, открывая глаза. — Он просто появился и сразу стал как бы частью меня. Как магия. Понимаешь?

Мину кивнула, но ничего не сказала. Она никогда не чувствовала магию частью себя. Магия казалась ей чем-то чужеродным, подчиняющим ее себе.

Возможно, ей было бы легче, если бы она знала, что ей делать со своими способностями. Выяснив, что за ее магическими силами стоят покровители, она осмелилась поэкспериментировать. И поняла, что не умеет перемещать предметы в пространстве, читать мысли, становиться невидимой или влиять на окружающих. Похоже, ее единственный талант заключается в умении вытягивать из людей их души. И что в этом может быть хорошего, она не понимает.

Девушки идут дальше, и скоро из тумана, как привидения, возникают кусты, растущие у входа в парк.

Они входят в ворота, и туман рассеивается.

Воздух здесь совершенно чист. Над головами раскинулось черное ночное небо. Звездное и бесконечное.

Вокруг эстрады разливается мерцание. В центре танцевальной площадки светится голубой огонь Адрианы.

Пройдя сквозь магическую защитную пленку, девушки почувствовали тепло огня.

Остальные Избранницы уже здесь. Они сидят в кругу, в центре которого стоит Адриана. Мину не встречала ее с того дня, когда она и Александр заходили на квартиру к Николаусу. При свете голубого пламени видно, что Адриана сильно сдала, но ее глаза горят нервным блеском.

— Садитесь, — говорит Адриана. — У нас мало времени.

Она вытаскивает тонкий кожаный шнурок, висящий у нее на шее. На шнурке болтается белый, похожий на кость предмет, испещренный красными, как тонкие кровеносные сосуды, линиями. Сняв куртки, Мину и Анна-Карин усаживаются на эстраду.

Не удержавшись, Мину посмотрела на Линнею и Ванессу. Как она не замечала этого раньше? Теперь все это кажется ей очевидным. Линнея то и дело украдкой поглядывает на Ванессу, как будто боится даже на секунду отпустить ее от себя.

«Надо поговорить с Линнеей», — думает Мину.

Но как это сделать?

— Я расскажу вам все с самого начала, чтобы вы поняли, что такое Совет и как он работает, — заговорила Адриана.

У Мину по спине побежали мурашки. Она поняла: Адриана хочет посвятить их во все известные ей тайны. Она окончательно перешла на их сторону.

— Моя семья принадлежала к правящей верхушке Совета, — начала Адриана. — Мать и отец были очень могущественными магами. Оба происходили из семей, которые уже не одно столетие руководили Советом. И конечно, считалось само собой разумеющимся, что я пойду по их стопам.

Адриана печально улыбнулась.

— К сожалению, вскоре выяснилось, что у меня нет особых способностей к магии. Дело в том, что родители, хоть и не были ведьмами от природы, были одаренными людьми, а магическая одаренность обычно передается по наследству. И я очень разочаровала их.

Адриана опустилась на эстраду, подогнула под себя ноги и оперлась об пол одной рукой.

— Хорошо, что к этому времени у них уже был Александр. Он оправдал их надежды с лихвой. Отец обожал его, а меня игнорировал. Мать старалась делить свою любовь поровну, но она стыдилась меня. Я знаю, мать постоянно задавалась вопросом, почему у них родилась такая неудачная дочь. Совет презирает слабость. А сила измеряется в магических способностях и возможностях. Я пыталась компенсировать свою бездарность старательностью. Безукоризненно себя вела и прилежно училась.

• Предыдущая
• 65/113
• Следующая